Владимир Рунов - Путешествия по розовым облакам

Он личность для кубанцев известная, поскольку вырос в Краснодаре и первые успешные шаги делал здесь же. Я же его помню еще в галстуке старшего пионервожатого, что совсем не обещало бурной и такой успешной карьеры. Но Юра Азаров был столь располагающей личностью, к тому же всегда в больших профессорских очках, что на всякой новой карьерной ступени вызывало почему-то чувство симпатии, а главное, веры во все то, что он делал. Не случайно, когда краевому управлению МВД потребовался новый замполит, многие сразу указали на Азарова, который в горкоме партии к тому же курировал правоохранительные органы. И делал это неплохо…

– Так вот, сижу в тишине, – продолжает рассказывать Юрий Федорович, – погруженный в бумаги, как подает голос телефон приемной первого секретаря крайкома партии Ивана Кузьмича Полозкова, который на тот момент находится в Москве.

– Юрий Федорович! – слышу встревоженный голос дежурной. – Снизу звонит охрана. Там у входа группа каких-то женщин пытается прорваться в здание. Чем-то очень возбуждены…

Азаров на тот момент, как говорили в те времена, оставался на «хозяйстве», то есть был главноначальствующим лицом помимо того, что продолжал и в крайкоме курировать правоохранительные органы. Подойдя к окну, он увидел у крыльца уже совсем не группу, а довольно приличную толпу. Когда спустился и представился, то сразу попал в звуковой вулкан, где среди женских криков можно было разобрать только одну тревогу – их мужей массово забирают военкоматы и везут в казармы, куда-то под Майкоп.

Азаров еще не знал, что по указанию Генштаба срочно, до полного состава, разворачивается Майкопская мотострелковая дивизия, и в станицу Ханскую действительно со всех концов края везут резервистов так называемой первой очереди. То есть мужиков зрелых возрастов, способных практически сразу вступить в бой. Пункт конечного назначения – Кировабад, второй по величине город Азербайджана, где накаты на армянское население принимают все более угрожающий характер.

От женщин, что первыми пришли к крайкому, Азаров и узнал, что транспортные самолеты якобы уже поднимаются с авиабазы. Там, недалеко от Белореченска, формируются, вооружаются и грузятся резервисты.

Судя по всему, обстановка на Кавказе накаляется такими темпами, что времени на раскачку не осталось. Кто-то сказал, что слышал по «Голосу Америки» о переброске на территорию Азербайджана конных сотен кубанских казаков, привыкших якобы к сабельной рубке. Заокеанский комментатор аж захлебывался от радостного возбуждения. «Голос» обещал и дальше следить за развитием событий…

Я много лет знаю Юрия Федоровича Азарова и хочу сказать, что в руководящем партийном сообществе того времени (Медунов, Полозков, Разумовский, Кикило, Тарада, Карнаухов, Голянов и прочие) он – нет-нет! – не выделялся, скорее отличался некой внутренней, причем врожденной, интеллигентностью. Это защищало его от чиновничьего чванства, столь присущего деятелям такого уровня, в трудную минуту всегда не без ловкости уходящих от личной ответственности.

И надо же было такому случиться, что в то злополучное утро именно он оказался в крайкоме единственный, кто по должности обязан принимать важнейшие решения, причем максимально оперативно. Прежде всего потому, что толпа с каждой минутой нарастала и ее сумятица все явственнее принимала очертания бунта.

Помните, как у Александра Сергеевича Пушкина в «Капитанской дочке»: «Не дай Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!»

Это в оригинале, а в черновой рукописи великий поэт звучит еще жестче. Я думаю, есть смысл напомнить:

«Не приведи Бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный. Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердечные, каким чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка…»

– Знаете, – говорил мне Азаров, который давно живет в Москве, более того, как я уже говорил, возглавляет в столице кубанское землячество, – когда я воскрешаю для себя то событие, в итоге всегда прихожу к тому пушкинскому выводу. Представьте себе, и тогда об этом сразу вспомнил, хотя решив, что надо все-таки понять смысл происходящего, тогда может и «беспощадность» подождет? А как это сделать, если градус истерики с каждой минутой нарастает? Взвинченная толпа увеличивается на глазах, и все иступлено орут одно и то же: «Верните наших мужей!» Причем немедленно…

– Я сразу понял, – продолжал, – поскольку некоторое время проработал заместителем начальника краевого управления внутренних дел по политчасти и какую-никакую, но оперативную подготовку прошел, что сейчас на площади большинство людей, те, которых проблема коснулась непосредственно. Но пройдет немного времени, очнутся провокаторы, станут подтягиваться, и тогда будет намного хуже, главное – непредсказуемее. Так, кстати, и произошло. Уже к середине дня органы стали отмечать появление известных по ориентировкам лиц, которые тут же включились в процесс подстрекательства. Утром следующего дня, можешь себе представить, появились эмиссары аж из Таджикистана… Но поскольку в первый момент перед лицом разъяренной толпы я оказался в сущности один, то волей-неволей замкнул все на себя.

Толпа требовала соединить их с Горбачевым, и тогда я, как вариант, предложил им выделить своих представителей, чтобы мы прошли в помещение, где находится прямая правительственная связь. Это был верный шаг, хотя очень рискованный. В конце концов выборы «делегатов» состоялись и мы ушли. Толпа немного притихла в ожидании результатов наших телефонных переговоров…

Дозвониться до Горбачева Азарову не удалось. Помощник Генсека любезно сообщил, что Михаил Сергеевич в эту минуту открывает в Кремле международное совещание рабочих партий и, естественно, к телефону подойти не может. Добавил также, что в президиуме совещания все члены политбюро, а в зале многие министры.

– Представляете ситуацию, – даже через время возбуждается Азаров. – Спутницы мой разговор слышат и начинают понимать, что сделать я ничего не могу. Вот сейчас они выйдут на улицу, объявят об этом, и толпа заревет пуще прежнего. А там все может пойти по лекалам шестьдесят первого года. Вы-то не хуже меня помните, как это начиналось и чем закончилось…

Мы оба, действительно, неплохо помнили, как здание крайкома партии бесчинствующая толпа громила суток трое. Ситуация тогда была откровенно спровоцированная, но разрешили ее более-менее спокойно, поскольку руководство края, несмотря на искушение, не допустило силового воздействия на бунтовщиков. Более того, правоохранительным органам категорически было запрещено появляться на площади в форме, тем более с оружием.