Валентина Астапенко - Помоги ему, Господи

– Скажи, не уйдёшь от меня? Не уйдёшь? Это никогда больше не повторится. Я никуда тебя не отпущу! Ну, хоть что-нибудь ответь! – и, казалось, сам чуть-чуть не разрыдался…»

«24.06.1969г.

И что за ерунда, честное слово! На работе, как в аду. Пока есть посетители, всё нормально. Но стоит остаться наедине с собой – всё буквально валится из рук. Набираю чернила – опрокидывается, как нарочно, чернильница. Директор сквозь улыбку ругается:

– И что у нас за секретарша такая: опять запачкала стол! Зачем только я отдал тебя замуж?

Держу в руках почту – газеты рассыпаются по полу.

– Ну, что с тобой сегодня, а? Влюбилась?

Кое-как доработала. Скорей домой: может, есть письмо! А может, и нет письма… «Но ты, Ириха, не переживай, всё будет путём! Не сегодня, так обязательно завтра. Успокойся!» Дохожу до своих ворот. Останавливаюсь. Перевожу дыхание. Сердце трепещет пойманной птичкой. Вот-вот выскочит наружу. Постою минутку. Сейчас, сейчас открою калитку… Страшно, как перед экзаменом…

– Пляши! Тебе письмо!

…Всё оказалось очень просто. Через два дня после приезда Толик отправил письмо. А потом оно болталось неизвестно где.

Душа моя действительно плясала от радости. Толя обращался ко всем сразу. Следовала длинная история устройства в общежитие и на работу, и только в самом конце – несколько тёплых строчек для меня. Я сотни раз перечитывала их, плакала и смеялась: значит, любит? Значит, любит!»

«29.01.1970г.

Как же быстро летит время! Я немного освоилась в новой семье. Теперь не мучаюсь тем, куда себя деть и как себя вести. Иной раз до того неудобно было к столу подойти, что ложилась спать голодной. Частенько просила мужа принести кусок хлеба с солью и стакан воды, дескать, таков каприз моего желудка. А есть-то хотелось!.. Как никогда! Но сказать Толе стеснялась. Молчала и злилась. Превращалась в грубую, чёрствую невротичку. На этой почве часто ссорились. Я выводила его из терпения своей кислой физиономией. Он порывался даже ударить меня. Но когда остывал, умолял объяснить, почему я такая злюка. А потом просил прощения за дикий порыв. Частенько я ревела. Вовсе не от того, что была оскорблена. Знала, что сама заработала. Язык не поворачивался раскрыть истинную причину моего поведения. Ругала себя за это, ненавидела за это, однако всё повторялось, как и прежде.

Постепенно моё стеснение проходило. Отношения с Толей улучшались с каждым днём. Прекратились его дурацкие упрёки: «Ты не любишь меня! Мне надоело вымаливать у тебя ласку: насильно мил не будешь. Если не хочешь со мной жить – скатертью дорожка! А ребёнка я тебе всё равно не отдам, так и знай! Он – мой!»

Конечно же, всё это глупости, детство. Мы ни за что этого не допустим, потому что жить друг без друга просто не сможем. А «короед» наш будущий – неделим, как и любовь наша – неделима. Разве я могу представить жизнь с малышом, но без Толи? Нет, нет и нет!

Наконец наши размолвки стали очень редкими, а главное – почти безболезненными.

И вот вчера Толя уезжал на практику. Слава Богу, сдал все экзамены. Теперь у него ещё впереди – дипломная работа.

Проводили на поезд. Опять он меня оставил. Правда, не одну. И это здорово! Всего какие-нибудь две-три недельки, и у груди своей буду согревать нашего малыша. Только вот разбирает страх, а вдруг… Мало ли что может быть. Но себя уже приготовила ко всему. Что должно быть, то и будет. Надо надеяться на лучшее. Не я первая, не я последняя».

«1.02.1970г.

Вчера в сутолоке дня и не заметила, как подошёл вечер. Книга, которая отвлекла меня от всего земного, вдруг стала ненавистной. Отложила её в сторону. И сразу же начался приступ ужасной тоски. Готова была вот-вот зареветь белугой: так захотелось увидеть моего милого человека. Моего Толика. И чем он сейчас занимается в эти минуты? Думает ли обо мне?

Однако, чтобы не поддаться искушению расслабиться, как случилось в прошлое его отсутствие, решила пораньше лечь спать.

…Проворочалась всю ночь. В пять утра, после ухода свекрови на работу, всё же пришлось взять в руки Свифта и пролистать несколько глав. Едва задремала – препротивно затрещал будильник. Чтобы не соблазниться бездельем, поднялась и усердно взялась за работу. Оказывается, она надёжно отвлекает от тоски. Но больше всего успокаивает мысль, что буквально дня через два-три получу от Толика письмо. И всё будет отлично!»

«16.07.1970г.

Минуло почти полгода. И сколько событий!..

Ночью вызвали скорую. Это случилось 15 февраля. Меня не покидало странное чувство: вот-вот произойдёт что-то очень важное, очень значительное, отчего сердце замирало в груди, как у ребёнка на высокой карусели.

…В комнате роддома я скромно лежала на угловой кровати и с большим вниманием следила за происходящим. Молоденькие будущие мамаши тяжело переносили последние минуты перед родами. Одни тихо плакали, ухватившись за спинки кровати; другие стонали, сжав до скрипа зубы; третьи рыдали, проклиная день замужества, а вместе с ним и мужа. Беспорядочные выкрики сливались в какой-то единый поток рёва. Здесь оставаться не было никаких сил.

Вышла в коридор. И вдруг слышу плач младенца. В один миг всё переворачивается в моей душе. На глазах выступают слёзы. Слёзы ликования – у кого-то родился ребёнок! Через час-другой тоже стану матерью!.. И я просто задыхаюсь от счастья.

Но вот уже лежу на столе, измученная, с пересохшими, покусанными губами. Кто же, кто у меня? Сын? Дочь? Доченька! И первая мысль – какая радость для Толи! Он давно уже выбрал ей имя – Катерина.

Только через два дня обещали принести кормить. Всё изболелось у меня за эти сорок восемь часов: «Как она там, моя дорогая малышка? Не болеет ли? Не плачет ли? Не голодна ли? И вообще, какая из себя?»

До первого кормления – ещё целых два часа! Заныло сердце: пробудилась тревога. Час. Тридцать минут. Пять минут. Еле сдерживаю волнение – несут мой драгоценный свёрточек. Чувствую, как у меня дрожат руки и губы. И вот, наконец-то, у груди лежит наша дочушка. Моя и Толина. Я ласкаю её нежными взглядами и что-то шепчу хорошее, сладкое.

…Катюшка была здоровенькой, хорошо прибавляла в весе. Это радовало. А я из-за осложнения неделю провалялась в кровати. Как завидовала тем, кто в первый раз чуть ли не ползком слез с больничной койки. Оказывается, какое же это счастье – ходить! Захочешь – медленно, а пожелаешь – быстро. На собственных ногах!

Не могла дождаться разрешения врача. Наконец с трудом приподнимаюсь на локтях и аккуратно ставлю ноги на пол. Люди, я почти отлично стою! Правда, смешно и обидно до слёз: похожа на только что родившегося телёнка. Держась за спинку кровати, сделала первый шаг. Током ударило по ногам. Закружилась голова. С трудом, но устояла. Шаг за шагом передвигалась по палате. Долго, с наслаждением.