Валентина Астапенко - Стёпа Буркин (сборник)

© Валентина Астапенко, 2017

© Интернациональный Союз писателей, 2017

Валентина Астапенко родилась в 1950 году в Монголии (зарегистрирована в селе Шестаково Иркутской области). Окончила филологический факультет Иркутского госуниверситета. Работала в школе учителем русского языка и литературы, в детском саду воспитателем.

Пишет с 1982 года. Член Городского Литобъединения имени Юрия Аксаментова и член Интернационального Союза писателей. Публиковалась в коллективных сборниках стихов и прозы (г. Усолье-Сибирское, г. Иркутск, г. Рязань, г. Москва).

Издала сборники стихов – «Подснежник» (2010 г.) и «Вот такие мы» (2011 г.) и книгу прозы «Далеко ли до счастья» (2016 г.)

Участвовала в Международных Литературных конкурсах.

В наше время печатной продукции выходит немало, и едва ли не вся она с претензией на беллетристику. Да вот только непросто и далеко не каждому автору удается найти своего читателя. Ещё сложнее, если книжные персонажи постучались из «детского мира».

Этот мир в своё время не только покорил автора данной книги, но и открыл дорогу в мир художественной литературы. Валентина Астапенко обнаружила в себе удивительный дар – смотреть на мир глазами маленького человека – да не просто маленького – очень маленького. А неповторимая детская речь её буквально заворожила. Четверть века Валентина Викторовна неустанно записывала в дневнике «словесные перлы» своих воспитанников. Это и стало основой зарождающегося её литературного творчества.

С той поры её имя регулярно появляется на страницах литературных изданий, за истекшее время диапазон её творений расширился, но детская, а потом и подростковая, тематика находит самое удачное художественное воплощение. Предлагаемая вашему вниманию повесть глубоким проникновением в духовный мир маленького человека захватывает читателя не менее чем произведения корифеев данного жанра. В. Астапенко вводит нас в специфический мир дошколят и делает это с завидной искренностью, с максимальным сохранением детской непосредственности, не прибегая ни к каким искусственным литературным приёмам – как говорится, «просто и со вкусом».

В то же время нужно сказать: произведения Валентины Астапенко не столько для детей (и уж, конечно, не для малышни), сколько для «взрослых всех возрастов».

Итак, Валентина Астапенко устами младенцев своё авторское слово сказала. Теперь дело за тобой, читатель! Помни, что есть книги, которым суждено повышать пошатнувшийся читательский интерес.

Борис Барановский

Валентина Петровна, присев на корточки и заглядывая в припухшие глаза «новенького», терпеливо уговаривала:

– Степушка, все люди работают. И у тебя сегодня первый рабочий день. Ты ведь совсем большой стал, почти как твой папа.

Но малыш истошно ревел и ревел:

– К маме хочу! Домой хочу! Не хочу в са-а-дик…

Его мокрое личико покрылось красными пятнами, а на бровях и лбу появились капельки пота. Воспитательница торопливо вытаскивала из дальних ящиков самые красивые и интересные игрушки и расставляла их перед малышом. Но он только взглянет – и опять в рёв. Он хочет домой! К маме. К бабушке Ане. За что его привели сюда, в какой-то детский сад? «Что ли я был плохим мальчиком?» – удивлённо спросил он себя.

Вдруг Валентина Петровна отвернулась от него, потрогала свои коротко подстриженные волосы, поправила оборочку на шёлковом нарядном платье и, присев к столу, стала неторопливо перелистывать книжку.

В группу вошёл белокурый мальчик и радостно сообщил:

– А мне-то купили кирзаки! Настоящие! Потому что скоро весна. Мама сказала.

В это время немного отдохнувший от рыданий «новенький» принялся за слезы с большей силой.

– А зачем мальчик плачет? Тоже хочет кирзаки? Хочешь, мальчик? Я маме скажу, она купит.

– Алёшенька, это Стёпа Буркин. Новичок. Не мешай ему плакать.

Вскоре собралась целая куча детей. И эта куча то росла, то рассыпалась по группе. У Стёпы разбегались глаза. Он никогда ещё не видел столько детей в одной комнате. В дверях появилась девочка с огромным бантом на голове. Глаза ее радостно искрились.

– Здлавствуйте! – громко поздоровалась она и высоко подняла плоскую батарейку.

Её тут же обступили. Стёпа даже привстал со стульчика, хотел подойти, но почему-то раздумал, хлюпнул носом и сел на место. А тем временем батарейку попытался выменять у нее длинноногий мальчик. Он прошёлся, как аист, вокруг столпившихся детей и деловито произнес:

– Дай мне батарейку, а я зато тебе дам мамину прищепку. Будешь бельишко стирать и развешивать.

Но та прижала пухлыми ладошками дорогую вещичку к груди. Тогда мальчик «аист», видя нежелательный для него оборот дела, предупредил:

– Девочки батарейкой не играют, а только – мальчики.

Наташа поверила на слово и нехотя протянула ему предмет своей гордости. Но тут она заметила «новенького», совсем раскисшего от слёз.

– Мальчик, тебе подалить плищепку? Её можно плицепить, как сележки, плямо на ухо. Вот так.

Дети восхищенно следили за её движениями, а Стёпа лишь грустно-грустно покачал головой:

– Не надо…

Дети занялись играми. Строили дом из кубиков, рисовали, играли в «Пароход». Только Стёпа всё ещё сидел и сидел… и крошечные конопушки на носу никак не могли просохнуть. Обидно! Ой, как обидно: бабушка Аня теперь не любит его! Зачем его привели к чужим детям? К чужой тёте?

– Илинтина Петровна, а вот Дима меня набил, – пожаловалась тоненькая, как балерина, девочка с хвостиками на голове, торчащими, словно ушки белки.

– Что ж, Танюша, позови его сюда, – нахмурилась воспитательница.

Дима, опустив стриженную под «ёжик» голову, медленно передвигал ногами. Подойдя, расплакался:

– Ябеда-корябеда!.. Я не сильно. Я помаленьку ее бил. Больше не буду.

– Разве можно драться, Димуля?

– Ага, Юля оторвала пуговички от платья и мне подарила, а Таня отобрала.

Валентина Петровна, услышав это, даже охнула. Она огорчённо осмотрела Юлино платье и тяжело вздохнула:

– Зашивать бесполезно…Ребятки, убирайте игрушки – и сейчас пойдем на гимнастику.

А на Стёпу даже не взглянула, будто его вообще не существовало.

«Они-то пойдут на какую-то гивнастику, а меня не позвали, меня не любят!..» – и слёзы уже в который раз обильно смочили ещё не совсем просохшие глаза.

Когда все построились, Наташа Борисова сузила глаза, как щёлочки, и объявила во всеуслышанье: