Герберт Грёз - Сломанная Третья

И не подозревая, какую важную роль он сыграл этой ночью в одном жутком демоническом спектакле.

В час, когда открылись супермаркеты, на одной из лавочек возле дома номер 16 по Парковой улице собрались четверо представителей самой влиятельной власти. Анна Николаевна, Валентина Дмитриевна, Вера Ивановна и Мириам Мингазимовна (впрочем, благосклонно откликающаяся и на простецкое «Марьям»). Обладающие самой полной информацией о жителях микрорайона, а также о курсе доллара, евро и товарных валют; о мировых трендах и личной жизни Брэда Питта, о планах ЕС по сокрушению России и расширению НАТО, словом – обо всем.

И в первый раз за всю свою долгую жизнь они понимали, что разговор не клеится. А все из-за заявления Валентины Дмитриевны о том, что она видела полтергейст, который играл ей на арфе и читал Шекспира.

Самую жесткую позицию заняла Вера Ивановна. «Валька, признайся! Водки, чай поди, вчера хлопнула, а с твоим-то давлением разве можно?»

Анна Николаевна выбрала чисто христианский путь. «Валь, да всё бывает! Чего только сатана в глаза не напустит! Ты покрестись перед сном, молитвочку прочти, оно и отстанет!»

На возражение о том, что не так уж будет и плохо, если не отстанет: «Да ты чё, Ань, красиво-то как было, Господи!» незадачливая миссионерка ответа не нашла.

И только Мириам задумчиво поглядела на Валентину Дмитриевну, вздохнула и тихо произнесла: «Ну, вот и началось…»

А что именно началось, узнать не получилось. Тут как раз мимо них проехал полицейский «Уазик» с мигалками, и проблемы метафизические сразу же были вытеснены материальными: «Эт чё? Не иначе, как Вовка Фофан опять жене настучал! А айда посмотрим!»

К вечеру погода успокоилась. Небо прояснилось, отчего еще сильнее похолодало. Город засыпал в томительном ожидании начала зимы. А кошмар только начинался.

В мягком полумраке лаборатории работалось легко и спокойно. Десятки вычислительных машин, скрытые стыдливой тенью, тихо шелестели и постукивали, словно разговаривая друг с другом о чём-то важном. Непринужденный хаос из разбросанных проводов, записных книжек, запчастей и дисков создавал неожиданно уютное и мирное настроение.

В большом вращающемся кресле перед единственным светящимся монитором вальяжно развалился молодой ученый. На его глазах электронный мозг медленно, но эффектно обсчитывал какие-то облака грушевидной формы. Столбцы цифр ползли по экрану, плавно изгибались изящные, но непонятные кривые. Ученый довольно улыбался и лукаво щурил глаза.

В дверь лаборатории постучали.

– Можно! – крикнул исследователь, и его голос в один миг обрушил очаровательное обаяние вечерней тишины.

Из ослепительно освещенного коридора во тьму катакомб науки вошла девушка. Не слишком грациозная, не идеально стройная, но всё равно прелестная.

– Привет, – сказала она – Нет пока результатов?

– Привет, – кивнул ученый. – Пока считаем. Промежуточные хороши, старик был прав. Так, что у тебя с курсовой?

– Неувязка с обработчиками… Преобразования не получаются. Но я не по курсовой пришла.

– Понимаю, по задаче. Давай, что у тебя?

– В комнате объемом 50 кубометров произошло снижение температуры на 1,5 опри относительной влажности 82%. Сколько степеней свободы можно предполагать у полтергейста?

Ученый задумался на несколько секунд и сказал:

– Плохо, Дарья, плохо. Идея, как всегда, громкая, а вот реализация… Явно недостаточно входных данных. И потом, где считыватель? Его параметры? Такое чувство, что ты вместо того, чтобы слушать Профессора, думала о продолжении рода.

– А что не так-то?

– А всё не так. Комната с кирпичными стенами или с бетонными? Ориентация относительно общего коридора? Инфразвук ведь мы, как всегда, не учитываем? Даш, Профессор сказал ясно и коротко: «Представьте, что мы пишем учебник для первого класса. Наши идеи настолько же смелы, насколько и нелепы. Мы должны по возможности объяснить всё ясно и доходчиво каждой домохозяйке». Вот как надо! А у тебя что? «Кирпич подбросили вверх. Предскажите вероятность его падения в Гонолулу и в Намибии».

– Володь, ну тупая я! Не могу сразу и всё.

– В том-то и дело, что не тупая. Просто думать лень. Зациклилась на энергоёмкости, а дальше – неохота. Вот, смотри. Знаешь, что это?

– Дискета. Старая. Такие в 90-е года прошлого века популярны были.

– Верно. А что на ней?

– Кто ж знает? Её бы в дисковод, да «Нортоном»…

– О! Вот тебе и печка, от которой плясать следует. Здесь размечено 1,44 мегабайта информации. И какая-то она там есть! Но какая? Что закодировано на этом круглом куске пленки? Этого мы не узнаем, пока не поместим дискету в считыватель. Ставя задачу таким образом, как это делаешь ты, мы говорим: «Вот диск диаметром 3,5 дюйма. На нем размечено 80 дорожек по 20 секторов с двух сторон. Скажите, сколько страниц в поваренной книге?» Энергоёмкость сама по себе – пшик. Ее количественные измерения полезны только в том случае, если мы знаем, кто или что будет воспринимать. Помню приключение в старом домике одной бабушки, Тамары, кажется… Ты тогда с нами не ездила.

– Это к которой каждый вечер покойный муж с чердака спускался?

– Оно самое. Так мы там даже термографы не включали. А знаешь, почему? Потому, что по рассказам этой старушки выходило, что посещал ее безвременно почивший супруг во все дни, кроме субботы. Профессор быстренько выяснил, что у дедульки была страсть: каждую субботу напиваться пивом до зеленого змия и ночевать вследствие этого у друга. Понимаешь?

– То есть, он и при жизни не баловал ее совместными субботними вечерами?

– Именно! Ассоциативность, гипервосприимчивость и сплошная морально-ориентированная психогеника. Глюки, одним словом! Не было там ничего. А ты бы начала: объем избы, влажность, освещенность…

Даша вздохнула и поникла головой.

Теория Профессора, иногда казавшаяся ясной и меткой, как молния в майскую грозу, порой превращалась в неудобоваримую кашу из плохо связанных друг с другом идей и раздумий… Правда, за всей шелухой и нагромождениями нескладиц и нестыковок всё равно проглядывал мощный силуэт стройного и великого здания. Единой и простой теоремы, которая свяжет воедино все факты, домыслы, догадки и измышления. С единственной целью: объяснить необъяснимое.

Да и сам Профессор представлялся Даше то великим ученым, готовящим небывалый прорыв в науке, то безумным демагогом, единственным умением которого было пудрить людям мозги.

– Володя, – тихо сказала она. – А скажи честно, сколько реальных случаев мы в итоге зафиксировали?

– Не хочу тебя расстраивать, да и Платон мне вроде друг, но правду говоря, пока ни одного. Бродим по краю, и вот-вот зацепим, а в итоге – фигушки. Но старик прав, однозначно прав! И я верю ему, потому что… Впрочем, сейчас сама всё увидишь. Если не боишься, конечно.