Николь Галанина - Неудержимые демоны, или История женской войны. Книга вторая

– «Радуйтесь, – медленно и торжественно зачитал Виллимони, – Её Величество ожидает сына!»

Воцарилось продолжительное молчание. Марта выдернула у него из рук письмо и пересмотрела его сама. Нет. Ничего не изменилось: он сказал правду.

– Здесь так и сказано, – тихим голосом подтвердил Виллимони, который, казалось, сейчас отдалился от неё на десятки метров. – Её Величество объявила о своей беременности, и, согласно всем предсказаниям, на этот раз у Авалории будет наследник!

Марта медленно поднялась из кресла. Выходит, это правда. Её Величество действительно беременна, у неё будет сын, последняя надежда всех монархистов Империи… Едва ли об этом станут печатать в газетах, даже из желания похвастаться перед униженными кеблонцами, ведь известно, сколь много раз Влеона уже пыталась осчастливить трон наследником и что из этого получалось. Расхаживая по кабинету Ноули, Марта пыталась определиться, куда ей ехать вначале: к своим сторонникам в Федлис или же в канализации.

Решение созрело быстро: пока ей в канализации нельзя; неизвестно, что предпримет её необузданный Союз, если она вздумает рассказывать правду. Вначале следовало проверить их настроение; можно ли им довериться… А проверить легче всего в Федлисе.

– Мне нужно уехать, – торопливо бросила она, оборачиваясь к Виллимони, – думаю, это ненадолго. Где-то через неделю я буду здесь.

– Постой, – остановил её повелительный голос, когда она уже собиралась переступить через порог, – объясни сначала, куда и зачем ты едешь одна.

– Я не могу взять тебя с собой. Это всё, что я имею право сказать, извини… Через неделю я вернусь, – повторила она и вышла из комнаты.

Дорожные сборы не отняли у неё много времени. Полчаса спустя Марта уже стояла в конюшнях, нетерпеливо теребила узду Урагана, отвечала невпопад на вопросы конюха Кааса и не отводила чересчур пристального взгляда от посеревшего и резко провисшего, будто беременного, неба. Судя по тому, как дрожали осиротелые листочки на тоненьких древесных побегах, и какой суровый ветер тревожил округу шквалистыми порывами, должен был прийти шторм. Это тревожило конюха: восприимчивый, как и все оборотни, к изменениям в погоде, он обеспокоенно мотал головой, показывал сухим чёрным пальцем на тяжёлые облака и твердил испуганным голосом:

– Пахнет бурей. Лучше Вам остаться дома, госпожа.

– Не волнуйся, Каас, – успокоила его Марта, – когда здесь разверзнется адова пасть, я буду уже в Федлисе.

– Едва ли, – конюх несколько раз моргнул, как будто у него начинался нервный тик, – погода совсем плоха. Госпожа должна остаться дома, не то с нею могут приключиться разные неприятности.

– Ураган готов? – не слишком учтиво оборвала его Марта.

Уловив намёк, Каас обиженно поджал сухие растрескавшиеся губы:

– Да, госпожа.

– Я выезжаю немедленно, – и она легко вскочила в седло, цепко ухватившись за свисавшие поводья.

Конь недовольно прял ушами и постукивал копытом о землю; его чуть раскосые тёмные глаза недоверчиво косили вдаль, на устланную белоснежным камнем дорогу. Предчувствуя что-то недоброе, Ураган неохотно повиновался властной руке хозяйки. Наверное, сейчас он на своём лошадином языке сетовал на людскую глупость и недогадливость: ну как можно не обратить внимания на явные признаки приближающейся жестокой бури? Разве нельзя переждать непогоду здесь, дома, в покое и безопасности, а уже потом скакать во весь опор навстречу новым приключениям?

Вдали грозно рокотала приближающаяся буря. Тучи нависали всё ниже; казалось, их чёрные брюхи ложатся на потрескавшуюся пыльную землю, столько месяцев не знавшую дождя. Деревья тревожно переговаривались друг с другом, и каждый листик их дрожал от ужаса, плотнее прижимаясь к собратьям. Птицы и звери затихали: не желая подвернуться под горячую и тяжёлую руку слепой стихии, все благоразумные существа спешили укрыться в норах и не высовывать оттуда носа. Даже представители людской расы, которых в большинстве жизненных случаев трудно бывает называть рассудительными, чуяли признаки подступающей бури и спешно возвращались в городскую черту. В самом скором времени с дорог исчезло всё и вся, даже дозорные, в чьи обязанности вменялось непрерывно патрулировать прилегающую к городу территорию и безжалостно расправляться с мародёрами. По длинной пыльной дороге, извивающейся, как сброшенная змеиная шкура, Марта ехала одна…

* * *

Королевство Авалория (истинно – Империя), Центральные Провинции, Кеблоно, особняк Его Командирства Ноули Виллимони.

13 Фурутуру 3041 года по летоисчислению Авалории.

Ноули Виллимони в который раз протёр покрасневшие, опухшие от продолжительной бессонницы глаза и с угнетающим нетерпением вгляделся в шумную улицу за окном кабинета. Уже неделю и два дня Марта отсутствовала, и это время казалось ему вечностью. Без неё дом словно превратился в кладбище безмолвных призраков. Одни исполнительные слуги по-прежнему сновали с этажа на этаж, выполняя поручения хозяина и не догадываясь, что в глубине души тот жестоко страдает. Ноули с трудом сумел признаться в этом перед собственным беспристрастным судом только три дня назад, вечером. Отчаянно отрицая любую власть Марты над собой, он пытался заполнить пустоту всем, чем только мог. Но ему надоело убегать от правды. Жизнь без Марты не была для него полноценной жизнью. Он утерял покой и сон; ему не удавалось сосредоточиться даже на делах первостепенной важности, пока Марта не возвращалась. День сменялся ночью, а её всё не было рядом.

А вдруг с ней что-нибудь случилось? Эти тревожные мысли навязчиво возвращались к Ноули, хотя он настойчиво гнал их прочь, возвращались и с возросшим нахальством оккупировали его сознание. Он хорошо знал характер Марты: если ей что-то придётся не по вкусу, она не побоится вступить с ожесточенный спор даже с могущественнейшим из демонов. Если при ней посмеют оскорбить её драгоценный Кеблоно – она бросится в бой. Но даже в Федлисе, наиболее демократичном из всех городов Империи, бывает опасно перечить тем, кто способен раздавить тебя одним ногтём. Так неужели Марта снова безрассудно влипла в неприятности? Виллимони сорвался с места и принялся выписывать по комнате нетерпеливые круги. Чувство вины грызло его изнутри. Почему он только позволил ей уехать в одиночестве? Он обязан был помчаться следом за нею, охранять и оберегать ото всех опасностей!

Или, может, она не писала не потому, что с ней что-то произошло, а потому, что не желала возвращаться? Если бы она послала ему из Федлиса весточку, он чувствовал бы себя намного спокойнее. Но, словно назло, среди всей приходившей корреспонденции он не находил ни одного письма, подписанного её рукою.