Юрий Михайлов - Несбывшееся (сборник)

Капитана Жибрика, мертвецки пьяного, уложили на свободную койку в гостевом доме. Туда же отправился после сытного обеда и водитель уазика, естественно, трезвый. Уезжали они из пионерлагеря с первыми петухами: их пение со двора завхоза прорывалось сквозь неприятные крики чаек. Степан Петрович специально поднялся пораньше, просчитав, что двенадцати часов сна для представителя комендатуры вполне достаточно. Он собирался передать, скорее, не ему, а солдатику, несколько бутербродов с подкопчённым палтусом, яички, огурцы и трёхлитровую банку домашнего кваса, всё, что с вечера припасла жена, завернула в большую чистую тряпицу и выставила в прохладных сенях.

Завхоз добросовестно выполнил поручение директора, так щедро угостил спиртом представителя ИТУ, что у того можно было выведать все служебные и личные тайны. Ради спокойной жизни детей и взрослых в пионерлагере он совершил этот не очень благовидный поступок, но в результате ему кое-что удалось выяснить.

Во-первых, термин расконвоированные осуждённые не совсем, честно говоря, подходил для бесплатной рабочий силы, применяемой на стройке, соседствующей с пионерлагерем. Все сто с лишним человек за вычетом ЛТПешников относились к разряду сидельцев колонии-поселения. Конечно, они тоже осуждённые, но по другим, более мягким статьям УК, чем отъявленные головорезы. «У меня на стройке, – бросил капитан, – всего два сверхсрочника с пустыми кобурами да трое солдатиков следят за ними. А охрана объекта – это уже другие конторы, этим «карабинеры» (капитан долго хохотал над этим словом) из МПС занимаются и спецвойска, пока объект не передадут в эксплуатацию флоту. Отсюда и бардак с дисциплиной, и пьянство, и набеги на близлежащие магазины, и поиски любовных приключений».

Во-вторых, Жибрик заверил, что закрыл сигнал, поступивший от осуждённых, списав всё на их неправильное поведение в присутствии пионеров. Оказывается, драка произошла между двумя подростками старшего отряда и зэком, который оскорбил слух пионерки матерными словами, близкими к склонению к половому акту, за что получил бы намного более тяжкую статью, как за изнасилование несовершеннолетней. Так что он должен благодарить пионеров: они удержали его от тяжелейшего преступления. Константин по просьбе капитана написал фамилии очевидцев-свидетелей происшествия, которые могут подтвердить ЧП, произошедшее по дороге в пионерлагерь.

– По Витасу, – почти шёпотом сказал капитан, – пусть ваш чемпион поцелует меня в одно место… Язык надо держать! Смотрящие везде есть, а уж на зонах – само собой разумеющееся. Не знаю, насколько ваш физрук их заинтересовал, но наш авторитет, хоть и находится аж в соседней области, имя его точно запомнил. Почему так быстро доходит информация? Поезда, машины с дальнобойщиками идут… Да мало ли: вплоть до звонков межгорода, даже через наши конторы. А тут сферы влияния задеты, это вам не шуточки…

В-третьих, на стройке собраны тихие осуждённые, таков был заказ министерства, а там вроде как эксперимент проводят, сказал капитан, всё это связано с гуманизацией нашей системы, перевоспитанием и так далее. Поэтому на территории нет вышек, собак и прочей атрибутики. «Вы бы посмотрели их жилой блок, столовую, – зло усмехнулся комендант, – санаторий, а не филиал колонии… Думаю они, с разрешения смотрящего, захотевшего позабавиться-повеселиться (скучновато, наверное, живут), просигналили о нападении пионеров на зэков…»

В-четвёртых, забор у пионерлагеря хорош, но только у ворот, и Жибрик сказал, чтобы срочно отгородились, ввели систему оперативного реагирования и слежения за дорогой. И в случае появления зэков собирали команду и гнали их так сильно, чтоб те бежали до самой стройки. «Даже самые подлые не будут идти на детей (хотя не всегда это факт), – акцентировал внимание Степана Петровича капитан, – а главное, у них – УДО [5] Условно-досрочное освобождение. и окончание отсидок по своим статьям. Им нельзя залетать даже по мелочам!»

При всей сложности ситуации с головным мозгом у пьяного Жибрика завхоз всё же получил ответ и на свой терзавший его вопрос, что произошло с Василием. «Ты его знал? – спросил капитан. – У них что-то не сложилось с Налимом… Но ты не лезь в эти дела. Я уже семнадцать лет капитан, прошёл огни и воды, но в их дела не лезу. Себе дороже…» – «А что, Налим здесь, на стройке?» – не удержался от вопроса Степан Петрович. «Ты и его знаешь, ушлый ты мой?! Нельзя тебе знать всё это: лучше будешь спать и долго жить… Береги себя!» – Он отключился в долю секунды, храп, словно пропеллер одномоторного самолёта заработал, заполнил комнату гостевого дома.

У ворот пионерлагеря завхоза, Жибрика и шофёра встретил солдат комендантского взвода в шинели, поскольку ночь простоять – не фунт изюма съесть. На плече у него красовался боевой «АК» с примкнутым штыком. Степан Петрович показал глазами по направлению к клубу: от него, к заливу, шёл второй солдат и тоже с автоматом, но только на груди. Капитан долго смотрел на одного, потом на другого часового, сказал:

– Серьёзно вы взялись за нас… Надо сказать своим: яйца здесь поотрывают за пять секунд. Вот тебе и «Зарница», ёшкин кот!

Степан любил лес, знал и понимал его, умел разговаривать с ним. На Севере не было непроходимых чащоб и лес, даже хвойный, выглядел просветлённым, на сопках он стоял ярусами, открытый солнцу и воздуху. Что ещё спасало лесорубов, так это отсутствие толстенных вековых стволов. Да, рассказывали иногда прибывающие с других мест, что ближе к Финляндии, особенно в Карелии, есть мощные вековые леса. И Степан тоже помнил, какие неохватные брёвна он видел мальчишкой на лесопилке у отца. Но леспромхоз расформировали из-за близости границы накануне войны с северным соседом. Больше там Степану побывать не удалось.

…Они расчищали промзону для будущего комбината-гиганта по производству редкоземельных металлов. Но для этого сначала пришлось проложить дорогу от посёлочка геологов, построить для себя высоченный забор с вышками, жилые бараки, подсобные помещения, медпункт, собственную комендатуру и оборудовать кладбище. Всё остальное возводили уже вольнонаёмные, завербованные в разных концах необъятной страны. За пять километров отсюда, на границе с геологами, строили для себя и будущих горняков дома, районную больницу и школу, продуктовую базу и железнодорожную ветку, по которой планировалось вывозить стратегически важную продукцию.

Бывшие пленные понимали – домой дороги практически нет: зима с октября по июнь месяцы, полярная ночь не так и длинная, но с такими морозами и вьюгами, что люди погибали при переходах от промзоны до бараков, а на внутренних лагерных дорожках, чтобы не сбиться с пути, натягивали канаты, свирепствовали болезни, туберкулёз, цинга… Но в этот период затихали все лагерные войны: чтобы выжить, важно найти компромисс в отношениях бывших пленных и уголовников.