Юлия Соловьева - Под кроной памяти

– Вот это да…

Потянулся и замер с вытянутыми руками, посмотрев на проходившего мимо старика с тростью. Тот остановился и улыбнулся ему.

И каким неуместным показался тогда старик с его невинной улыбкой, но Велибор улыбнулся в ответ.

Старик остановился и, склонив голову на бок, произнес с шутливой интонацией:

– Неуютное местечко для ночлега ты выбрал себе, сынок.

– Я не выбирал… А вообще, вы правы, оно не очень уютное…

Велибор изучал облик старика. С каждой новой подмеченной им деталью глаза его раскрывались всё шире и шире. Всё в этом человеке было таким неестественным и одичалым: и длинный серый плащ без единой пуговицы – на месте, где предполагались оные, клочками висели обрывки прочных белых ниток, – и высокие коричневые незашнурованные ботинки, и трость, перекошенная, вся в каких-то бугорочках, напоминающая растрепанный камыш.

Старик смотрел вглубь аллеи, но казалось, что взгляд его обращен внутрь себя самого.

Бывают утра, когда всё тихое и восторженно замершее в ожидании чего-то значительного. И сейчас было как раз такое.

– Я каждое утро прогуливаюсь по городу, – старик глянул на Велибора, – встаю часов в пять и иду на прогулку. Это полезно для моего старческого здоровья, – проговорил он, засмеявшись и легонько затрясшись от кашля.

Велибор промолчал. Он стряхнул с себя остатки недоумения, встал со скамейки и принялся очищать одежду, молотя руками по штанам и пальто. От ткани летели редкие пылинки.

«В непонятных ситуациях лучше всегда что-то делать, – сказал он про себя, – физические действия препятствуют формированию неправильных выводов».

– Как-то раз я видел тебя около Влашской церкви в четверть шестого, – заявил старик.

«Вовремя не замеченные неправильно сделанные выводы порождают почву для формирования предубеждений», – продолжил Велибор свой внутренний монолог, отряхивая пальто, но, осознав смысл сказанного стариком, прервался и выпрямился.

– Что? – строго спросил он.

Старик сделал невозмутимое лицо.

– Ты и там спал, но ты не выглядишь как нищий.

Велибор огляделся по сторонам, почесал подбородок и осторожно ущипнул себя за руку.

– Сейчас пять утра? – нервно спросил он.

Старик оставил вопрос без внимания.

– А в другой раз я видел тебя около монастырской стены, тоже в начале шестого.

Велибор потряс головой и посмотрел в лицо старика. Глаза у старика были светлые и ясные, от них расходились лучистые морщинки.

– О чем вы? – спросил Велибор.

– Я говорю, что видел тебя под самой монастырской стеной, – старик поднял тросточку и указал ею в направлении, где стоял спрятавшийся за деревьями монастырь. Старик опустил конец трости на землю и оперся на нее двумя руками.

– Это же был не я, – тихо возразил Велибор, натянув шарф почти до глаз, – вы не меня видели.

– Тебя, тебя, я тут всех знаю, а ты не кажешься мне знакомым.

Велибор всплеснул руками, но быстро успокоился.

– Я только два месяца как переехал к брату… мой брат Альберт, – ответил он. – Может, поэтому не кажусь знакомым?

– А-а-а… – протянул старик. – Вы теперь с отцом и с…

– Это не мой отец! – оборвал Велибор. – Это отец Альберта!

Лицо старика на миг покрылось грустью, которая, впрочем, быстро испарилась.

– И зачем мне спать на улице, когда у меня есть дом? – удивленно продолжил молодой человек.

– Не знаю, сынок, может, душно тебе в твоем доме, – предположил старик.

– Сейчас мне тоже душно, – Велибор начал обмахиваться руками.

Старик ничего не ответил, а Велибор, обнаружив, что у него развязался шнурок на ботинке, присел его завязать. Пальцы его работали механически, он чувствовал, что обрел что-то важное, от чего зависела если не вся жизнь, то, по крайней мере, ближайшие месяцы.

«Предубеждения всегда во вред», – подумал про себя Велибор.

Поднялся, похлопал по карманам и очень удивился, извлекши из одного несколько сухих листьев. Он выбросил их на дорогу. Листья хитро закружились и опустились один за другим на влажный асфальт.

– Вы извините, но мне уже пора, – бросил Велибор.

Он постоял немного, потом как будто собрался что-то добавить, но тут же передумал.

– Пора? Ну, в добрый путь! – усмехнулся старик.

– Да, – пробурчал Велибор. – Всего вам доброго.

Двинулся вперед, и расстояние между ним и стариком стало быстро увеличиваться. Весь парк еле заметно задрожал, как если бы озяб от утренней росы и сквозняка, резвившегося между стволами деревьев. Силуэт Велибора скрывался за деревьями, а старик остался стоять. Он чертил на пыльной поверхности дороги ровный замкнутый круг.

Велибор шел быстрым шагом. Он давно оставил позади парк «Тринадцатое июля» и необычного старца, свернул за здание Влашской церкви и сейчас уже практически достиг цели. На подходе к дому он пробежал пальцами по изгороди.

– Не верю я в совпадения, – еле слышно произнес он, – хоть вера в них и не противоречит здравому смыслу…

Открыл калитку и пошел по мягкой утренней траве. Толкнул дверь, которая оказалась незапертой, вошел в прихожую и опустился на диван.

С виду его дом казался неухоженным и заброшенным. Но как только попадаешь внутрь, чувствуешь, что он слишком живой, здесь даже неодушевленные предметы кажутся понимающими.

В гостиной, напротив входной двери – просторный диван темно-красного бархата, гостеприимно раскрывающий свои объятия.

Здесь же камин с вечно тлеющими углями, над ним репродукция картины Магритта «Возвращение пламени». На полотне – таинственный человек в черном впивается в комнату смелым взглядом. В гостиной – трельяж с зеркалами настолько мутными, что, кажется, если глянуть в них, то увидишь тех, кто использовал мебель много десятков лет назад. Над трельяжем небольшая репродукция картины черногорского художника Войо Станича, на ней силуэт сидящего спиной одинокого человека, перед которым синие небеса, укрытые кусочками облаков, пористый лунный диск и очертания чего-то угловатого и таинственного.

Возле окна с серыми туманными занавесками – маленький столик светлого дуба, к которому приставлены два изящных стула на трех витых ножках.

К стенам прилажены полки, наполненные книгами, разноцветными переплетами, скрывающими за собой чужие неизведанные миры.

На ступенях лестницы, ведущей на второй этаж, лежат радужные блики, падающие от огромного витражного окна сверху. Этот витраж, на котором море в лучах заката и силуэт острова, пару месяцев назад придумал Велибор. В композиции столь много оранжевого, отчего даже в серый день кажется, что в доме солнечно.

Множество вещей поступило сюда из лавочки, которой когда-то владел Велибор. Но в один момент он забросил лавочку, решив отдать Берту некоторые из вещей, и теперь всё хранилось в этой маленькой пристройке.