София Кульбицкая - Красная верёвка. Рассказы

© София Кульбицкая, 2017

ISBN 978-5-4490-0311-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посылка из Одессы была перевязана красной веревкой. Длинной, шелковой, толстой. Где они только раздобыли такую? Фрукты мы съели, коробку выкинули, а хорошую, добротную веревку было жаль, и я спрятала ее в ящик под кроватью, где когда-то хранились мои детские, а потом и девичьи сокровища.

В 92-м году там лежала увесистая подшивка «Юридической газеты» за январь-февраль. Каждую среду после школы я ехала на Китай-город, где только и можно было приобрести это могучее издание с роскошной, на разворот, рубрикой «ЛДПР. Владимир Жириновский». Драгоценные номера я бережно складывала в секретный ящик, чтобы по нескольку раз на дню, запершись в комнате, доставать их оттуда и перечитывать снова и снова. Что, в общем, быстро утрачивало смысл: я и так могла бы, разбуди меня хоть ночью, оттарабанить все интервью с В.В. наизусть. «Владимир Вольфович, у вас есть какой-нибудь женский идеал?» – «Я, наверное, идеалист, романтик. Мне очень нравится тип тургеневских женщин, Наташа Ростова. Это девушка моей мечты.»

Живьём я могла видеть В.В. лишь на оппозиционных митингах, которых, благо, в те дни устраивалось великое множество – обычно в Сокольниках, у Матросской Тишины, где томились гэкачеписты, или же на подступах к Манежной и Красной площадям. К майским праздникам, ближе к моему пятнадцатилетию, когда, впрочем, наваждение стало постепенно проходить, мой облик тем не менее был отточен до мельчайших деталей: длинная синяя юбка-гофре – именно такую, представлялось мне, и должны носить тургеневские девушки в их общепринятом понимании; легкая, но скромная блузка, ненавязчивый макияж, волосы аккуратно убраны в косу.

Первомайский митинг выдался на редкость людным: многие завалились сюда прямиком с народных гуляний, да, скорее всего, и митинг-то приняли за очередной занятный аттракцион. В.В. заматерел, он уже не спускался в гущу почитателей на шатучий деревянный ящик, как в эпоху «Юридической газеты». Теперь у него была своя газета, «Сокол Жириновского»; первомайский В.В. возвышался на огромном грузовике, как на пьедестале, а вокруг с непроницаемыми (даже для его юмора) лицами стояла охрана.

«Как вы относитесь к религии?! Владимир Вольфович, как вы относитесь к религии?!» – истерично выкрикивала у меня над ухом тощая брюнетка в глухом черном платье. На миг я ощутила зависть: именно так могла бы выглядеть настоящая Ростова, именно такой вопрос, скромный и угодный богу, мог быть ей присущ. Но В. В. её проигнорировал, а, может, просто не расслышал в общем гомоне, и моя досада прошла.

Толпы я не боялась: каждое утро добираясь в школу в куда более жестокой толчее переполненного вагона, я за долгие годы успела привыкнуть – не только к духоте и давке, но и к тем знакомым каждой малолетке тихим, но настойчивым щупачам, которые безошибочно находят забитых, робких школьниц в любом многолюдье. Нынешний день, впрочем, выдался особенно урожайным – в разгаре митинга я обнаружила на себе пальцы сразу трёх поклонников: один пристроился слева, другой справа, а третьего равнодушная толпа притиснула ко мне спереди, и он, эпилептически трясясь, шерудил рукой, неудобно заведенной за спину. Умело перемещаясь в людской гуще, я уж думала, что отделалась от всей компании, но тот, что справа, неизменно оказывался ловчее, вновь и вновь принимаясь ощупывать меня и гладить.

Украдкой взглянув на него, я увидела, что это не старый маразматик, как я думала, а совсем ещё молодой, довольно-таки симпатичный кавказец, которого, правда, немного портят сильно приплюснутый книзу нос и синяя челюсть. Теперь ещё и подловатый шкурный интерес мешал мне должным образом прервать его посягательства: мне удалось пробраться почти к самой машине, и я мечтала – ведь это было так логично! – что вот сейчас Жириновский обратит внимание, что брутальный, заросший черной щетиной инородец пристаёт к скромной девушке в длинной юбке и с косой (девушке его идеала), и защитит её – как знать, может, и спрятав под свое соколиное крыло.

Но Жириновский ничего не заметил. Зато кавказец вконец осмелел: по-хозяйски взял меня за руку, словно прося В.В. благословить нас, и нежно забормотал что-то на ухо. Я улавливала с трудом, всё мое внимание было направлено на монументальную фигуру В. В. Тот как раз начал раздавать автографы и в следующий миг почти скрылся в зарослях жадных рук с номерами «Сокола…», ещё секунду назад такими дешёвыми, но теперь на глазах превращающимися в раритет.

Мой горец не оплошал: ввинтившись в толпу, он вырвал из чьих-то липких рук подписанную вождём газету и галантно вручил её мне. Митинг закончился. Толпа рассасывалась, и охранники уже разгоняли остатки праздного люда, расчищая проезд для грузовика. Симпатичный джигит шел за мной по пятам. Печально и тихо он говорил, как я ему нравлюсь и что только ради меня он выстоял этот совершенно ему ненужный, а, может, и опасный митинг. Так же грустно и нежно он попросил у меня телефон. Мне было неловко и страшно, но привычный образ тургеневской девушки, из которого я всё никак не могла выкарабкаться, непререкаемым тоном диктовал его носителю женственную мягкость и, что ещё важнее, покорность.

Джигита звали «Джон-Асиор» – попросту Асир, или, если угодно, Асирджан. По-русски он говорил на удивление хорошо. Мы долго гуляли по городу, и Асир говорил о том, какая это редкость – красивая и скромная русская девушка. Обошли несколько дорогих магазинов, где мой кавалер, по-хозяйски тыча пальцем в товары, спрашивал, чего мне хочется. Мне ничего не хотелось. Тогда он пригласил меня в гости. Ненужный и теперь даже лишний, но уже намертво прилипший ко мне тургеневский имидж не позволил отказать ему и в этом. В стеснении и ужасе я стояла рядом с мужчиной в грязненьком лифте, поднимаясь в его квартиру. Асир доверительно рассказывал, как он богат. Что скоро у него будет свой магазин (чуть раньше он показал мне заброшенные руины какого-то старого особняка), а начальный капитал дал ему дедушка-миллионер из Палестины.

На кухне Асир долго и грубо (от ужаса я едва не лишилась рассудка) терся об меня сзади, сжимая в мощных волосатых руках мою грудь и целуя меня в шею. При этом он приговаривал, что бояться нечего, ничего дурного он мне не сделает, потому что я такая хорошая, скромная девушка, не то что другие, которые ходят в коротких юбках и говорят: «Асир, пойдем с тобой в бар-ресторан». Что он может обнимать девушку, целовать её, ласкать, но не приведи Аллах обидеть её. Через несколько плотных, нескончаемых минут Асир действительно взял себя в руки, отпустил меня и пошел ставить чайник. «Я люблю сладкий чай и сладких девушек», – пояснил он.