Сергей Матросов - Игры Бес правил. Сборник рассказов

– Эта лампадка, по-видимому, приносит всем несчастья у кого она находится.

– Не спешите ставить диагноз. Несчастье не бывает абсолютным и если с вами, что то происходит в этом роде, вам всего-лишь подаётся знак, что нужно или не нужно делать, что бы опять наступила гармония. Я полагаю, что сама лампадка здесь нипричём, а вот, что вложено в неё об этом нужно подумать. Крепко подумать.

– Вы говорили, что эту лампадку привезли из Франции?

– Это не я говорил, это Соня говорила, дай бог ей здоровья. Лампадка сама по себе вещь очень старинная, поверьте Кацу, он разбирается в таких вещах и сделана она здесь, в России, но очень давно. Так что родина её здесь, только где конкретно не знаю.

– Может она подаёт какой-то знак?

– Вполне может быть, может быть.

Кац взял лампаду в руки. – Вот смотрите по верху и по низу идут узорчатые наплывы и буквы, видите? А по центру картинка, видите?

Виктор кивал головой, а Кац продолжал:

– Так вот, этот рисунок сделан гораздо позже самой лампады, он выгравирован. Это делалось не для красоты, а для того, что бы обозначить принадлежность этой лампады. Полагаю, что на ней гравировка какого-то святого. Когда-то значимую икону соединили с этой лампадой.

– Получается, что раньше она находилась в какой-то церкви?

– Вот именно. В какой-то церкви. Если вы, Витя, хоть чуть-чуть знаете историю, вы должны знать, что после октябрьского переворота почти все церкви были просто уничтожены, а церковные богатства варварски расхищены. Прошло много времени с тех пор. Многие раритеты, имеющие государственное достояние так и не вернулись на родину, и где они сейчас никто не знает, а некоторые находят свою родину сами, как ваша лампадка.

– Каким образом неодушевлённый предмет может логически думать?

– В том то весь и секрет, что иногда в вещи вкладывали живую душу.

– Это, каким же образом?

– Нам с вами Витенька не дано этого понять. Делалось это очень, очень давно, а вот как, а главное кем это делалось, это останется великим таинством для нашего поколения.

Виктор сидел на стульчике, и с трудом переваривал услышанное. Ему казалось, что именно сейчас он находится в другом измерении времени.

– Где же всё-таки искать эту церковь?

– Не знаю. Я думаю, что особых усилий здесь прилагать не надо. Лампадка сама найдёт дорогу домой, где она, наконец, успокоится. Единственное, что я могу сказать по этому поводу, что искать её дом нужно в самом сердце России.

– Это в Москве, что ли?

– Витя, вы меня совсем не слушаете. Я сказал не в Москве, а в самом сердце.

Виктор ехал в электричке домой. Всё, что хотел знать, он знал. Было как-то не по себе. Мистика. Вот после всего пережитого пойми, где край? Где заканчивается жизнь и где начинается эта мистика. Для себя он уже всё решил. Он не расстанется с лампадкой, и будет искать её дом, вернее сказать искать будут они вместе.

Кажется всё, я умираю. Верить в то, что твоим убийцей стал обыкновенный окурок нелепо, абсурдно, но факт остаётся фактом. Грудь опять полосонуло огнём. Такое впечатление, что внутри тебя разожгли громадный костёр. Дышать трудно. Пот градом стекает со лба.

Ещё вчера всё было нормально. Вчера я пил пиво с Максом и Гошей. О чём-то болтали, смеялись. Настроение было прекрасное, а главное радовали перспективы. Завтра – послезавтра я получаю аванс за предстоящую работу и начинаю трудиться не покладая рук. С этими мыслями я стоял на автобусной остановке. Машинально достав из кармана куртки пачку сигарет, не глядя, вытащил сигарету. Так же машинально или скорее по привычке, сунул сигарету в рот, поднёс пламя зажигалки к концу сигареты и несколько раз резко втянул в себя горький дым.

– Это твоя последняя сынок.

От неожиданности я поперхнулся дымом и повернул голову влево. В метре от меня на пустом ящике сидела старуха, а на другом ящике перед ней лежал большой полиэтиленовый мешок с семечками. Рядом с мешком стоял пустой мерный стакан.

– Больше тебе курить нельзя, это твоя последняя сигарета или последний день в твоей жизни.

Я онемел. Глядя в глаза старухе, мне становилось страшно. Казалось, она смотрит сквозь меня, а глаза неприятные, злые, колючие. Мне стало неуютно, и ничего не сказав в ответ старухе, я медленно перешёл на другую сторону остановки. Стало не много легче, но неприятный осадок остался. Я бросил не докуренный окурок в урну и тут же обратил внимание на смятую пачку сигарет в правой руке. В пачке оставалось три сигареты. Пачка последовала за окурком в ту же урну. Мне показалось, что на этой остановке, я нахожусь целую вечность, хотя посмотрев на часы, увидел, что прошло всего лишь пять минут. Маршрутки до сих пор не было, и я решил идти домой пешком. Во второй раз, пересекая автобусную остановку, повернул голову вправо, думая увидеть ту старуху, но её на месте не оказалось. Не было ни ящиков, ни семечек, ни старухи. В сердцах махнув на всё рукой, быстрым шагом пошёл по направлению к своему дому. Через 10 минут быстрой ходьбы захотелось курить. Сигарет не было. В голове напрочь засела старухина фраза – «это твоя последняя сынок». Курить хотелось всё больше и больше. Кто эта старуха? К чему эта её фраза? Да бред полный! Подошёл к киоску. Взглядом начал искать свою марку «ХХ1 век» и одновременно полез в карман за кошельком. Всё отработанно до автоматизма. Пришло на ум, что почти всегда так же выкуривается сигарета: движение пальцев, зажигалка, вдох – выдох, щелчок окурком в сторону, а через пять минут ты уже забыл, что курил и хочется повторить опять и так до бесконечности.

– Это твоя последняя сынок.

Руки дрожат. Защёлкиваю кошелёк и кладу в карман. Медленно отхожу от киоска. Что я делаю? Я хочу курить!!! В мозгу опять взрывается:

– Больше тебе курить нельзя, это твоя последняя сигарета или последний день в твоей жизни.

Бездумно плетусь домой. От хорошего настроения не осталось и следа. Подхожу к очередной автобусной остановке, но запрыгнуть в маршрутку не успеваю. Зато успеваю заметить, дымящийся окурок почти целой сигареты, который проделав двойное сальто, по вниз сходящей дуге приземляется прямо на лавочку остановки, рядом с урной. В голове пусто. Хватаю окурок и с ощущением счастья затягиваюсь, что называется в «полный рост». Ну, вот и всё, что и требовалось доказать. Всё мираж, всё полный бред. Постепенно возвращается настроение.

Ночью снились кошмары. Снилась бабка с семечками. Она грозила мне скрюченным пальцем и что-то шептала губами. Потом на мне загорелась одежда. Я в ужасе проснулся. Проснулся и не мог вздохнуть. Внутри меня всё горело. Каждый вдох причинял ужасную боль. Этого не может быть! Ведь мне всего 25 лет! Господи, да что же это такое? В полной тишине слышу тихие, но отчётливые слова: