София Гарипова - Дневник влюбленной во всех десятиклассницы. 1996—1997

На перемене подошла к третьей парте и напрямую спросила Артема, писал ли он Каролине записки. Он удивленно ответил: «Какие записки? Нет, не писал»…

Каролина была права. Это не он писал записки. Она была права, это всё девчонки проводили эксперимент… Вероятно, они хотели перепроверить: мы, девчата с первого, «мальчишеского» ряда, «изменницы» мы или нет. А мы не поддались на их провокацию. Интересно, что Артем передавал нам девчачьи записки, даже не читая. Вот бы он удивился, увидев, что записка от его имени…

В эту субботу с утра мы ходили на Генеральную Уборку в нашу школу-гимназию.

Пришла домой, и продолжила уборку дома: полы, пыль, цветы. Пересадила каланхоэ в горшок побольше. Папа со своим другом Нурбулатом ездил в сад-огород, к обеду вернулись. Алекс подошел к нам как раз к этому позднему обеду часа в три. Принес две груши, мне и себе.

Нашла одно качество, которое и достоинство, и недостаток: он постоянно задает себе вопросы – мне и себе. Но не на все вопросы можно получить ответ. Иногда вопросом можно успокоить душу, а иногда и разбередить её.

– Зачем я хожу к тебе? – спросил меня он.

– Только ты сам знаешь. Мы друзья. Зачем копаться дальше? Ты сам знаешь.

– Странно… ты думаешь, что я знаю. А я до сих пор не знаю.

– Хорошо. Считай, клятва у Камня Дружбы работает.

Еще он говорил, что мы – люди с разных галактик.

Он написал на листочке пять вопросов, где на другой стороне я должна была поставить, не глядя, пять ответов наобум – просто поставить «плюс» или «минус»… Такая игра: вслепую ответить на вопросы, которые я не знала.

На вопрос «Мы друзья» ответ был «+».

На вопрос «Мы любим друг друга» – поставила свой символ “⌦” (крестик)…

– Ой, ответ на этот вопрос – крест!

– Смотри, это точно не «минус». Стало быть, это «плюсик», только покосившийся.

– Не знаю, мне пока рано на такие вопросы отвечать.

Алекс предположил: «Ты боишься меня?»

Он так и не спросил вслух то, что хотел узнать, и мне этот вопрос передался по-другому, что за ним стоит другой вопрос… «Ты мне доверяешь?» Быть может, даже вопрос «Ты меня любишь?»…

Боюсь ли я его? Нет, не очень… Да, боюсь… в самом начале нашего знакомства, как он впервые у нас дома появился, жутко краснела, садилась подальше от него… Да, я его боюсь.

А теперь мне хочется сесть поближе.

Неожиданно поняла: вдруг так сильно начинаю любить каждого человека, когда боюсь потерять. Когда уже на грани разрыва с этим привычным и приятным обстоятельством, когда прощаюсь с дорогими людьми. Когда расстаемся с Машей, прощаемся 31 августа с летом, прощаемся с городом ли, с лесом или палаточным городком… Когда прощаюсь. Тогда я люблю по-настоящему.

Да, помнится, как этой весной на два дня сильно влюбилась в нашего приколиста Прокофьева, когда опять предполагали, что он уйдет в другую школу: всё, больше он не будет сидеть за моей спиною, не будет его выступлений, приколов и шуток… А когда предмет моего обожания рядом – я и не замечаю его. Как воздух… Вслух эту историю, конечно, не рассказала, лишь подумала.

Сказала, что ему доверяю, поэтому уже не боюсь. Стоило мне только подумать, что я осознаю свою любовь только в отсутствии этого человека… или при угрозе его отсутствия… Алекс умеет как будто угадывать мои мысли, он в этот момент думал о том, о чем и я, – об отсутствии.

– Мне нужно предупредить тебя. Мне небезопасно ходить к тебе. Если пропаду – то это ненадолго. Я все равно приду к тебе.

– Как так?

– Ну, просто… Я могу исчезнуть. Ходил-ходил – а потом бац! – и пропал… Но все равно приду к тебе.

– Спасибо, что предупредил… Не пугай меня так. Не пропадай! Я буду скучать.

– Меня уже трижды предупреждали. Решил предупредить тебя, – так сказал Алекс на прощанье, и помахал рукой.

Почувствовала всхлипы души, и думала о «плюсе-крестике», о страхах и о том, кто его предупреждал. И что будет, если его не будет рядом. Да начинается всё по мелочи – пока лишь насморк. Лишь бы не заболеть!

Перевели часы на зимнее время. Мы провели вечер с семьей наших друзей – у дяди Нурбулата, вечер трезвеннического типа. Мы ездили к ним в гости. Пили чай с вкусными пирогами – с мясом, с луком и яйцом, с яблоками и с вишней.

Рафаэль играл простые мелодии на клавишных. Еще Рафаэль ходит в тхэквондо, это современное корейское боевое искусство, похожее на каратэ. Он спросил меня, хочу ли я вступить в клуб по тхэквондо, пообещала подумать об этом. Марат Нурбулатович показывал фотоальбом с туристических поездок, по паре фотографий с каждой поездки, так уже почти целый фотоальбом набрался. Видела фотографии Булата и Ромы с последнего сплава.

Чтобы уйти пораньше, папа сказал: «Пора ложиться, а то завтра вставать очень рано!» – «Зачем?» – «В 3 часа ночи вся страна переводит часы назад, надо будет в 3 часа встать. Стрелки перевести!» – пошутил папа.

А на душе у меня песня Сальваторе Адамо – Tombe la neige («Снег идет»). Нет, снег ещё не идет. Всё в этой песне – и радость, и боль, тоска, ожидание… и моя тайная влюбленность в Прокофьева. Его не было с 11-ти утра, опять был на подготовке к концерту. После первого урока Прокофьев попросил меня быть сегодня ответственной за журнал, а после уроков занести его в учительскую.

Вечером играла на фортепиано «Tombe la neige» по своим нотам, вспоминала по памяти: в прошлом году в мае мне удалось подобрать основную мелодию, мотив этой песни. Когда я его полюбила. Красивая, трогательная, милая мелодия. Найти бы настоящие ноты!

Утром стоял легкий и морозный туман, дождя не было.

Прокофьев пришел сегодня в школу такой красивый, просто… удивительно какой. Как будто вчерашнее воспоминание о нем и музыка… да, глупости какие… Ну не знаю, прямо так и хочется… его обнять, что ли? Обнять глазами. Так обожаю его… Но нет, нет, я не влюблена!

Сходила в «Вегу» – в дворовый театральный клуб. Там группа репетировала, читали рассказ по ролям. С театрального, не заходя домой, пошла в школу – во дворе нашей школы была дискотека.

Слова одной песни, «Агаты Кристи», просто вдруг оглушили меня:

Слова песни оглушили не громкостью. А смыслом. У любой песни стараюсь послушать слова, чтобы проникнуться их значением.

После всего этого шума, криков и толкучки – я незаметно отрываюсь от них и грустно бреду к себе домой. Опять раньше всех иду одна – уставившись в землю, размышляю на тему: «Там где страх, места нет любви!».