Юрий Косарев - Земной рай. трилогия

В другой поездке, тоже по вопросу присвоения знака качества, в городе Миасс на южном Урале, принимали очень приветливо. К девяти часам приходили на предприятие – в десять уходили. Что б члены комиссии не попались, главный инженер сам выносил за проходную бутылку спирта. Проводил всю комиссию на свою дачу, на берегу озера, дал удочки. Потом три дня вообще не появлялись на предприятии. Гуляли по сопкам, ходили на озеро Тургаяк, собирали красивые камни хозяйки Медной горы, а их изделие действительно было достойно знака В Онече, оказывается, был аэродром, но только для малой авиации. Николай решил в Йошкар-Олу лететь. Он купил билет на следующий день. К вечеру сильно похолодало. Пока добрался до гостиницы, совсем замерз Маленький одномоторный самолет – воздушный автобус регулярно летал от городка к городку, делая посадки в некоторых населенных пунктах. Самолет вмещал двенадцать пассажиров. Иногда летчик брал четырнадцать человек, но никогда не брал тринадцать. На одной из остановок к самолету поспешил дородный, полный мужчина, видимо он был с деньгами, потому что предлагал заплатить за тринадцатого и четырнадцатого пассажира, но летчик был, не умолим. Так и улетел, не посадив толстяка. Николай осмотрелся – в салоне было довольно грязно, на стенах висели какие то вещи, провода, ведро, которое при взлете соскочило с крючка и загромыхало по полу, но летчик даже не обратил на это внимание. Напротив Николая сидели четверо мужчин и две женщины. Он на своей скамейке сидел с края и пятерых слева не мог рассмотреть – было неудобно откровенно рассматривать.. Было очень холодно. Летчик еще молодой человек в ватных брюках и унтах, в довольно длинной меховой куртке и ушанке, с опущенными ушами, как будто не замечал холода. А вот напротив пожилой пассажир видимо сильно мерз. Втянув голову в плечи и съежившись, он трясся едва заметной дрожью. – И почему он не опустит уши ушанки – думал Николай, глядя на пунцовые мочки и виски пассажира. Потихонечку шаря рукой под лавкой и по стене, Николай наткнулся на что-то теплое. Он пошарил внимательней, труба, теплая труба. Повернувшись к пассажирам по давке спиной, Николай снял ботинки и засунул обе ноги между бортом и теплой трубой. Теперь жить можно – ноги морозить нельзя, еще пригодятся. Пожилой начал постукивать нога об ногу, и когда тот положил одну ногу на другую, Николай увидел, что у мужчины голые ноги без подштанников. Николая невольно передернуло, и он подумал. – Не уступить ли ему место у трубы. Согревшись, он задремал. Начал вспоминать, про своих, про жену, про детей. Когда же у него с женой начался разлад. Все как- то постепенно, незаметно откладывалось и накапливалось. И вот теперь его, порой нечаянный, нехороший поступок, раздражал жену, она вспоминала все прежние обиды и мирная жизнь кончалась, а возвращение к мирным отношениям проходило трудно, болезненно. Николай мучился, его огорчало и обижало нежелание жены спать вместе, ее какой-то страх. Когда он разбирал постель на двоих, она искала повода не ложиться, провоцировала его на ссору. Ссылалась на головную боль, на все возможные и невозможные доводы. Он чувствовал ее нежелание и уходил спать в другую комнату. – В конце концов, он мужчина и ему нужна женщина – говорил он себе, но с женой молчал. Он не хотел близости без взаимности, как выполнения супружеской обязанности. Если такая близость и случалась – она не приносила удовлетворения, и даже наоборот, он долго не мог уснуть, ворочался, обвинял жену себя и весь мир. Утром просыпался все с тем же настроением. А встречать утро в плохом настроении он очень не любил. Позже, отвлекаясь за дневными заботами, за работой Николай отходил от мрачных мыслей, но наступал вечер, и все повторялось сначала. Он искал выход и не находил. Уехать что ли, куда- нибудь, на месячишко или два, может быть разлука затушует обиды, заставит соскучиться, вернет к былым чувствам – не знаю, не верю. Николай несколько раз уезжал из дома на две, три недели и после возвращения они жили с женой несколько дней в дружбе и даже любви, но очень скоро все вставало на свои места. И вот он снова отбыл из дома на восемь, десять дней. Что это даст. Самолет приземлился на летном поле вблизи Йошкар-Олы. Здесь Николаю предстояла последняя операция согласования. Он вышел из самолета одним из последних. Резкий порывистый ветер хлестал по лицу колючим сухим снегом. Мела поземка. Снег туманом перекатывался при порывах ветра через ребристый наст с каким-то холодным завыванием. Было просто жутко. – Градусов тридцать ниже нуля – решил Николай. Впереди него семенил седоватый. Он наверно отморозил себе ноги. Николая тоже стало трясти от холода. Он поднял воротник пальто, втянул голову в плечи, нахлобучил пониже шапку и торопливо пошел, почти побежал, к видневшейся впереди сторожке. В сторожку втиснулись все пассажиры разом с клубами морозного воздуха, запыленные снегом с красными руками и лицами. Отдышавшись и обогревшись в сторожке, Николай укутался плотнее в пальто, засунул руки глубже в карманы, стараясь подольше сохранить тепло, и вышел на улицу. Ровной размашистой походкой он направился в сторону города. До города было два три километра и по такому морозу, который подгонял, щипал за щеки, Николай быстро добрался до города. Он решил сразу же отправиться по делам, не теряя времени на еду и устройство на ночлег. Была вторая половина дня, время не очень удачное для деловых встреч, но выбирать не приходилось – чем скорее я справлюсь с работой, тем лучше. Ему опять повезло – заместитель главного инженера оказался на месте, да и в кабинете он находился один. В течении получаса они беседовали – подошли специалисты из отдела разработок, которые и завизировали привезенные Николаем документы. Потом их окончательно утвердил заместитель главного инженера. Хотя у Николая и были убедительные аргументы, ему все-таки в этот раз положительно везло. – В приемной вам подскажут, как добраться до нашей гостиницы – дружелюбно сказал зам главного. В приемной, на радостях, Николай подарил молоденькой секретарше шоколадку и она подробно рассказала, как добраться до гостиницы. Одновременно он оформил у не свое командировочное предписание. Секретарша, видимо и раньше имевшая дело с командировочными или шоколадка сыграла свою роль, но командировочная была оформлена на два дня позже, чем положено. Секретарша улыбнулась, а Николай ликовал в душе. Пару дней можно будет посидеть дома, правда придется съездить на вокзал и купить у приезжающего из Йошкар-Олы билет. Николай быстро нашел гостиницу, старую бревенчатую двухэтажную избу. Снял номер на одну ночь, оплатил, получил, белье бросил его на указанную кровать и заторопился за билетом в обратный путь – домой. На свободе хорошо, но дома лучше. Он решил – сразу потерплю – кулю билет в Москву, а потом пообедаю и поужинаю одновременно. На железнодорожном вокзале на Москву было два поезда. Один утром, второй вечером. Отстояв очередь в кассу, Николай купил билет на утренний. Только справившись со всеми делами, которые он никак не хотел откладывать, Николай почувствовал ужасный голод. Ел то он утром, да и то кое-как. Да и от холода его уже давно начало трясти, как в лихорадке. Зубы стучали как пишущая машинка и он постоянно стискивал их, чтобы не дребезжать. – Не заболеть бы чего доброго – подумал он. Николай не ел уже целый день, а уже начало смеркаться. Он зашел в продовольственный магазинчик. После Москвы ассортимент продовольствия оставлял желать лучшего, но на без рыбы и рак рыба. Ну черт с ним и с этим магазином и со всем остальным. Надо выпить что-нибудь покрепче, лучше всего спирта неразбавленного, от которого сразу по всем жилам потечет расплавленное тепло и поесть как следует мяса и много, много хлеба. Он еще раз чертыхнулся. Я заслужил сегодня – позавтракаю, пообедаю и поужинаю одновременно. Он вернулся в гостиницу, приятно ощущая в портфеле тяжесть уже початой бутылки водки – он сделал приличный глоток прямо в магазине, чтоб как-то унять дрожь во всем теле, шматка деревенского сала и целой буханки мягкого серого хлеба. Николай любил хлеб из глубинки. Он был, как правило, душистым, свежим и пах как-то особенно. Запах напоминал что-то далекое, деревенское. Хотя сам родился в Москве, но школьником лето проводил в деревне у бабушки, где много возился с лошадьми.. С того времени запомнил и полюбил неповторимый, деревенский аромат. Плохо молотое зерно, отдавало запахом печи, золы и еще чем-то непонятным, но дорогим и близким. Чудился запах свежескошенного сена, конского навоза и пота лошадей. Войдя в свой номер, Николай увидел на второй койке, стоящей на другой стороне комнаты, лежит одетый, такой же, как и он, командировочный. Прикрыв ноги одеялом, в пальто и шапке – это было забавно, сосед повернулся к Николаю. – Выпить есть чего – спросил он. – Есть – ответил Николай. – Зовут меня Виктор, приехал из Ленинграда, третий день торчу в этой дыре, замерз как собака, спился как дьявол и ни одной девочки. Разом все высказал сосед и стал подниматься. – Меня зовут Николай. Виктор поднялся с кровати, а Николай стал раздеваться. Снял пальто и хотел снять пиджак, он терпеть не мог пиджаков они, стесняли ему движения и упаковывали все тело как в панцирь, но Виктор сказал. – Не раздевайся здесь холод собачий. Я достал электрическую плитку-грелку, но она много жрет, свет горит еле-еле, а толку от нее мало. Он глубоко вздохнул, выпустил изо рта целый клубок пара и сказал. – Чуешь, только водка и спасает, а то к утру превратишься в одетую и обутую ледышку. Давай баб найдем – ты как развлечься не желаешь? -Там видно будет – уклончиво ответил Николай. – Садись, выпьем, я еще сегодня ничего не ел. Виктор смахнул со стола прямо на пол остатки прошлого одиночного пьянства – крошки, огрызки селедки, бумажки. Помыл стаканы и достал из тумбочки кусок копченой колбасы. Николай вытащил свои продукты и початую бутылку. Сначала на вокзале, потом уже по дороге в гостиницу, он начал так дрожать, что не выдержал опять. Негнущимися, чужими пальцами он открыл бутылку и пару раз хлебнул из горла, чтоб хоть немного унять снова появившуюся дрожь. Оставшись в пиджаках и в шапках, Николай и Виктор присели к столу. Все в номере, как и во всей Йошкар-Оле, было холодным и вода и стаканы и сало и колбаса. За окном, наполовину засыпанным снегом, уже давно стемнело. Временами ветер бросал в стекла пригоршни снега и слышалось его завывание. Разлив в один прием всю бутылку в стаканы, они чокнулись и выпили. Николай свой стакан не допил, а оставил на потом, когда будет убит первый приступ голода и можно будет добавить, что б снова вызвать прежний звериный аппетит, и есть, есть, есть. Заглатывая большие куски, с каждой минутой чувствуя наполнение организма силой и жизнью. Минут десять Николай уминал колбасу и сало с хлебом. Виктор едва закусил и ждал когда насытится Николай, сам он взбодрился от водки, готовый на подвиги. – Послушай Николай – давай соберем компанию и кутнем назло холоду и этой дрянной дыре с грязной гостиницей. Найдем девочек, выпьем и так далее.. – Давай – согласился Николай. Захмелев, он стал сговорчив и добродушен. – Здесь раньше жила, – продолжал Виктор, хорошенькая б… Фаина – я здесь был в прошлом году пару дней – давай найдем ее и пригласим. Идет? – Давай – опять односложно и доверчиво ответил Николай. Они вышли из номера. В коридоре мрачном и холодном, уборщица мыла пол. Она размазывала по давно крашеным доскам, грязной тряпкой на палке, изредка опуская ее в ведро с черной водой. – Скажите пожалуйста – обратился к ней Виктор, – Фаина когда работает? Уборщица выпрямилась, лукаво и нахально одновременно оглядела мужчин и захохотала. – Месяца два назад ее выгнали за проституцию и разврат, но вы не отчаивайтесь, она работает теперь в жилищной конторе – не далеко отсюда. Из гостиницы повернете налево, пройдете один квартал, потом еще раз налево и еще один квартал и справа увидите двухэтажный кирпичный дом. Топайте – она всегда ждет вашего брата. Она опять захохотала и снова стала мазать тряпкой по полу. – Ну что пойдем – спросил Виктор. – Конечно пойдем, не найдем так развлечемся и водки купим. Одевшись, они вышли на улицу. Было уже совсем темно, хотя еще не было пяти часов. Им показалось, что на улице потеплело, ветер утих и снег медленно падал. Под редкими, одинокими фонарями снег блестел и искрился. Улицы были пустынны. – Все жители этой дыры повымерли что ли – заметил Виктор. Они медленно шли скрипя. снегом и глазели по сторонам. Прошли квартал, повернули, прошли еще и увидели справа кирпичный дом, старый и облезлый, как и все дома в городе. Вошли в подъезд. – Начнем обследовать эту фирму справа налево. Николай смело открыл ближайшую дверь и отпрянул, как будто его облили водой. Он быстро захлопнул дверь и вернулся к Виктору. – Да там сидит человек сорок и все женщины, как узнать которая из них Фаина? Посовещавшись несколько минут, они решили, подождем немного, кто-нибудь выйдет и мы попросим позвать Фаину. Ждать пришлось не долго. Вышла женщина и Виктор и Николай загородили ей дорогу. – Позовите, пожалуйста, нам Фаину – сказал Виктор. Женщина прыснула и юркнула за дверь. Что она там сказала своим товаркам Виктор и Николай не слышали, но до них отчетливо донесся дружный хохот трех десятков женщин, соскучившимся по новостям. Через несколько минут открылась дверь и из нее вышла, буквально выплыла почти рыжая блондинка. Николай стал ее разглядывать, а Виктор кажется растерялся. Ростом с Николая, крупное открытое лицо, теплые влекущие глаза и яркие полные губы. Все в ней было полным. Лицо, бедра и плечи. Высокая, будто набитая грудь под водолазкой, выглядела очень эффектно. Накрашенные губы и нарумяненные, пожалуй, чересчур, щеки молодили ее. В ней было много всего, но в тоже время ничего лишнего. Из нее получилась бы, наверное, хорошая для выезда жена или хозяйка для гостей, но конечно, для этого нужно было бы еще много чего. И все-таки, что-то дешевое или вульгарное в ней проступало. – Я с ней спать не буду – подумал Николай – пусть ее ласкает Виктор. Последний, был далек от подобных рассуждений, и было видно, что облик Фаины ему понравился.