Юрий Косарев - Земной рай. трилогия

Иван еще раз обошел стройку, покопался в огромной куче всякого хлама, однако ничего стоящего не нашел. – Навели, все-таки, порядок – ничего нет.

Здесь за бочку придется платить – подумал Иван. Он проверил кошелек – трояк есть, годится, больше не нужно. Он поговорил с одним строителем, с другим – предлагали оргалит, а бочек не было. Иван не унывал. Он зашел с другой стороны и встретил еще одного строителя. Этот строитель, как-то странно смотрел на Ивана, пока он объяснял, что ему нужно. Строитель этот, не то мастер, не то прораб не знал, что ответить Ивану – возмутиться или позвать милицию. Но вокруг никого не было. Иван стоял перед ним спокойно. – В магазине такие вещи надо покупать – сурово осуждающе изрек он. Иван не стал дальше уговаривать и спорить. – Этот идейный, дожил до седых волос, а дурак – решил Иван и потопал со стройки.

Надо идти в универсам. Там на заднем дворе обычно много всякой всячины набросано..Ящики всевозможные, тележки, доски..Из ящиков можно наломать великолепные дощечки, чистые, почти струганные. Под рассаду виноградные ящики идут целиком без переделки, и с момента посадки до всходов их можно смело ставить один на другой. Экономия места на пару недель. Деловой походкой, не таясь, такое поведение менее подозрительно, Иван пересек весь хоздвор. Он придумал себе алиби, так на всякий случай.

– Нужна небольшая, короткая дощечка – дырку на балконе загородить. И хотя он шел быстро, но зорко посматривал по сторонам. Было уже совсем темно, но от его взгляда не ускользало ничего. И вдруг, о удача. Около двери железного сарая стояли две бочки, по размерам именно то, что он искал. С бьющимся сердцем Иван прошел мимо, будто они его не интересуют. Перейдя двор и остановившись у ворот, Иван сделал вид что оправляется. Посмотрел налево, направо, во все стороны. Кругом ни души. Еще раз, обойдя здание универсама, он не увидел ничего подозрительного. Одинокие прохожие скорее боялись его, чем он их. Быстро войдя во двор, не таясь, он прямо направился к бочкам. Несколько секунд на изучение. Внутри светлые, пустые, провел рукой по обручам и поднес руки к глазам. Ржавые обручи – не беда, это снаружи. Оглядевшись, еще раз он подхватил бочку за открытый конец и за дно прижал бочку к животу. Она оказалась очень легкой. Пойдет. Без приключений, никого не встретив, Иван мигом, одним духом донес бочку до подъезда. Вызвал лифт, поднялся и внес бочку в квартиру – закрыл дверь. Фу… ес.

Иван поставил бочку на грязную циновку, не торопясь разделся. Надел старые треники, бросовую рубашку, засучил рукава и вернулся к бочке. Сначала оттащил ее в ванную и начал мыть. Он обильно намылил жесткую капроновую мочалку, сделанную из крупной стружки. Однажды он попробовал потереться этой мочалкой во время мытья. Она оказалась настолько жесткой, что он чуть не снял себе кожу с плеч и с тех пор эту мочалку использовали для мытья ванн, раковин, кафеля. Иван с ожесточением натирал мочалкой бочку Сначала вдоль волокон потом поперек, снизу до верха и в обратном порядке. Эти операции он повторил несколько раз. Положение вниз головой было утомительно. Он вспотел, пот обильно тек по лбу, заползал в глаза. Кино уже кончилось, жена с детьми легли спать, а Иван все еще возился с бочкой. Наконец, окатив еще раз из шланга, он оттащил ее на балкон. Сам умылся холодной водой и стал шарить на кухне в поисках съестного. Он любил эти почти ночные часы, когда все спят. В это время на него некому ругаться, его никто никуда не пошлет, не заставит что-либо делать. Все вечера он обычно занимался тем, что кому-нибудь, что-нибудь подавал, приносил, убирал, и кончался вечер тем, что он разбирал кровать маленькой дочке и себе с женой и, если сам не укладывал дочку спать, то после всего этого, когда по телевизору высветится плакат – выключите телевизор – становился хозяином самому себе. И эти час или полтора, пока его самого не валил сон, занимался чем-нибудь для себя. И вот сегодня, устав возиться с бочкой, Иван захотел есть. Захотел нестерпимо, жадно, ненасытно. Хмель в душной парной ванне из него почти вышел, и вот войдя в холодную по сравнению с ванной кухню, ему стало холодно. Он лихорадочно стал искать, чтобы поесть. Его начал бить озноб, руки дрожали. – Сейчас бы рюмочку, с безнадежностью в который раз подумал Иван. Он достал хлеба, помидор, отломил трясущимися пальцами кусок мяса, который нашел в холодильнике, и начал жадно, откусывая большие куски и наспех прожевывая, глотать хлеб, мясо, помидор и опять, снова и снова. Минут через пять он перестал дрожать, набросил на плечи куртку и уже не торопясь, планомерно и размеренно стал поглощать выложенные продукты. Насытившись и согревшись, Иван захотел покурить. На кухне нельзя, у жены нюх как у дикой таежной кошки, не дай бог проснется – полчаса не меньше орать будет. Он вышел на балкон, закрыл за собой дверь, облокотился на перила. Глубоко и с удовольствием стал вдыхать табачный дым. Докурив, Иван щелчком далеко швырнул окурок и почему-то почувствовал, или ему показалось, запах селедки. Он огляделся, потянул носом. Точно – пахнет селедкой. Соседи что ли едят селедку ночью. Он снова стал принюхиваться. Он сунул нос в бочку и сильно потянул в себя. Бочка пахла селедкой. Спьяну, да в азарте мытья в душной ванне, Иван как будто не замечал этого запаха, хотя ему порой чудилась селедка. Ладно, решил он, пусть постоит до завтра, я ее ототру чем-нибудь. На следующий день, придя с работы, Иван, показавшись жене, не раздеваясь побежал к соседу. Это был презанятный сосед. И хотя Иван и недолюбливал его за самоуверенность и непогрешимость, но частенько обращался к нему за помощью или советом. Николай Николаев, он же Колька-Николка, со всеми неполными семью классами, считал себя очень много знающим и все умеющим. Ему было сорок лет. Высокий и крупный, он глядел на всех и вся свысока и не говорил, а прямо-таки изрекал. Иван за это его и недолюбливал, а жена так просто терпеть его не могла. Колька- Николка возился около машины. Четыре года назад, он за тысячу рублей купил допотопную малолитражку и, когда ее приволокли на буксире к дому, все мужики посмеивались, и никто не верил, что когда-нибудь эта колымага поедет. Однако Николка разобрал ее всю до винтика, а потом собрал и поехал. Правда, она громко тарахтела и гремела. На это ему потребовалось два года. Через день он ее опять разобрал, потом собрал. Из четырех лет, он, наверное, пролежал полгода под ней и столько же в ней, наездив две тысячи километров. Машину он знал наизусть – по крайней мере, он так говорил – и не только свою но и все отечественные грузовые и легковые.. – Здорово Николай – приветствовал его Иван. Николка, наполовину всунутый в переднюю дверь, попятился как рак, выполз из кабины и выпрямился. Иван опять, в который раз удивился. – И как он там помещается. На белобрысую голову Николки была нахлобучена, танкистская шапка времен второй мировой войны, с ватными ребрами. Как она могла сохраниться, можно было только диву даваться – столько лет прошло, а шапка все живет. Николка в придачу ко всем своим достоинствам, был заядлый старьевщик и барахольщик. Он знал свалки чуть ли не всего города и тащил с них в дом, все что нужно и не нужно. Однажды он затащил с собой Ивана и они копались вместе. Тогда Николка подобрал себе четыре диска для колес, три тяги передней подвески и еще чего-то очень много. Ему бы еще пару таких машин, какая уже есть, он бы и ее обеспечил запасными частями. Однако все его находки представляли собой печальное зрелище. Ржавые с дырками, гнутые – в общем то, что люди выбросили. Все запчасти Николки валялись в квартире. Он рассовал их по углам и антресолям, на шкафах под столами под кроватями и даже подвесил к потолку на балконе. Он один мог разобраться в этом складе хлама, если был трезвый, но зато мог достать все что спросишь – от антикварной ржавой крестовины машины тридцатых годов, до тракторного плафона от К- 700. Сегодня Николка был трезвый, хотя ему явно хотелось выпить, и на Ивана смотрел как на объект, с которого можно вытянуть на выпивку… – Здорова Иван – свысока отвечал Николка. – Коль, у меня есть бочка, достал по случаю, но она из под селедки, посоветуй чем отмыть. – Бери ноги в руки и дуй в галантерею. Там сейчас есть стиральный порошок Мильвок, лучший из наших порошков. Им отмоешь все на свете. Во – смотри – Николка показал черные до локтей прегрязнющие руки, с узловатыми суставами. Мильвок берет с кожей. Селедка для него пустяк. Они закурили, но на Ивана уже напал зуд. Он, не докурив, бросил полсигареты и помчался в галантерею.