Валентина Телухова - Шуршали голуби на крыше

Редактор Марина Кулакова

© Валентина Телухова, 2017

ISBN 978-5-4485-7193-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Деревня называлась Кудринка. Она стояла на берегу речушки с таким же названием. У реки не было крепких берегов, которые бы направляли её потоки, поэтому она позволяла себе «капризничать»: часто меняла своё русло и причудливо извивалась. Вокруг неё и по правому, и по левому берегу было множество озер, которые прежде были её старым руслом и назывались – «Старицы».

Легкомысленная речка по каким-то неведомым причинам чаще всего весной прокладывала себе новый путь, как будто за зиму она забывала прежнюю дорогу. За одну ночь Кудринка смывала целые огороды и радостно подбиралась иногда прямо к порогам домов. И были случаи, когда дома приходилось переносить на новое место.

Кудринка раздваивалась на рукава, образуя островки, потом сливалась в один поток, журчала на перекатах, играя камешками, застаивалась в глубоких омутах, принимала родники и ручейки, и становилась к устью полноводнее.

И рыбка в речке водилась, и ребятня плескалась летом, а вечерами приходили искупнуться и взрослые, а в период освоения Амурского края была она водной дорогой для первых переселенцев.

В том месте, где была расположена деревня, речка выгибалась дугой, и единственная улица повторяла её изгиб. В центре деревни была площадь, на которой стояло главное здание села – бревенчатый несуразный клуб барачного типа с печным отоплением. Чуть в стороне за клубом была ферма крупного рогатого скота на сто голов, рядом с ней – телятник. Здание фермы и здание клуба были так похожи друг на друга, что было непонятно, то ли ферму разместили в бывшем клубе, то ли клуб – в здании бывшей фермы.

В центре села на этой площади стоял скромный памятник, за которым жители деревни бережно ухаживали. Пирамидку сложил печник дед Ефим, поэтому она и походила на печную трубу. Она была помазана глиной и побелена, обсажена кустами, обнесена железной изгородью. На пирамидке была прикреплена табличка, на которой значилось, что летом 1921 года на этом месте были расстреляны революционеры. Далее перечислялись имена троих погибших, а четвертое имя названо не было, просто написано было внизу: «И один неизвестный».

С детских лет знали все деревенские жители эту печальную историю. Пришли неожиданно каратели в деревню, застали партизан, которые укрывались в деревне, врасплох и казнили без всякого суда и следствия. Хоть и не разрешали каратели хоронить погибших, но кудринцы угроз не побоялись, захоронили их тайно на кладбище, а могилку с землей сравняли.

Потом, когда началась мирная жизнь, насыпали холм над братской могилой и стали ухаживать за ней, а на месте гибели поставили памятник.

За деревней на север была марь – огромное труднопроходимое болото, через которое не было дороги, но в западной стороне были просторные поля – настоящая радость для хлебороба. С юга деревню подпирали сопки. В некоторых местах река подходила к ним так близко, что едва оставалось место для дороги, которая ниточкой вилась вдоль них. За рекой тоже были поля, но принадлежали они другому хозяйству.

Кудринка была в стороне от больших дорог, но жила одним дыханием со всей страной. Звучало радио. Огромный серый репродуктор висел на столбе возле клуба, и в шесть часов утра, когда доярки уже подоили коров, и молоковоз повез удой в районный центр на молочный завод, а телятницы напоили телят теплым молоком, когда трактора уже отшумели за околицей и начали работу в полях, проснувшееся радио радостным голосом московского диктора произносило: «Доброе утро, товарищи! Начинаем утреннюю гимнастику!»

«Закончили уже!» – шутила Надежда Степановна – бригадир животноводов. А диктор не унимался. Он предлагал делать круговые движения руками, ставить руки перед грудью и махать ими в разные стороны, приседать и кланяться и завершить все бегом на месте.

Бедные горожане! Это же надо же, им на месте бегать предлагали! А кудринцам было куда сбегать «на живой ноге», как говорила бабушка Фленушка: хоть на речку, хоть на верхние озера, хоть в лесок!

Вечерами шли телевизионные передачи, и в каждом доме были черно-белые телевизоры. В программе «Время» дикторы рапортовали о том, как прекрасно живет и трудится страна. В деревне и в самом деле неплохо жилось. При клубе была небольшая библиотека, а фильмы демонстрировались в нем каждый день. Жители села – полеводы и животноводы добросовестно трудились на ферме, на телятнике, на зерновом дворе, на обширных пашнях. Дети учились в школе, которая размещалась в пристройке к клубу.

Школа была начальная и малокомплектная, в одной классной комнате под руководством одного учителя занимались ребятишки с первого по третий класс. Учительница в селе не жила, а каждый день приезжала на школьном автобусе, который забирал старшеклассников в соседнее село на центральную усадьбу в среднюю школу.

Ранним утром в деревню ежедневно приезжал ещё один автобус – рейсовый и разворачивался возле клуба. Он увозил всех желающих в районный центр, а в четыре часа дня он делал второй рейс, и возвращал кудринцев домой.

Каждую весну в село приезжали переселенцы. Народ был всякий, приживались редкие, нравы в деревне были строгие, пьянство считалось делом зазорным. Всеми делами в селе распоряжался управляющий вместе с бригадиром и заведующей фермой.

Управляющий себя не возвеличивал, бригадир и заведующая фермой тоже были люди скромные. Сама себя возвеличивала и считала себя первым человеком в деревне, самым важным и значительным Мария Михайловна. Начальник узла связи. Именно так она себя называла.

Это в других деревнях человека с почтовой сумкой называли почтальоном или почтаркой, а Мария Михайловна такой вольности не допускала. Отдельного здания у почты в селе не было. Мария Михайловна всех обслуживала на дому. Летом она никого во двор не пускала, а если кому нужно было отправить перевод, посылку, то бланки они заполняли на чистой, гладкой, отмытой и выскобленной деревянной крышке, которой была накрыта бочка с дождевой водой, стоявшая за двором. Деньги и заполненные бланки, посылки передавали через забор, а письма опускались в почтовый ящик, который горделиво висел на столбике возле дома.

Зимой Мария Михайловна посетителей пускала во флигелек во дворе, который отапливался всю зиму, но почему—то назывался летней кухней. За почтой начальник узла связи ездила на центральную усадьбу каждый день на лошади, которую летом запрягала в телегу, а зимой – в сани. По деревне почту она не разносила, она приучила всех жителей за почтой приходить к её двору. Она устраивала выдачу всегда вечером в одни и те же часы, и по такому случаю летом надевала почтовую форму черного цвета с медными пуговицами, которую ей когда-то давным-давно выдали. Форму затем отменили, но Мария Михайловна не нашла в себе силы расстаться с такой красотой, поэтому носила её бережно и осторожно много-много лет и в клуб одевала по праздникам. Зимой она распахивала полы куртки, чтобы все видели, что она в форме, а значит при исполнении своих обязанностей.