Давид Третьехрамов - Тетралогия. Ангел оберегающий потомков последнего Иудейского царя из рода Давида. Книга вторая. Соединяющий судьбы

Стряхнул стружки, прошёл за угол прямо к окну её комнаты. Света не было, все, конечно давно спали. Губы в молитве шептали страстные слова:

– Любимая! Услышь меня! Единственная! Почувствуй моё горе и выгляни хоть на мгновение! Обещаю не принести огорчений и сразу исчезнуть. Родная! Без тебя, без родителей, которых потерял, теряю силы дальше бороться. Исчезает само желание жить.

Не пропуская взгляд в глубину спальни, тихо шевелились шторы, видимо, от ветра в приоткрытую форточку. В памяти до мельчайших подробностей возникло знакомое видение. Девушка лежала на кровати в доме лесника. Любуясь притягательными контурами лица, гладил разбросанные по подушке, бесподобно красивые волосы. И как тогда просил Бога, чтобы прекрасная незнакомка поправилась. Сейчас с не меньшей страстью произносил заветные слова.

– Любимая почувствуй, я нахожусь тут, почти рядом! Хоть на минутку появись в окне!

Так сильно, самозабвенно молил об этом, что даже не вздрогнул от оглушительного раската грома, расколовшего ночное небо прямо над головой. Зашевелилась и отодвинулась занавеска. Ослепительный свет молнии высветила Марию, так чётко, как ни разу в жизни не видел свою любовь. Наши глаза соединились вспыхнувшей нитью розового света. Мгновение, и я бы сгорел от волшебного, сжигающего сияния. Солнечный свет показался бы, лишь отблеском далёкой свечи в ночи, по сравнению с мощью колоссальной энергии. И вновь, как много раз оберегая, неведомая сила обрушила сверху сплошную стену дождевой воды. Волшебный свет погас. Через минуту, не давая оглянуться, неизвестная, но заботливая сила, уносила на ревущем мотоцикле, в новую жизнь.

А Марии перед этим мгновением снился страшный сон. Вновь повторялись видения, всегда возвращающиеся, стоило появиться непонятному беспокойству. Она находилась в горах, вокруг уходили ввысь отвесные скалы. До безопасного спуска оставалось пройти несколько метров, и тут из-под ног земля рухнула в пропасть. С безумным криком отчаянья, с мольбой о спасении старалась задержать стремительное падение. Неожиданно человеческая рука, которую откуда-то знала, но никак не могла вспомнить, чья она, подхватывает и заботливо ставит на твёрдый склон. Понимая, опасность исчезла и наконец, находится в безопасности, слышит отчаянный крик о помощи. Узнаёт знакомый голос. С ужасом видит, теперь уже, только что спасший её, Роман срывается с обрыва и падает в страшную темноту бездны, протягивая к ней руки. Приоткрыла глаза. Чудовищная по своему ужасу картина окончательно оборвала сон. Необъяснимая сила поднимает с кровати и бросает к окну. Неизвестно откуда взявшийся порыв ветра откидывает занавеску. Раздается оглушительный раскат грома. Сверкает ослепительная молния, мгновенно, сильнейшим прожектором осветив улицу. Прямо перед окном, на расстоянии вытянутой руки, стояла её любовь. Светящейся нитью соединяются две пары глаз. Выражение непоправимого горя почему-то окаймляют бело-серебристые волосы. В ту же секунду обрушивается сплошная стена дождевой воды, закрашивая всё в чёрный цвет. Не позволяя рассмотреть, дождь или слёзы сбегают по родному лицу. Не замечая, что на ней всего только прозрачная ночная рубашка, бросилась к двери. Тело тряслось в нервном ознобе, руки дрожали, не находя ключ, а потом долго не попадая в дверной замок. Убийственной мыслью, давая понять – коротенькое время, отпущенное свыше для примирения, закончилось. Действительно, около дома уже никого не было. Только букет невиданных по красоте чёрно-красных роз лежал на крыльце. Свежая надпись из слов «Родная! Единственная! Любимая!», вырезанная на перилах, конечно, его рукой, нежно опустилась в душу, слегка облегчая страданья. Поставив букет в самую красивую мамину вазу, увидела странные трубочки, вставленные в цветы. Надеясь, прочитать записки, аккуратно и осторожно расправила бумажные листочки. На скатерть легли семь счастливых автобусных билетиков.

– Роман приходил? – Тихо спросила бабушка, как всегда оказавшаяся в трудную минуту рядом со своей единственной внучкой.

– Как же теперь жить будет? Ведь автобусными талисманами передал тебе своё счастье.

– Не знаю! Теперь я ничего не знаю, бабуля!

Среди ночи, в совершенно разных домах, долго горели одинокие окна, а за ними грустили друг о друге разорванные половинки одной судьбы.

Марат Тулебаевич не хотел, чтобы сестра жила в общежитии университета, куда поступила с первой попытки. Одни из его родственников уехали в длительную командировку. Оля жила в их квартире, находившейся не очень далеко от 19 средней школы. Все участники выступления, обеспечения и поддержки собрались и сидели здесь. В соседней комнате переодевались девочки из танцевального кружка. О чём-то говорили. Мне же вспоминалась далёкая история, прочитанная в мамином дневнике. Младшая сестра ушла к Воскобойниковым. Митя пригласил её на школьный концерт, не подозревая, об особой роли отведённой прекрасной незнакомке. Катя должна была помочь игрой на ударнике, а также оставаться до конца выступлений и узнать имя победителя. Настроение у ребят было грустное. В памяти оставались свежи события, связанные со смертью родителей товарища.

Воздух наполнялся своеобразным гулом, похожим на шум настоящего театра. По давней традиции в школьный зал входили учителя, родители и бывшие выпускники. Счастливцы, кому позволяли обстоятельства, обязательно приезжали на этот праздничный вечер с далёких и близких уголков огромной страны. Взрослые, разговаривая между собой, постепенно рассаживались, стараясь оказаться рядом с давнишними друзьями и бывшими одноклассниками. Все были нарядно одеты, красивы, жизнерадостны. Хорошо знакомые с актовым залом, всё равно обратили внимание на необычный прибор, висящий под потолком. И на две полочки по бокам сцены, а вернее на красное сердце, стоящее на каждой из них. Вскоре не осталось ни одного свободного места. С правой стороны от сцены стоял стол, где обычно располагалось жюри. С участием самых уважаемых людей, из числа приглашённых и учительского коллектива.

В кабинете военрука дожидались друзья, а сам стоял у маленького окошечка кинобудки, находящейся за противоположной от сцены стеной. С грустью наблюдал за любимой, сидящей ко мне спиной в самых первых рядах. Стоило только остановить взгляд на красивой причёске, как сразу, словно ощущая сильнейший интерес, Мария начинала вести себя беспокойно, поворачиваться в разные стороны, пытаясь кого-то отыскать взглядом среди зрителей.

По заведённой традиции, сначала, выступил директор школы, поднявшийся на сцену в строгом чёрном костюме. От вида множества боевых орденов и медалей на груди любимого учителя перехватывало дух. Сразу прекратился шум, никто не хотел пропустить ни единого слова.