Давид Третьехрамов - Тетралогия. Ангел оберегающий потомков последнего Иудейского царя из рода Давида. Книга вторая. Соединяющий судьбы

– А тогда все сидели у костра, пели песни, мечтали о будущем. И не знали, что через ряд лет, словно предчувствуя скорую гибель, Мария вернётся к этой скале проститься с памятью о любимом. А вскоре, отрезанная огнём пожара, с верхнего этажа горящего детского дома, на связанных простынях будет спускать вниз маленьких детишек. Успеет спасти всех, а сама заживо сгорит под рухнувшей кровлей.

На несколько секунд вновь наступила напряжённая пауза. Я надеялся донести до всех свои чувства, свои переживания. Безумно хотелось быть услышанным и понятым людьми. Чувствуя кромешную тишину, с огромной благодарностью ощутил каждой частицей тела, задуманное удалось сделать. Громко, теперь уже чётким, командирским голосом произнёс.

– Эта песня посвящается моим ровесникам, отдавших жизни за свободу, счастье и независимость нашей Родины! За нас с вами! Комсоргу и старосте десятых классов 19 средней школы города Алма-Аты выпуска 1941 года, Марии Блёнд и Роману Шелихову. А также их любимым классным руководителям, находящихся сейчас в зале, и всем вам хорошо знакомых, Евгению Давыдовичу и Мире Соломоновне Боренштейн.

Свет потерял яркость, как при начале показа фильмов в кинотеатре. На задней стене сцены возникло изображение огромной, во весь экран, старой фотографии. На фоне школы стояли, обнявшись, эти учителя, ужасно молодые и зажигательно весёлые. А рядом, прижавшись, паренёк и девушка, невероятным образом очень напоминавших уже других, сегодняшних Романа и Марию. Над ними, на самом верху фасада здания, висел транспарант, поздравляющий выпускников 1941 года с окончанием школы. С непередаваемым восхищением все до одного человека повернулись и зачарованно смотрели на главных героев, только что прозвучавшей истории. Евгений Давыдович обнимал жену за вздрагивающие плечи, прижимая к себе, стараясь облегчить тяжёлое известие. Никто и никогда не видел таких побелевших лиц, с широко раскрытыми глазами, заполненными до краёв невыносимой болью за всех учеников, не вернувшихся с долгих, страшных дорог войны.

Замечательная песня множество раз звучала по радио, по телевидению, но теперь слышалась и открывалась совершенно новыми гранями. Снова сочетание звуков скрипки и ударника создали необычный эффект, без труда затрагивающие лучшие струны каждой души. Голос Романа, музыка, услышанная только что история, погрузили людей в печальное, но в то же время прекрасное душевное состояние. Возникла необычайно дружеская атмосфера, заполняя всех без исключения радостью и любовью. Размягчились сердца, плохие мысли улетучились, оставляя место сиянию утренней зари. Заполненный до отказа зал стал одним большим, добрым человеком, с одухотворёнными помыслами, дыша одним дыханием, переживая одним сердцем. Каждый видел что-то личное, сокровенное, самое дорогое. Среди этих картин представлялась плывущая в небесах пара белоснежных лебедей.

Мария тоже видела прекрасных птиц, чувствовала их ласковые крылья. Они были сильными, словно руки любимого, родного и единственного человека, обнимающего её тогда в парке, на их скамейке. Казалось никогда, не приходилось слышать таких чувственных, обращённых только к ней одной, заботливых интонаций. Ясно понимая, слова песни – прощальный ответ на всё произошедшее. Казалось, любимый никого не видит, и даже не смотрит по сторонам. У рядом стоящих с певцом музыкантов на глазах выступили и заблестели слезинки. Так близко, словно собственную боль, принимали горе и страдание товарища. Прошло всего несколько лет, как познакомившись, впервые узнали друг друга. Любовь и уважение к его маме заслуженно перешли на сына, и он платил друзьям теми же светлыми чувствами.

Музыка стихла, и только тихо, тихо, чуть слышно плакали скрипки. Наконец, взгляды, двух половинок одной судьбы, встретились и соединились светящейся дымкой. И именно в этот момент, как в только что рассказанной истории, повторилось необъяснимое чудо! Взгляд Марии, обращённый к Роману, на глазах у всех стал превращаться в живой розово-голубой свет, умиротворяя находящиеся рядом сердца. Каждой клеточкой тела они чувствовали согревающее прикосновение и ласковое, нежное убаюкивание.

Один в центре сцены, среди света, яркого вспыхнувшего прожектора, юноша перестал петь. Лоб покрылся горестными морщинками, в глазах на мгновение сверкнули капельки слёз, а поседевшие волосы заблистали, отливаясь серебром. Вдруг мамин образ высветился чёткой, безмерно любящей улыбкой. Явственно ощутив на плечах тёплые, требовательные руки и, сознание не задумываясь, исполнило родительское указание. Не сводя с Марии печальных глаз, видя только лицо безумно любимой девушки, по которому тихо струились, блистая, маленькие бриллианты. Я опустился на колени перед ней и затихшими в изумлении зрителями. Остановилась, смолкла музыка, вместо неё тихими словами, полными страдания и отчаяния, вновь заговорило моё сердце. Прощальный крик души, чувство безмерной утраты, закат жизни слышался в окружающей тишине.

– Ты прости меня, Мария! – Буквально все сразу отметили, в этом месте авторское слово «любимая», заменено на имя Мария!

Именно в этот момент произошли почти полное отключение освещения. Благодаря чему, зрители не обратили внимания на возникшее задымление зала. Тонкий сверкающий, луч красного цвета воссоздал объемную и практически живую картину. Из груди Романа, выплыло кровоточащее сердце. При этом из динамиков, пульсировал громкий и чёткий звук его биения. Медленно, над головами зрителей, направилось к Марии. Достигнув вставшей с места девушки, сердце разорвалось на множество кусочков. Тут же превратившихся в чёрно красные, изумительно красивые розы с зелёными стеблями и листьями. Под звуки прекрасной, трогающей за тонкие струны души, незнакомой музыки, рассыпались на отдельные лепестки. Покрывшись белым пушистым снегом, падавших со стен и потолка снежинок, исчезли с глаз.

С глубочайшим надрывом в голосе произносились прощальные фразы, от которых рвалось на части девичье тело, пылал, сгорая разум, рушился привычный светлый мир. Потрясённая стоящим перед ней на коленях родным человеком и необыкновенной, божественной музыкой, сотворённой самым маленьким среди музыкантов скрипачом, Марии открылась истина. Всем существом поняв, любимый ни в чём не виноват. В произошедшем с ними трагическом недоразумении только её вина. Как могла поверить? Как могла не объяснить близким людям, что Роман не мог подумать плохое о её народе? Да скорее дал бы себя убить, чем обидеть или сказать про неё даже одно плохое слово.