Томаш Кенч - Шаг сквозь тень

Я воровато покосился на пейзаж за окошком. Аккуратные домики с подстриженным газоном. Несколько худых и высоких пальм. Зеленые лужайки. Чистые тротуары и гладкий, словно поверхность стекла, асфальт. Не каждая семья в этом районе может позволить себе жить в собственном доме. Да еще и на такой кукольной улочке.

Мэй не была похожа на девушек, которых я знал раньше. Это я понял сразу, как только увидел, как она выходит из дома. Тонкий бежевый плащ поверх белой чуть прозрачной блузки, юбка слегка выше колен. Очень элегантная. Во всех движениях ее чувствовалась неописуемая восточная грация. Даже ходила она как-то вежливо.

Я опустил вниз пассажирское стекло и помахал ей рукой. Она увидела меня, заправила за ухо выбившуюся прядь волос и улыбнулась.

– Мэй, – представилась она и протянула мне руку, а я почувствовал слабость в ногах.

– Бадди, – ответил я и слегка сжал ее тонкую ладошку.

– Не хочешь перекусить? Я знаю отличный динер.

И мы поехали в сторону Санта Моники. Эти воспоминания для меня – самые яркие, наверное, из-за охватившего меня тогда волнения. Смешно, конечно, звучит, но я помню все. Каждую песню по радио, помню ложившийся на дорогу свет и помню ее волосы, прямые и гладкие, аккуратно и очень ровно остриженные внизу. В момент, когда она оправляла прядь волос, обнажалась ее тонкая шея и ухо с небольшой золотой сережкой-гвоздиком.

В мире, бегущем от смерти, закусочные обречены. Они то и дело исчезают с плоти города, словно прыщи. Все в Америке теперь хотят жить вечно. Сидя здесь, я словно возвращаюсь в детство, старый пыльный сон из прошлого. Круглый бело-голубой знак заправки «Эссо», уже горевший неоновым светом, хотя солнце еще не совсем зашло. Серый хромированный вагон-ресторан, с большой неоновой надписью «Старлайт динер», висящей над вывеской заведения так, чтобы ее было видно с автомагистрали. Шоколадные коктейли и венские вафли, чизкейки и блестящие от холестерина бургеры. Вредно и круглосуточно. Последний оплот на пути мира фитнес-клубов и беговых дорожек.

На парковке практически нет машин. В глаза мне бросился неимоверно длинный седан, больше похожий на баржу. Он выглядел отстраненно и казался декорацией к фильму, и я уже было испугался, что забегаловка закрыта из-за каких-нибудь дурацких съемок. Бетонная лестница поднимается ко входу в «Уинкис», через холм усеянный пожухлой агавой. Мы вошли внутрь и сели рядом на двухместном диванчике, обитом зеленой лакированной кожей. Пахло картошкой фри и кетчупом. За столами, стоящими вдоль окон, ужинали люди.

– По ночам в таких местах особая публика.

За окном шел редкий косой дождь, и его практически не было слышно.

К нам подошла молоденькая рыжая официантка; без лишних слов она поставила на стол тарелку с оладьями и ушла так же молниеносно, как и появилась. Мэй прыснула смехом.

– За это я их и люблю.

– Как ты меня нашла? – Я посмотрел на тарелку с оладьями. «Интересно, кто ест оладьи в такое время»?

– На форуме был твой емайл, я скопировала его и вбила в Гугл.

– Надо же… Как все просто.

Подошла официантка, тоже рыжая, но не та, что притащила оладьи. Мы попросили их убрать, и я заказал большой чизбургер с картошкой и колу, а Мэй – клаб-сэндвич с тунцом и зеленый чай.

– Тебе тоже интересно знать, что случилось с Элизой, Бадди? – спросила она.

Я посмотрел вниз, окинул взглядом юбку Мэй, как она аккуратно лежит поверх ее беленьких ног, и не смог удержаться.

– Вообще-то, я помощник детектива, но можно сказать, что это дело я веду практически в одиночку.

От неожиданности Мэй хлопнула в ладоши и улыбнулась, но потом так же быстро собралась, и улыбка на ее лице исчезла.

Я решил немного подразнить Мэй и принять сторону следствия. Во мне проснулся какой-то юношеский азарт.

– Вполне возможно, что девочка покончила с собой; у нее были проблемы с психикой и она пила таблетки.

Возмущение тут же возникло на овальном кукольном личике Мэй.

– Нет, это невозможно.

– Ты так считаешь?

– Ну ее же нашли голой в воде?

– Да, одежда плавала рядом.

– Видишь ли, здесь нужно понимать женскую психологию. Ни одна женщина не будет кончать с собой в раздетом виде. Представить только, что на тебя будут пялиться все репортеры штата и зеваки, еще фото… Нет, это не возможно.

– Мерлин Монро нашли голой, и Уитни Хьюстон, кажется, тоже.

– Что еще раз подтверждает тот факт, что это было не самоубийство, а несчастный случай. Была такая киноактриса Клара Блендик, так вот, прежде чем покончить с собой в отеле «Шелтон» в Голливуде, она пригласила в номер парикмахера и визажиста.

– Но мы же говорим не о кинозвезде. Она простая девчонка из Канады.

– Ты что нибудь знаешь вообще о самоубийствах? Кроме того, что они случаются? – Проговорив это, она помешала свой чай, вынула из него ложечку и указала ею на меня.

Такой наглости мне не хотелось прощать даже столь красивой и элегантной девушке, как Мэй. Но я нашел в себе силы промолчать, и кажется, она это поняла.

– Восемьдесят процентов самоубийц вовлекают в это своих близких. И вообще, говорят об этом постоянно либо хотят, чтобы люди видели, как им плохо. То есть по сути превращаются в демонстративных шантажистов. А две третьих самоубийц в США и Канаде вообще не обращались к психиатру. И, как следствие, не понимали всей серьезности своей ситуации.

– Во всех правилах есть исключения.

– Вот именно; и если это убийство со всех сторон выглядит как суицид, оно им, скорее всего, не является.

– Ну ладно, ладно. Допустим, я тоже так думаю, но что это меняет? Если причиной смерти укажут суицид, то дело закроют. Никто не станет возиться с этим.

– Почему?

– Ежедневно на улицах Лос-Анджелеса гибнут люди, от огнестрельных ранений и ножевых ран; молодых парней забивают до смерти кастетами и бейсбольными битами. Наркоторговцы и бандиты делят сферы влияния. Есть целая куча куда более зверских, кровавых убийств. Всем конечно жалко девчонку, и шумиха поднялась большая, но это слишком сложно.

Лицо Мэй стало грустным и слегка озадаченным. Нам принесли наш ужин, и она еще долго мешала ложкой свой чай, молча, словно впав в ступор. Затем убрала руку от чашки и взглянула на меня.

– Ну, вот и прекрасно. Значит, ты доведешь это дело до конца.

Я улыбнулся. Над нами не спеша вертелся пропеллер. За многие годы он словно устал и крутился рывками, будто прихрамывая. С натугой, виток за витком. Так доживают свою жизнь инвалиды и пьяницы, либо те, кому надоела эта длинная гонка, кто уже сошел с дистанции и стоит в сторонке, пока другие бегут к ленточке. Этот марафон никогда не закончится, кто-то уже подбегает к финишу, а кто-то едва пробежал километр. Пропеллер заставляет двигаться тонкие пряди волос Мэй, и она то и дело поправляет их. Грустные песни из автомата. «Я снова буду твоей». «Любовь – это ответ». Пролетающие по автостраде машины. Кто-то смотрит на нас сверху? И что же он видит? Крошечные стальные моллюски, копошащиеся среди песка и пальм.