Вячеслав Шориков - А что будет с нами дальше?.. (сборник)

Они подняли сруб за два выходных. Всё это время неприятности в спине лишь усиливались. Закончилось тем, что в пояснице появилась настоящая боль, похожая на зубную.

С этой болью он пережил осень и зиму. Знакомый тренер принёс пару книжек о том, что за проблемы бывают у человека с межпозвоночными дисками. В этих книжках чёрным по белому говорилось, что самое распространённое – это спинномозговая грыжа. Что лучше всего с ней бороться хирургическими методами. Что методы эти известные. Иногда, правда, бывает так, что больной после операции навсегда остаётся сиамским близнецом с инвалидной коляской…

Макс решил бороться за здоровую спину без помощи хирургов. Для начала решил собрать информацию. Оповестил знакомых. Оказалось, что для многих проблемы со спиной – буквально родные. Так что Макса забросали советами и рецептами. Оставалось только перепробовать те, что выглядели приемлемыми. И выбрать те, что действительно помогают.

Помогала гимнастика. Много гимнастики. Через боль. Всегда через боль. Особенно помогало, когда Макс выходил в сад, цеплялся руками за толстую ветку яблони и висел. И заставлял позвоночник, махая ногами, скручиваться. И раскручиваться.

И парная помогала. Хотя боли случались такие, что Макс не мог дойти до общественной поселковой бани (это метров семьсот-восемьсот) без остановок. Боль не давала идти, и каждые метров сто-сто пятьдесят Макс приседал. И так, сидя на корточках, пережидал боль.

Зато в парной боль почти исчезала. Макс ходил в баню в такие дни и часы, когда там было поменьше народу. Это позволяло прямо в парной делать самые разные упражнения – приседать, сгибаться-разгибаться и прочие.

Еще помогала ходьба. Причём не просто ходьба, а быстрая, похожая на спортивную. Только вихляние бедрами надо утрировать.

Так к весне Макс начал чувствовать, что спина идёт на поправку.

Летом уже вовсю играл в теннис. Даже участвовал в любительском теннисном турнире в парке Победы.

Но всё равно, когда взял билеты до Нью-Йорка, то не мог не думать о том, как удастся высидеть в самолётном кресле столько часов.

И тут такое везение…

Набрали высоту. Принесли ужин. Макс слегка перекусил, но при этом выпил грамм триста виски, неразбавленного. Это немало подивило соседей и чёрную грудастую стюардессу. Сверкая перламутровой улыбкой и на редкость живыми чёрными глазищами, она не удержалась и спросила, разумеется, по-английски, не русский ли он случайно.

– Yes, of course, – с пьяненькой улыбкой ответил Макс. После чего попросил стюардессу принести одеяло.

Макс, на зависть другим пассажирам, откинул у свободного кресла подлокотник и улегся калачиком.

Под одеялом Максу стало так хорошо, что он, сам того не желая, пустил «шептуна» и начал подрёмывать.

Сквозь дрёму и мелодичное жужжание моторов лениво перебирал картинки с впечатлениями минувшего дня. Как прилетел в Амстердам. Как добрался до Central Station.

Было пасмурно. Накрапывал редкий дождик. На улице Rokin Small Макс выпил кружку пивка.

Начало темнеть. Макс пошёл по улице Ramrak. В бюро для туристов ему объяснили, что уже поздно и лучше устраиваться на ночлег самостоятельно.

С площади, где высился филиал музея мадам Тюссо, свернул в узкую улочку. Шёл себе, шёл и почувствовал, что далеко может зайти и всё не туда.

Кругом в уличных кафешках сидели типы и типчики с лицами всех рас и национальностей. Иные были явно неопределённого пола и сексуальной ориентации. И почти все в открытую покуривали травку, шумно затягиваясь и передавая «косячок» соседу по столику. Откидывались на спинку кресла, запрокидывали голову и закатывали мутнеющие от блаженства глаза с расширенными зрачками.

Макс развернулся и пошёл обратно. Прошёл метров сто, пока не наткнулся на гостиничку Doria.

Поднялся в reception. Молодая, симпатичная и по-доброму улыбающаяся девушка лет двадцати оглядела Макса профессиональным взглядом и предложила номер за шестьдесят долларов.

– Could you show me? – спросил Макс.

– With pleasure, – ответила дамочка.

Номер оказался каморкой метров в восемь-десять. Но с телефоном, телевизором, душем и клозетом. Чистенько и даже уютно. Макс, не раздумывая, согласился.

В этой каморке в центре Амстердама ему приснился сон. От этого сна Макс не мог отряхнуться всё утро. Будто летели они с Дашей над океаном. И вдруг самолёт начал падать. Они с Дашей в ужасе обнялись, и Макс выдохнул сакраментальную фразу: «Вот, Дашенька, и пиздец нашему счастью!..»

…Утром позвонил Докучаев. Длинно и сладко расхваливал моё теннисное учебное пособие для начинающих. Удивлялся, как это мне удалось написать то, что не удалось в этом «великом теннисном городе» никому. Было понятно, что говорилось всё это неспроста.

Не ошибся. Докучаев попросил уговорить Важенина, чтобы финалы нашего турнира прошли на кортах его, Докучаева, клуба. Договорились, что я с Важениным появлюсь в клубе ближе к вечеру.

…Сыграли пару. Я с Важениным против Докучаева и Орлова, их старшего тренера. Первый сет был за нами, второй – за ними. Третий сет мы получили в «подарок».

После душа нас ожидал стол, накрытый в клубном ресторанчике.

Выпили коньяку, привезенного Докучаевым из Грузии. Закусили. Прикинули, что к чему. Договорились, как будем делить славу. Ударили по рукам.

За ужином поймал на себе любопытный взгляд молодой особы лет тридцати. Находилась за стойкой бара и курила длинную сигарету. Стройная шатенка с подёрнутыми лёгким недоумением глазами. Производила впечатление женщины, что пребывает в дурном сне и никак не может проснуться.

Подхожу к стойке. Покупаю шоколадку «Тройка». Дарю барменше.

– Спасибо, – смущённо. – Но это не совсем то, что я хотела бы получить от вас в подарок…

– Не понял, – говорю, потому что действительно не понял.

– Подарите «Желанную». Я столько о ней слышала…

Тут несколько удивлённым, похоже, выглядел я.

Сходил за книгой, которая лежала на дне спортивного баула. Достал авторучку, открыл обложку и, вопросительно глядя на молодую особу, приготовился сымпровизировать автограф.

– Меня зовут Даша…

Подлетали к Нью-Йорку. Темнокожая стюардесса помогла Максу заполнить въездную декларацию.

Сели в JFK. Это аэропорт имени Джона Фитцджеральда Кеннеди. Багаж пришлось ждать минут сорок. Чёрный таможенник спросил только одно: как долго Макс собирается быть в Штатах?

– Three weeks, – довольно уверенно.

Таможенник посмотрел Максу в глаза, потом ещё раз – на красную обложку заграничного паспорта с советским ещё гербом, хмыкнул и резким ударом проштамповал визу. Макс же, прежде чем сунуть паспорт в поясную сумку, внимательно рассмотрел визу и с удовлетворением осознал, что на благословенной земле Америки он вполне законно может пребывать шесть месяцев кряду.