Василий Горобейко - Номады Великой Степи

Можно представить себе этот кровавый процесс передела Степи, когда вчерашние чабаны были вынуждены браться за оружие, что бы отстоять свои пастбища от амбиций разбогатевшего соседа. Повсеместно складываются ранеегосударственные образования типа вождеств, а поскольку в ностратических языках титул вождя звучит как «ħaŋ» [Bomhard A.], то, я думаю, будет только справедливо так и именовать лидеров возникших племенных объединений, а возникшие под их властью протогосударственные образования называть ханствами. В Степи появляется каста профессиональных воинов, которые не только отражают агрессию извне, но и обеспечивают внутренний порядок на территории ханства. Чтобы содержать хана и воинов, нужно обложить поборами мирное население, причем чем больше подданных, тем мощнее армия, а чем сильнее армия, тем больше возможностей к приращению территорий и подданных – замкнутый круг, ведущий к централизации власти. Обычный сценарий сложения всех древних государств хорошо изученный на примере Месопотамских полисов. Но здесь, в условиях аридного климата евразийских и особенно азиатских степей, с их дефицитом воды и корма, с разреженностью и мобильностью населения, объединенного общим происхождением и общими религиозными взглядами, дальнейшее развитие социума пошло по оригинальному сценарию. Ни каких городов не возникло, ибо для животноводов большое скопление народа в одном месте – непозволительная роскошь, как в отношении обеспечения кормов, так и отношении развития различных эпидемий и эпизоотий. Да и скот – главное богатство и основу благополучия животновода, ни как не спрячешь за городскими стенами. Напротив, многие племена окончательно переходят к кочевому животноводству. Не имея шансов противостоять агрессивным устремлениям хорошо вооруженной группы профессиональных воинов, они предпочитали уклоняться от встречи с агрессорами, откочевывая на новое место. Именно в это время у алакульцев появляется прототип юрты – оптимального жилища для степного номада. Да и бесконечное наращивание территории ханства, в условиях отсутствия налаженных систем коммуникации и внутренних иерархических структур, дело довольно абсурдное, так как чем больше ханство, тем слабее защищены его периферийные территории от набегов соседей. Кроме того, животноводы, в случае если их не устраивает данный хан и проводимая им политика, легко могут переселиться под защиту соседа в месте со своим стадом, и ханствуй себе на здоровье на пустой земле. Так что классических государств полисного типа в Степи не получилось.

Еще одним немаловажным фактором, сказавшимся на судьбе цивилизации, стало резкое увеличение аридности климата Евразии: « благоприятные условия были резко нарушены засухой в период от 4170±100 до 3970±110 лет назад, когда лесостепные ландшафты сменились ландшафтами сухих степей и даже полупустынь » [Косинцев П. А.]. На это время приходится « сдвиг почвенно-географических подзон, в том числе и в южноуральских степях к северу » [Демкин В. А., Рыськов Я. Г.]. « На территории современных степей могли появиться полупустыни, а в зоне современных лесостепей – степи. Палеопочва Аркаима также характеризуется чертами большей климатической аридности и меньшей увлажненностью режимов, чем сейчас » [Иванов И. В. и др.]. И если в конце III – начале II тысячелетия до нашей эры аридизация климата благоприятно сказалась на степных животноводах, то четвертый подэтап суббореала стал для них критическим. В поисках воды и пищи многие устремились в лесостепную и лесную зоны, породив тот самый Сейминско-турбинский феномен.

Шагнувшие «из грязи в князи» вчерашние чабаны, возглавившие ватаги профессиональных воинов, нуждались в новых завоеваниях. Первой их жертвой судя по всему стали вахтовые поселки металлургов: на смену разнородным поселениям синташтинцев приходят достаточно стандартизированные, хорошо укрепленные и базирующиеся на местном этническом субстрате поселения Петровской культуры [Зданович Г. Б.]. Видимо, рудники прибрали к рукам местные ханы и пришлым старателям места не стало. Но с их уходом возникла другая проблема. Очевидно, что, несмотря на огромный ареал, ни едва способные прокормиться в условиях продолжающейся засухи племена степных животноводов, ни, тем более, северные охотники-рыболовы, только-только шагнувшие в бронзовый век из неолита, не обеспечивали достаточного сбыта полученной бронзоволитейной продукции. Профессор Черных 11 11 Евгений Николаевич Черных – советский и российский археолог, доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент Российской академии наук. , описывая процесс распространения уральско-алтайской бронзы по территории Азии в первой половине II тысячелетия до нашей эры отмечал: « Поразительно широк ареал распространения этих необычных древностей: от Западного и даже Центрального Китая вплоть до Восточной Балтики, т. е. более 6 тыс. км! Но на этой неохватной территории поражало также удивительно малое число самих металлических предметов: их не более шести сотен! » [Черных Е. Н.].

Подобные объемы потребления явно не могли удовлетворить амбиции новоявленных «металлургических магнатов». Потребители, способные купить бронзовые изделия, жили южнее, в районах, откуда на Урал приходили вахтовики-старатели. Так что первоначальный интерес к своим южным соседям-земледельцам у степных животноводов-бронзоволитейщиков был, скорей всего, коммерческим. Недаром захватившая Китайскую равнину династия Шан (Инь) – обозначалась иероглифом со значением «торговец». Но где раньше, где чуть позже северяне понимают насколько беззащитны перед их войсками армии повелителей крохотных и «неприлично богатых» южных городов-государств. Обилие лучшего для того времени бронзового оружия и огромные людские ресурсы, причем легких на подъем охотников, с детства привыкших обращаться с дальнобойным степным луком, уже делали любого хана грозным противником. А, если учесть, что ядро его армии составляли лучники на легких колесницах, то только крепкие стены городов и то лишь на время могли остановить их экспансию. Еще вчера такие недоступные из-за удаленности от поселений животноводов древнеямных культур, а так же из-за несопоставимо более мощного военного потенциала, земледельческие цивилизации субтропической Азии вдруг стали близкими и беззащитными перед мобильными колесницами степняков. Одна за другой они становились жертвами нашествия с севера. Часть из них была навсегда разрушена, а часть просто сменила правящую верхушку.

Интересно, что эта экспансия, скорей всего, не носила организованного характера, и за ней не стоял какой-нибудь предтеча Модэ 12 12 Модэ или Маодунь – основатель империи Хуну и её правитель с 209 по 174 гг. до н. э. и Тэмуджина 13 13 собственное имя Чингис-хана – основателя и первого великого хана Монгольской империи. . Более того, в состав захватчиков часто оказывались включены племена, весьма далекие от культур Древнеямной общности. Однако именно потомки древнеямников, выходцы из родственных животноводческих племен Андроновской и Срубной культурно-исторических общностей, владеющие передовыми военными технологиями своего времени, имеющие в тылу Уральские и Алтайские бронзоволитейные производства, стояли во главе устремившихся на юг лихих ватаг. В XVIII – XVI веках до нашей эры состоялось первое нашествие степных «варваров» на «форпосты Цивилизации». И хотя экспансия с севера носила во многом стихийный характер, но за неполных три столетия она охватила практически все древние цивилизационные центры от моря Средиземного до Желтого моря.