Татьяна Соломатина - Мало ли что говорят

Да и повод хороший – Соня после этой стажировки предположительно просто не в силах будет подойти к родному обшарпанному родильному дому и поливать слезами материально-техническую базу клиники и нищету кафедры. Она наконец сможет, запершись в доме обетованном, жарить блины и графоманствовать с утра до вечера. И всем мытарствам придёт «Absolute Peas Debts» [47], хотя никакого смысла в этом выражении нет, дорогие американские мужчины. Даже не ищите. Ни смысла, ни грамматической верности. И к чёрту дешёвый патриотизм в виде размышлений о судьбах родины. И нытьё о жажде видеть себя в переплёте или хотя бы обложке! В конце концов, писатель тот, кто не может не писать, – сказано давно и не нами.

Всё равно Джим и Джош Соню не понимали, интересуясь больше таинственной «совершенной задолженностью бобовой культуры» [48]. Но, видимо, Джиму и без слов на понятном ему языке было ясно, что она – та самая желанная домашняя сука. Причём породистая – до́лжного роста в холке и правильного окраса. Дрессированная и с медалями. Это всё «сучий фимиам», как говаривала Сонина прабабка, – вечно бежит впереди паровоза, надевая на всех встречных-поперечных мужиков розовые очки!

Как-то во время перекура Джим, обращаясь к Соне, мимоходом обронил обыденно-американское «honey». Джош попытался было превратить всё в шутку, театрально кривляясь и целуя Соню в щёчку. Ах, милый Джош! Но упёртых на хромой козе не объедешь. Соня не сделала вид, что проехали, и тут же сообщила, что предпочитает другие прозвища. К примеру, ЛЮБИМЫЙ зовёт её… И ещё раз акцентировала – не «boyfriend» и не «husband», а именно – «Beloved» [49].

– Beloved зовёт меня «маленькая ненаглядина»!» – в духе шекспировских трагедий возопила она, воздев ручонки к небесам.

Как перевести это интимное словосочетание в условиях заокеанской лаборатории? Ненаглядная гадина… ненасытная самка… любимая блядь?.. Бросив затянувшиеся переводческие потуги, Соня круто заявила, что на будущее имени достаточно.

Кстати, накануне она рассказывала полную трагизма историю о том, как в детском саду хотела на утреннике быть Снегурочкой, а получила роль всего лишь снежинки, долго и нудно пытаясь растолковать собеседникам, «в чём прикол». «Это girl-friend вашего Санта-Клауса?» – «Это – Snow Maiden [50]. Она – внучка. А «утренняя» снежинка – это толстая девочка в идиотской балетной пачке, обмотанная «дождиком», с корявым кокошником на голове, изображающим кристаллическую решётку».

Джиму «snowflake» показалось более благозвучным, чем «Снегурочка» или «Ненаглядина», и Соня стала «снежинкой». В очередной раз! Ужас да и только – к ней насмерть прилипло новое прозвище, что выглядело особенно нелепо в силу некоторых произошедших с ней позднее метаморфоз.

– Так афроамериканцы называют белых, да? – ворчала Соня. – Снежок?!

Всё равно они её не понимали.

Джим произносил кличку сакрально. Джош, индейская морда, немало забавляясь, выкрикивал его в отделении и даже операционном блоке, изображая попутно «танец снежинки», в его интерпретации более походящий на брачные конвульсии варана.

«Идиот! Lizard!» [51]

Ящерица и снежинка.

Индеец и Снежок.

И старина Джим, не понимающий, почему названия кристалла льда и земноводного могут быть ласковыми прозвищами. С чувством юмора у него, увы, было не очень. Никто не совершенен…

Забавное трио.

«Где ты, Beloved?!»

Мелкие презенты – блок «Мальборо», затейливую канцелярскую принадлежность, музыкальный диск или тому подобное – Джим преподносил умело – как бы невзначай. А Соня, без зазрений совести, как бы ненароком принимала – чай, не бриллианты. Да и отказать значило – обидеть. Она так думала. Наверное…

Но когда очередной «невзначай» нарисовался бутылкой дорогого вина вкупе с предложением совместного распития в «домашней атмосфере» вечером, формального этикета уже не хватило – Сонечка пришла в лёгкое замешательство. И, видимо, справилась с ним недостаточно быстро, так как следом тут же прозвучало: «Может быть, тогда СонЬя окажет мне честь съездить на выходные в Салем и посетить последнее прибежище старого холостяка? Да-да, разумеется (с ударением), Джоша и Майкла я уже пригласил… Сам». («Ага, с сарказмом, в отличие от юмора, всё ОК!») Мол, после работы заедем в Бруклайн, а «СонЬе» требуется всего лишь взять всё необходимое, чтобы «спокойно» (с ударением) переночевать у Джима в любой комнате на выбор, поскольку от него элементарно будет удобнее выезжать на следующий день.

В Салем ей, конечно, хотелось…

Она заверила Джима, что нет никакой необходимости заезжать за ней утром, – мол, девочка взрослая, прибуду, куда скажут. Поблагодарила за оба приглашения. Отказалась от первого. И не дав ему опомниться, ретировалась… Прихватив бутылку вина.

«А не́чего!»

Стоит сказать – Соня не испытывала ни малейшего опасения, что Джим, в духе пошлых бульварных клише, «накинется на неё» и «сорвав одежды, овладеет». Женщина, при условии, что она не считает любого представителя пола male тупым членоголовым животным, точно чувствует, что он к ней испытывает. А чувствующая и способная к анализу женщина в состоянии оценить перспективу. С вероятностью девять из десяти такая женщина точно знает, что и когда ей предложат – руку или койку.

Руку, отягощённую койкой, или койку, отягощённую сердцем.

Или… руку и сердце с приложениями, но без отягощений.

Соня всегда была в состоянии уже в первые две минуты общения определить соответствующую типажу полоску спектра – от полярного равнодушия до тропических страстей, через все нюансы умеренно-континентального интереса. При этом по возможности оттягивая неизбежный момент соответствующего ответного «признания». И всегда завидовала девушкам, с ходу могущим отрезать: «Вы похожи на однопроцентый кефир, а я предпочитаю шотландское виски двенадцатилетней выдержки. И вообще, вы – мерзкое ластоногое, а я люблю владимирских тяжеловозов. Вы – тупица, у вас воняет изо рта и перхоть сыплется в карманы вашего нелепого пиджака… Ах, вы ещё и хам?! Подите прочь! Вы мне неинтересны!» Эх, скольким Соня произносила подобные тирады мысленно, не желая публично унижать даже самого распоследнего мудака. Предпочтение обычно отдавалось плану «Б» – срочные дела, ошибка на одну цифру в телефонном номере и тому подобное.

Джим точно не был мудаком. Поэтому сакраментальное: «Давай будем друзьями!» – Сонечка смогла бы выдать только в случае крайней необходимости. Да – это малодушие. Так она не претендовала на медаль «За отвагу», заслуженную на любовных фронтах.

«Может, как-то обойдётся одновременно и без объяснений и без обид?» – подумала Соня и отправилась в уютную маленькую парикмахерскую недалеко от дома.

Утром, ровно в назначенное время, она постучала в двери аккуратного особнячка. Сразу после того, как её, ничуть не смутившись, уже облобызал приветливый Бьорк. В отличие от его хозяина. Тот, открыв дверь, остолбенел. «Вражеская пуля оборвала пламенную речь комиссара на полуслове!» – этого Соня и добивалась вчера в парикмахерской и не только там. Поздоровавшись, она сняла куртку, отодвинула с прохода мумию Джима и прошла на кухню, откуда уже доносились жизнерадостные голоса Джоша и Майкла.