Дан Борисов - Троглобионт

– Но…

– Не продолжай Аня, я понимаю, что ты хотела сказать. Вы думаете, что убив десять человек из 1944 года, изменили весь ход мировой истории. Ха-ха-ха. Глупая людская самонадеянность. Человек ничего изменить не может, всё это было запрограммировано заранее. А как это произошло, Егор, ты помнишь? Разве ты действовал вполне осознанно? нет, ты плыл по течению. Ты же не мог не защитить своего друга, поэтому ты пошел его искать и защищать, а увидев людей в форме привычного, стопроцентного врага, ты нисколько не усомнился в своём праве их убивать. Задумался ты гораздо позже. Примерно то же самое произошло на озере. Вашу лодку опрокинул не я, а мой сотрудник Курт, кстати, тот самый Курт Хейнер, которого ты ничтоже сумняшеся освободил от обязанностей немецкого офицера. И сделал он это вовсе не из мести, а тоже походя, чтобы защитить меня. Вы же начали стрелять, когда я беспечно выставил голову из воды. Я сам всегда удивляюсь этим механизмам неосознанных действий. Хотя, казалось бы, всё просто, представьте, что вам на лоб сел комар. Вы же сначала прихлопнете его, а потом только будете соображать, хорошо это или плохо.

– А зачем всё это?

– Что зачем, Егор?

– Вот это, что с нами произошло. Тем более, если оно запрограммировано бог знает когда.

– Резонный вопрос, и последний, на который я могу ответить, мне уже пора собираться. Давайте еще чайку на посошок. Как там у нас с чайником?

– Кипит, – Тихон выбросил прищепку и заговорил.

Корвер опять сам заварил чай и, ожидая, пока он немного остынет, начал говорить.

– Я уже говорил вам, что схема событий на определенные периоды истории планируется двумя группами, поочередно сменяющими друг друга. Очередная такая эпоха подошла к концу. Мы должны передать вам первенство в этом мире, а вы нам в том, – он опять показал большим пальцем вниз, – Нужно будет составить что-то вроде акта приема передачи. Вы члены комиссии, объективные свидетели, так сказать. Должны быть объективными свидетелями, но пока таковыми не являетесь, потому что, согласитесь, как же вы можете судить объективно, когда вы сами не понимаете, что происходит? Это не ваша вина, конечно. Это свойство человека в этом мире – рождаясь здесь, он неизбежно теряет память обо всём остальном. Так вот, наша сегодняшняя встреча и нужна для того, чтобы эту память вам освежить.

Корвер развел руками, вуаля, дескать, потом взял кружку и отхлебнул, жмурясь от удовольствия.

– На такой встрече обязаны присутствовать представители обеих заинтересованных сторон. Вот мы и встретились. Надеюсь встреча прошла в обстановке взаимопонимания и дружеского обмена мнениями…

Эта его уже почти шутовская тирада была прервана странным и даже противоестественным звуком со стороны озера. Все обернулись и увидели голову еще одного ящера совсем рядом с берегом, но ни его появление, ни даже трубный рев не произвели уже сколько-нибудь пугающего впечатления. Этот ящер остановился, не выходя полностью из воды. Места на берегу не хватило. Он нежно и даже идиллически положил голову на спину первому и застыл. Из-за этой скульптурной группы, прямо из воды вышел молодой человек с пепельными волосами балтийского типа, одетый точно так же как Корвер. Не узнать его Егор не мог, не смотря на слишком короткую и сумбурную первую встречу и то, что он выглядел сейчас гораздо моложе и свежее. Молодой человек подошел ближе и, улыбаясь, остановился возле стола. С его ног стекала вода.

– Что за фамильярности, Курт? О нас с тобой бог знает, что могут подумать.

– Мне не хотелось ломать кусты, шеф, а по-другому зацепиться за берег…

– Ладно, ладно, шучу. Чайку выпьешь?

– У нас мало времени, шеф, нужно спешить, я хотел только поздороваться, – Курт говорил с легким немецким акцентом.

Егор подошел к Курту и протянул ему руку.

– Приношу свои извинения.

– За что?

– Ну… – Егор замялся, – Я же тебя немножко убил прошлый раз.

– Не стоит извинений, – Курт добродушно рассмеялся, и добавил, совсем исковеркав язык – Я ваших тоже немножечко убивать… как это будет сказать? шисн… пу, пу унд тотн – капут.

Анна, стоя рядом с Егором, протянула руку Курту. Тот галантно поцеловал эту руку.

– Рад встрече, Анна.

Тихон, усевшись на плечо Егору, тут же протянул Курту свою лапу.

– И мне поцелуй, Курт, и мне…

– Виделись, Тихон, – сквозь зубы ответил Курт, – Егор, если ты не против, я заберу свой бумажник, он мне дорог, как память.

Курт уложил документы во внутренний карман куртки, туда же отправил и смятую пулю от парабеллума и повернулся к Корверу, который, отхлебнув последний глоток, выплеснул остатки чая на песок.

– Перед смертью не надышишься. Ну что ж, счастливо вам оставаться. Наблюдайте и свидетельствуйте. В начале осени произойдет событие с большим международным резонансом – это начало. Остальное вам Тихон растолкует. Увидимся… Привет Азимиру.

Уже у обреза воды оба одновременно обернулись. Курт щелкнув каблуками, вскинул руку в прощальном, однако нацистском, приветствии, а Корвер громко засмеялся. Они просто растаяли в воздухе, но хохот Корвера еще продолжал звучать. Ящеры сразу ожили. Уходили в воду они почти без брызг, но созданная ими волна далеко выкатилась на берег к самым ногам провожавших их людей.

– Пижоны, – проскрипел Тихон.

– Почему? – засомневалась Анна, – вполне обходительные джентльмены.

Егор молчал. Последние слова Корвера: «Привет Азимиру… увидимся…», то ли интонацией, то ли прямым смыслом зацепили какой-то пласт памяти. Он был и до этого готов, но никак не мог вытащить этот пласт наружу, что-то мешало, но сейчас вдруг отпустило, и он всё вспомнил. Вспомнил не разложенным на эпизоды и слова, а целиком, единой вспышкой понимания.

Это не было сном. Это было на самом деле, только не здесь, а где-то совсем в другом месте… там, где был его дом.

В тот раз, вынырнув из сна в какое-то другое состояние гораздо более реальное, чем сон и даже чем жизнь, Егор осознал себя идущим по тротуару вдоль большого каменного дома, этажей в восемь-девять. Ноздри щекотал до боли знакомый запах нагретого солнцем асфальта, запыленных листьев липы и легкий запах дома, исходивший, видимо, из приоткрытых форточек полуподвала. Машин на дороге не было, немногочисленные прохожие шли по своим делам, не обращая на Егора внимания.

Дойдя до парадного подъезда с невысокой мраморной лестницей и чугунными перилами, Егор уже знал, что ему надо войти в дом. Он знал, что здесь его дом, что нужно подняться по лестнице на второй этаж, а потом повернуть налево.

Внутри было сумрачно и прохладно. Хлопок двери эхом разнесся по пустой лестнице. Егор взбежал на второй этаж. Здесь не было квартирных дверей, как это принято сейчас, а в обе стороны от лестничной площадки шли полутемные коридоры. Впрочем, все, что нужно, было прекрасно видно. Егор повернул влево. Навстречу ему вышла женщина средних лет в теплом халате и тапочках с помпонами. Он хорошо знал эту женщину, она тоже узнала Егора и обрадовалась ему. Она показала рукой на одну из дверей и улыбнулась молча.