Игорь Харичев - Кремлевские призраки

Уже было известно, что погибло свыше сотни человек, а втрое больше оказалось ранено. Уже поползли слухи о том, что стрельбу спровоцировали вовсе не красные. Семенков понимал: такое могло случиться. Попробуй, докопайся теперь до истины. Кто смел, тот и съел. Власть – грязное дело. Банальность. О том, что он имеет отношение к этой власти, Михаил старался не думать. Это вызывало в нем неловкое чувство.

На следующей неделе, когда начальник улетел с президентом в Японию, к Семенкову явился непонятный тип, в котором изящество и некая важность соединялись непостижимым образом с суетливостью. Элегантно опустившись на стул, посетитель положил на колени красивый добротный портфельчик.

– Наверно, вы уже слышали обо мне, – аккуратным голосом сказал тип и подивился, услышав отрицательный ответ. – Видите. Это еще одно доказательство тому, что необходимы неотложные меры. Позвольте представиться, – тип красиво кивнул головой, – новый император России. Хотя по паспорту я – Алексей Николаевич Славский, а на самом деле меня зовут Николай Алексеевич Романов. Я – сын цесаревича Алексея и внук Николая Второго. – Выдержав нужную паузу, он продолжил. – Понимаю, насколько это неожиданно звучит, однако, это так.

Семенков лихорадочно размышлял, как быть? Неужто и в самом деле император? Государь! Как себя вести? Вскочить и стоять по стойке смирно? Глупо. А дядька-то и в самом деле непростой. Между тем, посетитель принялся рассказывать, как цесаревич Алексей избежал смерти в тысяча девятьсот восемнадцатом и откуда взялась фамилия Славский.

– Мы вынуждены были жить так, чтобы не привлекать внимание. Но я с детства знал тайну нашей семьи. Теперь, когда коммунисты отстранены от власти, я смог открыть тайну и посчитал нужным взять на себя ответственность. Вот, ознакомьтесь. – Он достал из портфельчика лист бумаги. – Учитывая недавнее сложное положение в России, я издал манифест о престолонаследии. – Он с какой-то особой торжественностью положил перед Михаилом листок, увенчанный с красивой надписью «Российский Императорский Дом» и двуглавым орлом.

«…беру на себя обязанности Государя Всероссийского», – закончил читать Михаил.

– Понимаете, я – единственный ныне великий князь, – зазвучал хорошо поставленный голос, – и я имел право объявить о восхождении на престол. Мое влияние на общество значительно. В том, что недавнее противостояние в России, грозившее обернуться катастрофой, разрешилось благополучно, весьма велик мой вклад. Мне приходилось постоянно влиять на события. Вот мое обращение к россиянам. – Он достал из портфеля еще один листок, протянул Михаилу.

Семенков ощутил всю важность происходящего – жизнь столкнула его со столь необычным человеком. Ему чудилось дыхание истории: внук Николая Второго, олицетворявшего для Михаила потерянное прошлое России, недоступное, влекущее к себе, сидел перед ним.

– Скажите, чем я могу вам помочь? – Голос помимо воли звучал с особой почтительностью.

– Понимаете, необходимо решить вопрос с моим статусом. Разумеется, о введении в России монархии пока что не может быть речи. Это не быстрый процесс. Но если бы президент признал мои права на трон… было бы легче положительно влиять на события. Помогите мне встретиться с Мухановым.

Семенков обещал ему устроить визит к начальнику, после чего проводил гостя до самого выхода из здания – до охранника.

Вернувшись к себе, он еще раз прочитал бумаги, оставленные гостем. Чувство чего-то необычного не покидало Михаила. Но к нему слабым диссонансом прибавилась тревога: все ли он правильно сделал? Не допустил ли ошибки в столь ответственной ситуации. Он ощутил потребность посоветоваться. Но с кем? Кривенко не стал с ним разговаривать, отмахнулся: «Без тебя забот хватает». Женька Токарев как всегда отшутился: «Потребуй, чтобы он тебя в князья произвел, тогда помогай». Столкнувшись в коридоре с Воропаевым, Семенков рискнул обратиться к нему.

– Анатолий Вадимович, хочу с вами посоветоваться.

Воропаев глянул на него задумчивыми, невеселыми глазами.

– Да, пожалуйста.

Семенков кратко изложил суть дела. Перемена, происшедшая с Воропаевым, подивила его: начальственные глаза стали живыми, лучистыми, словно два огонька, на лице покоилась улыбочка.

– Его фамилия Славский?

– Да. Вы его знаете?

– Еще как. Яркая личность.

– И что?

– Самозванец. Можете в этом не сомневаться.

Опешив, Семенков промямлил:

– Как же мне быть?

– Когда позвонит, направьте его ко мне. Скажите, что начальник ваш так распорядился. Гарантирую, больше у вас не будет с ним проблем. У меня – тоже.

Семенков последовал совету Воропаева, и его контакты с новоявленным императором свелись к одному телефонному разговору, весьма короткому и официальному. Но две бумаги, полученные от Славского, он не выбросил – решил сохранить на память.

Кривенко ходил повеселевший. Как-то они вместе обедали в столовой.

– Что вы там говорили про брежневские времена? – с шутливым укором напомнил Семенков.

Кривенко глянул на него хитрющими глазами.

– А что не всё плохо тогда было. Случались и приятные события. Например, один раз я выпивал с Брежневым. Это в конце семидесятых случилось. Праздник, седьмое ноября, а мне выпало дежурить. Я еще молоденький был. Сижу, все спокойно, потом привозят срочный пакет для Брежнева. А он как раз к себе поднялся после парада и демонстрации. Пошел я к нему в кабинет. Говорю: «У меня срочный пакет для Леонида Ильича». Охранник: «Давайте, я передам». Поясняю: «Я должен вручить ему лично в руки. Совершенно секретно». Охранник: «Товарищ Брежнев занят. Сегодня праздник». Что делать? А дверь в кабинет приоткрыта. Я решил схитрить. Еще раз повторяю, погромче: «Я обязан передать срочный пакет немедленно. Прошу сказать об этом Леониду Ильичу». И тут появляется Брежнев. «Что вы хотите мне сказать?» Докладываю: «У меня, Леонид Ильич, срочный пакет. Для вас. Совершенно секретно. Я – дежурный по делопроизводству. Кривенко. Сегодня праздник. Я сам принес». Брежнев так спокойно говорит: «Давайте». Даю. Он берет пакет, вертит его перед глазами, бросает на стол секретаря. «Что же, вам в праздник выпало работать?» «Да, Леонид Ильич, – говорю. – Так получилось». И тут он с хитрым таким лицом спрашивает: «Выпить хотите? За праздник». Я опешил. «На работе нельзя. Но… если вы считаете, что надо…» А он: «За праздник надо. Сам Бог велел. – И охраннику говорит. – Налей нам». Охранник неохотно наливает водку. Брежнев поднимает рюмку: «Ну, за годовщину Великой социалистической революции».

Кривенко прямо-таки разыгрывал в лицах маленький спектакль. Брежнев получался удивительно похожим по интонации, по манере разговора. Семенков даже забыл про еду.