Татьяна Соломатина - Роддом. Сериал. Кадры 14–26

– А чего я? В гинекологии заведующий есть.

– Заведующий в гинекологии говно. Я тебе давно об этом говорю.

– Да. А он мне давно говорит, что говно как раз ты, Юрий Владимирович. Кому из вас верить?

– Сердцу, сердцу и только сердцу, Семён Ильич. Сердце – оно не соврёт! Вы вот хоть у Татьяны Георгиевны спросите… Впрочем, у неё нет сердца! Так что она ничего об этом не знает.

Что-то у доцента Матвеева сегодня было слишком игривое настроение. Что не лишало его обычной саркастичной язвительности.

– Моё горячее сердце подсказывает мне, что вы оба хороши. Но мой холодный ум понимает, что как специалист ты куда лучше.

– Ну вот раз так, то и подпиши мне своими чистыми руками этот бланк-заявку. И я оставлю вас в покое.

– Там что-то срочное?

– Панин! Похоть лишает соображения, да? Если бы было что-то срочное, я бы к тебе не бегал, как мальчик, а уже бы стоял в ургентной операционной. У меня баба с двусторонней дермоидной кистой. Госпитализировал три дня назад. Так твой придурок заведующий мне никак места в графике не найдёт. А мне как-то не светит дожидаться перекрута ножек со всеми вытекающими последствиями. Сейчас операционная свободна. Но заведующий, понимаешь, не то от меня прячется, не то своих баб с утра начал поздравлять, чтобы всех успеть обслужить. Так что давай, подписывай. Татьяна Георгиевна, присылайте мне своего мальчика ассистировать. Одна киста размером с головку новорождённого, да и вторая не мелкая. Думаю, что и содержимое их будет весьма неординарным. И, соответственно, познавательным для юношества.

– Так он тебя с двусторонними кистами таких размеров тормозит?!

– А вы чем и как доклады на пятиминутках слушаете, Семён Ильич? – елейно поинтересовался Матвеев.

– Давай сюда!

Панин поставил на бланк размашистую закорючку.

– Оставляю вас, голубки! Кстати, у давеча ворвавшейся сюда без предварительного стука дамы, в руках букет и пакет. Не иначе как она вас, Семён Ильич, решила с Восьмым марта поздравить! – Он распахнул дверь и, крикнув: «Прошу вас!» – унёсся прочь. Мерзавец!

Тут же вошла та самая женщина с ребёнком. В одной руке у неё действительно был букет и пакет, а на другой цепко повис малыш.

– Ну что ты, что ты! Не прячься за мамину юбку. Поздоровайся! Это тётя Таня! А это – дядя Сеня.

Мальцева с Паниным переглянулись. Племянников у них не наблюдалось, а вот количество ненормальных вокруг в последнее время что-то слегка начинало зашкаливать.

Малыш не стал здороваться с «тётей Таней» и «дядей Сеней», а только ещё сильнее прижался к маминой ноге.

– Мне сказали, что вы пошли к начмеду, Татьяна Георгиевна. Хорошо, что я вас тут застала. Я очень тороплюсь, но хотелось поздравить лично. Вы меня не помните? Я рожала у вас три года назад. Как-то раньше всё сильно занята была, а сегодня утром вот прямо встала с мыслью, что надо Татьяну Георгиевну с Восьмым марта поздравить! Я же, Татьяна Георгиевна, снова беременная. Двадцать две недели уже. И снова к вам хочу. Вот, держите! – Она протянула Мальцевой свои дары.

– Спасибо, – сказала Татьяна Георгиевна автоматически и так же, встав из кресла, приняла у дамы и цветы и пакет. – Мне, разумеется, очень приятно, что вы обо мне вспомнили, но нужно было вызвать меня в приёмный покой…

– Ой да ладно! – простодушно махнула рукой беременная, мол, что вы тут, Татьяна Георгиевна. – Мне сказали, что вы у начмеда в кабинете, так я через служебный вход пошла. Мне тут тем более УЗИ делать, туда, собственно, и тороплюсь, чтобы очередь не пропустить. Хорошо, что Виталий Анатольевич и в праздник работает, так что очередь сегодня небольшая. Все знают, что начмед ваш муж, Татьяна Георгиевна, так что я в кабинет к мужу не могу зайти, жену его поздравить? Правда ведь? – обратилась она уже к Панину. – Ну не прячься же, не прячься за мамину юбку! Скажи дяде Сене: «Привет!» – подтолкнула визитёрша сынишку.

– Не скажу! – ответил маме малыш. – Он мне не дядя! У меня есть только дядя Лёня.

– С чего вы взяли, что мы муж и жена? – уточнила Мальцева у бесцеремонной посетительницы.

– Ой, да у нас все девочки на этаже это знали! Ну мы пошли. Скажи тёте Тане и дяде Сене до свиданья! Идём, посмотрим, кто там у нас братик или сестричка? Нам по телевизору покажут. Ты уж хоть там, у дяди Виталика, за мамину юбку не прячься, тем более что маме юбку придётся снять, – ворковала она со своим сыночком, идя к двери. На пороге она обернулась: – Всего вам хорошего, Татьяна Георгиевна. Счастья вам в семейной и личной жизни. Оставайтесь такой же красивой и доброй! Я к вам рожать приду обязательно, ждите! – И скрылась.

Мальцева расхохоталась.

– Эй, дядя Сеня, что застыл соляным столбом? Муж ты или не муж?! Скажи уже что-нибудь!

– Да уж, простота хуже воровства, – вымолвил, наконец, Семён Ильич. – И не называй меня Сеней!

– Прости, прости! Я забыла, что именно так называет тебя твоя мамочка, пардон, жена, разрешающая тебе не прятаться за её юбку. Ты же у нас взрослый мальчик. Ладно, если всё как обычно, то пойду работать.

– Танька, ну давай не будем портить праздник. Я тебя страшно хочу. Посидим с коллективом в изоляторе недолго. Потом пойдём в какое-нибудь приличное заведение и завалимся к тебе, а? Ты в последнее время так отдалилась… Я лишний раз подойти к тебе боюсь.

– И мне говорит «боюсь подойти» человек, ещё пару дней назад сношавший меня в хвост и в гриву?

– Так то я по работе тебя сношал, – хохотнул Панин. – В общем, не будь злюкой. Всё же хорошо, правда? Всё, как раньше? Ничего не изменилось? Ты меня всё так же… Всё так же ко мне относишься? Может быть, нам… Вечером поговорим. – Панин вдруг засмущался как стыдливая девица.

– Да, всё, как раньше, – уверила его Мальцева. – Ладно, и правда пойду, Сёма.

Действительно, всё, как раньше. То есть у Панина, как и раньше, семья. А у Мальцевой, как и раньше, четыре дня в году и поездки. Муж и жена, ага. Гостевой брак… Идеальная форма современных отношений. Впрочем, ей ли ему пенять? Сама виновата. Можно только на собственный характер грешить. Только раньше Панин не прятался за это «как раньше». И что это ещё за «может быть, нам…»? Этого ещё не хватало! Его напугало то, что он стал дедом? И он решил ещё раз попытаться всё изменить? Не может быть. Тьфу-тьфу-тьфу!

Кабинет был завален цветами.

– Лучше бы деньгами несли! – безжалостно резюмировала Марго. – Я уже всех даже мелких сошек поперепоздравляла, а тебе, прям, как к Мавзолею, несут и несут!

– На тебе ещё в фонды, – протянула Татьяна Георгиевна старшей акушерке отделения букет и пакет.

– Кому я такое говно подарю? – засунула Маргоша нос в пакет. – Этот шмурдяк только безнадёжно спившейся хрони на опохмел годится! А, ладно! В изоляторе вечером на стол поставлю. Всё сметут.