Лариса Райт - Алая нить

– Не может быть! – шепчет Лола, повторяя слова Катарины, склонившейся над растерзанным телом. – Только не умирай! – заклинает она и неожиданно вспоминает слова африканского переводчика: «Данга уверена, что ты должна будешь попросить его о помощи».

Лола приникает к телескопу, жадно наблюдая за каждым движением врача, и торопливо, громко, словно боясь опоздать, произносит:

– Господи, помоги ей!

– Молитвами тут не поможешь, – слышится сзади. Мужчина с перебинтованной рукой входит в кабинет. – Что там происходит? Нашли? Я, представляете, уснул. Она мне что-то вколола. Обезболивающее, наверное, и успокаивающее.

Лола уступает ему место у объектива, бессильно опускаясь на стул. Гулким эхом долетают до нее бодрые слова человека по имени Антонио:

– Давай, Катарина! Ты сможешь! Ага. Правильно. Снимай обувь, носки, перчатки. Вот так! Борись за нее!

Лола сжимает руки в кулаки и жалобно просит:

– Живи, слышишь, живи! – приказывает Катарина. – Делай все, что хочешь, – обращается она к Патрику, – но внизу нас должен ждать вертолет, иначе я не ручаюсь за ее жизнь.

– Что с ней, кроме обморожения?

– И этого вполне достаточно, учитывая ее экипировку. Здесь тяжелая степень охлаждения. Сознание отсутствует, судороги. Градусник, – командует Катарина тоном хирурга, руководящего операцией, и продолжает четко информировать присутствующих о состоянии пациентки: – Кожные покровы бледные, синюшные, холодные на ощупь. Пульс – нитевидный, наполнение слабое, тридцать семь ударов в минуту. Давление – семьдесят на сорок. Дыхание сбитое, редкое, поверхностное. Температура – тридцать один градус.

– Что это значит? – вмешивается начальник спасателей в ее монолог.

– Это значит: не стойте, как истуканы! Давайте одеяла, химические грелки. Быстрее. Сейчас обложим и будем транспортировать. С переломами я разберусь по ходу.

Патрульные собирают специальные сани и осторожно перекладывают на них носилки. Катарина садится рядом, поливает свои руки спиртом и начинает медленно ощупывать обмороженные конечности. Кое-где кожа пострадавшей покраснела, приобрела багровый оттенок, начала отекать.

– Хорошо. Очень хорошо, – радуется врач. – Есть участки первой степени.

– И?.. – любопытствует кто-то из спасателей.

– Значит, скорее всего, до четвертой дело не дошло. Если выкарабкается, останется с руками и ногами.

Сонины веки дергаются, и Катарина встречает замутненный, блуждающий взгляд.

– Вы меня слышите?

Женщина слабо моргает.

– Хорошо. Вы чувствуете свою спину?

И снова еле заметное подтверждение.

– Боль?

Сонины губы шевелятся, она силится что-то произнести. Катарина приникает к фиолетовому рту, с трудом разбирая лепетание:

– Локоть, бедро.

– Это великолепно. У вас закрытый перелом правой руки, и левая нога практически болтается, но это в больнице отремонтируют, не беспокойтесь.

Девушка снова произносит еле уловимые звуки.

– Пить, – доносится до врача.

– Все правильно. Теперь нужно согреться изнутри. Дайте термос! – требует Катарина у спасателей, медленно тянущих сани ратрактором. Она приподнимает голову пострадавшей, не заметив ни тени на ее лице, ни гримасы боли. Соня делает несколько жадных глотков и устало откидывается назад.

– Сейчас спина нигде не болит? – уточняет доктор для собственного спокойствия и, получив отрицательный ответ, улыбается. – Похоже, вам повезло. Позвоночник цел.

Соня чуть заметно морщится, выдавливает из себя еле слышное слово.

– Жжет? – понимает Катарина. – Это хорошо.

Новый набор звуков.

– Пальцы? Просто великолепно. Значит, там не будет ни гранул, ни рубцов. Будете по-прежнему щеголять красивым маникюром.

Процессия приближается к спасательной базе. На крыльце деревянного домика их уже поджидают Лола и Антонио.

– Ну вот, сейчас заберем людей и поедем. Скоро окажетесь в больнице. – Катарина не замечает, как их усаживают на ратрактор, она не отрывает глаз от Сони, полностью сосредоточившись на пациентке. – Давайте еще немного попьем. Постарайтесь проглотить таблетки. Аспирин, дротаверин… – отсчитывает врач. – Молодцом! А теперь наберитесь мужества и позвольте мне вам помочь.

Девушка смотрит на нее внимательным долгим взглядом и говорит уже немного громче:

– Это вы…

Катарина не отводит глаз и отвечает тихо, но очень уверенно:

– Да, я. И вас я спасу.

Всю долгую дорогу вниз она накладывает на зафиксированные конечности Сони марлю, вату, снова марлю и прорезиненную ткань, мастеря теплоизолирующие повязки. Немногочисленные красные участки кожи, обмороженные незначительно, Катарина сначала согревает дыханием, растирая легкими массирующими движениями, а затем накрывает шерстяной тканью. Несколько раз она перемеривает температуру и давление, с удовольствием отмечая, что показатели медленно, но верно ползут вверх.

До конца пути остается не больше ста метров. Слышен гул крутящихся лопастей. Кроме бригады врачей, группу спасателей встречает человек двадцать любопытных. По мере приближения ратрактора людей прибывает. Патрик спрыгивает с вездехода и громко командует:

– Разойдитесь! Разойдитесь!

Он помогает Катарине встать с саней, а патрульным – погрузить пострадавшую в вертолет.

– Откуда вы? – спрашивает у прибывших врачей Катарина.

– Клиническая больница Инсбрука, – рапортует фельдшер.

– Отлично. – Она очень быстро докладывает бригаде о состоянии пациентки и о проделанных манипуляциях.

– Браво, доктор! – хвалит один из реаниматологов.

Это доносится и до возбужденных происшествием зрителей.

– Это моя жена, – с гордостью сообщает человек с перевязанной рукой.

Катарина оборачивается, находит его глазами и отвечает очень громко, чтобы слышали все присутствующие, а особенно тот, кто стоит рядом с ней в форменной куртке спасателя:

– Бывшая.

– Будущая звезда телеэкрана выглядит великолепно, – говорит Катарина, заглядывая в палату.

– Да уж, – вздыхает Соня, уныло глядя на свои покрытые бинтами руки. – Парочка операций по пересадке – и буду как новенькая. А почему звезда телеэкрана?

– Сейчас тебя будут снимать.

Врач открывает дверь пошире, приглашая Лолу войти. За прошедшую неделю Катарина не пропустила ни дня, чтобы не навестить Соню. Она уверяла себя, что ей нравится приходить к больной, делать доброе дело, уделяя внимание человеку, у которого в далеком австрийском городишке не оказалось никого из родных. Женщина не отдавала себе отчета в том, что она ведет игру во врача и пациента. Она спрашивала Соню исключительно о состоянии здоровья, интересовалась назначениями, читала карту и разговаривала мягким, но слегка начальственным тоном. Катарина была уверена, что приезжает к больной, чтобы помочь ей, и не понимала, что эти визиты как воздух необходимы ей самой.