Марина Соколова - Ринама Волокоса, или История Государства Лимонного

О продажности властей говорила не только умопомрачительная женщина – об этом с утра до вечера твердила вся страна. Ицлень со своей командой находился в непосредственной близости от краха. Цепляясь за власть, он до беспредела накалял политическую ситуацию. Превратив Дом правительства в высокопоставленную тюрьму, президент морил Верховное Вече голодом и держал его в кромешной темноте. Водяной народ был в шоке, а его яркая представительница ежедневно падала в обмороки перед «голубым экраном» телевизора. За этим занятием её ненароком застал забежавший за образцами фирменной ткани издёрганный и замотанный супруг. Ворвавшись в спальную комнату, он с размаху наткнулся на распростёртое тело любимой жены. Задыхаясь от ужаса, Жрес прислушался к прерывистому дыханию Ринамы. Вернув к жизни чувствительную супругу посредством лошадиной дозы нашатырного спирта, удачливый бизнесмен перенёс свою бизнесменшу на софу и незамедлительно вызвал «скорую помощь».

«Скорая медицинская помощь» опоздала на целый час. Она оказалась пожилой, жирной и хамоватой. Осмотрев Ринаму, грязно-белая «Скорая помощь» пообещала, что «женщина скоро оклемается», и посоветовала «поменьше смотреть телевизор». На прощание она многозначительно пожелала «крепкого здоровья» и «всего доброго» и попросила «не беспокоить по пустякам».

Оправившись от «пустяков», Ринама нежно погладила заветренную руку возлюбленного супруга.

– Что с тобой, Зайчишка? – озабоченно поинтересовался Жрес.

– Ничего страшного. Просто переживаю за Верховное Вече, – успокоила мужа Ринама.

– Все переживают, но никто не падает в обмороки.

– Скоро перестану. Как только разделаемся с ицленьской бандой.

– Так уж прямо – банда. Примитивный властолюбец, который в борьбе за власть не выбирает средства.

– Как раз выбирает. Самые что ни на есть фашистские.

– Ты о Верховном Вече? Тубсовалах – тоже хорош, действует топорно, как лесоруб.

– Не смей так говорить. Ты сам рубишь с плеча. Что бы ты делал, если бы тебя посадили в тюрьму?

– Слава богу, до этого дело пока не дошло. Но если тебе это интересно – я бы берёг свои нервы.

– А Тубсовалах, по-твоему, не бережёт?

– Боюсь, наделает непоправимых глупостей.

– Для этого он слишком умён.

– Ну, не он – так кто-нибудь другой. Верховное Вече – непомерно большое.

– Ты рассуждаешь, как демократические журналисты. Верховное Вече – наша подлинная демократия.

– Ты прекрасно знаешь, что я – на стороне Тубсовалаха. Только, в отличие от Зайчишки, не падаю в обмороки.

– И не надо. Свалим Ицленя – я тоже перестану.

– Не забывай, что Ицлень умеет бороться за власть.

– Вернее, его друзья – акимерийцы.

– Вот именно. Что им мешает помочь Ицленю ещё раз? Тем более, судя по всему, они поставили на Ицленя в самом начале Переделки.

– Ты меня пугаешь.

– И не думаю. Я беспокоюсь за Верховное Вече. К нему примазываются заинтересованные людишки.

– Ты имеешь в виду национал-экстремистов?

– И их – тоже. Они портят репутацию Тубсовалаха.

– Они не портят, они помогают.

– Но могут испортить всё дело. Я тебя ни понимаю, Зайчишка. Неужели ты заступаешься за экстремистов?

– Это политика, Заяц. Скажи: ты бы очень переживал, если бы Ицленя зарезал уголовник?

– Не очень. А что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что против банды Ицленя выступила банда экстремистов.

– Как бы эти банды не разнесли в щепки всю страну.

– Лес рубят – щепки летят. Если страна сейчас не избавится от Ицленя, она постепенно загнётся под его руководством.

– Ну-ну, товарищ политик. Сейчас попробуем проверить наши версии.

– Ты что собираешься делать?

– Включить телевизор и послушать последние известия.

– Не включай!

– Зайчишка, у тебя прогрессирует телефобия. Будем лечить по системе: клин клином вышибают.

Поцеловав протестующие ринамины ладошки, Жрес пощёлкал управлением и быстро обнаружил говорящую мужскую голову. Голова строго взглянула на Ринаму и дохнула ей в лицо обжигающим пламенем.

– Фу, как душно, – пожаловался Жрес и отёр потный лоб тыльной стороной правой руки.

Ринама пулей слетела с софы и, широко расставив ноги, загородила мужа от инквизиторского телевизора.

– Ты что делаешь, Зайчишка? – натянуто улыбнулся Жрес.

– Ничего особенного, – с придыханием ответила Ринама.

– Может быть, сходим к невропатологу?

– К тому, который с «воздушными комочками»?

– Да хоть с футбольными мячами. Главное, чтобы помог.

– Лучше я схожу к экстрасенсу.

– Договорились: завтра же, после работы. Не откладывай на послезавтра то, что можно сделать завтра.

Но Ринама отложила, потому что ей было не до экстрасенса. Преодолевая боль, страх и депрессию, она торопилась избавить страну от садистской банды, которую ненавидела всеми фибрами своей страдальческой души. К боли и депрессии Ринама приспособилась с помощью таблеток и капель, а со страхом справлялась посредством несгибаемого характера и железной воли. Казалось, в экстремальной ситуации у хрупкой красавицы открылось второе дыхание, а вера являлась источником сверхчеловеческих качеств, присущих олимпийским богам и героям. Ринама проводила бессонные ночи, чтобы не напугать Жреса неконтролируемыми стонами; стиснув зубы, она весело улыбалась Гвинее и Авбюлке, выдавая непроизвольные слёзы за признак счастья и умиления. Она в ужасе шарахалась от красных машин, телевизоров и даже зубных щёток, талантливо обыгрывая свой животный страх в присутствии посторонних. Ринама уже знала, что причиной её невыносимых физических и нравственных страданий является фантастически – садистская аппаратура, которую придумали фантастически садистские гении. Она вглядывалась в озабоченные лица прохожих, пытаясь по выражению лица обнаружить в равнодушной толпе таких же, как она, жертв аппаратурного террора.

– Зайчишка, ты что зыркаешь глазищами по сторонам? – шутливо полюбопытствовал Жрес, согревая жену крепким горячим объятием.

– Выискиваю товарищей по несчастью, – откровенно призналась Зайчишка.

– Фу ты, ну ты! Ты давно была у экстрасенса?

– Позавчера… нет, вчера, – не моргнув глазом, солгала Ринама.

– Выброси из головки эту муть, – усилив объятия, посоветовал супруг.

– Это же не мусор, это страшное оружие, – укоризненно напомнила жена. – Тебе удалось связаться с кем-нибудь из «наших»?

– Пока нет – везде швейцары. Но я не теряю надежды.

– Надежды юношей питают.

– Юношей, а также девушек питают не надежды, а молочные сосиски. Поэтому мы сейчас пойдём их покупать.

В продовольственном магазине было три продавца и два покупателя. Прижимая к груди по батону любительской колбасы, покупатели оживлённо обсуждали последние политические новости. Жрес завозился около кассы, а Ринама принюхивалась к серым невзрачным сосискам, которые сливались с серым невзрачным прилавком. Дверь скрипнула – и в магазине стало на одного покупателя больше. Ринама услышала в голове грохот разорвавшейся бомбы, которая расчистила место для двух скрипучих мужских голосов. Перебивая друг друга, голоса смаковали модный политический конфликт. Ринама взяла себя в руки и внимательно оглядела магазин. Продавщицы, позёвывая, скучали за прилавком, Жрес вполголоса дискутировал с кассиршей, два покупателя скрипучими голосами спорили о политике, а третий покупатель из-за ринаминой спины обозревал небогатый мясо-молочный ассортимент. Выгнав из головы скрипучие голоса, Ринама больными мозгами вспомнила газетную информацию: «Оперативники БКГ, занимающиеся „обработкой“ жертвы вне дома, имеют портативные аппараты размером примерно 12х12 см и 15х15 см, вмещающиеся в карман».