Сергей Тюленев - Улыбка Пеликена

К одиннадцати часам солнце красной полоской осветило горизонт, градусник за окном сжалился и снизил температуру до минус двадцати восьми. Шурка расставила свою новую мебель и рассадила на нее кукол. Виктория, поставив локти на стол, опустила свои маленькие щечки на кулачки и, не отрывая взгляда от еще жующего мужа, произнесла:

– Когда поедем встречать маму?

Глеб посмотрел на часы, за окно и, пробежав глазами по пустым тарелкам, произнес:

– Через полчаса за нами приедет вездеход.

– Вездеход? Ты что, смеешься?

Он улыбнулся, и именно это выдало его намерение немного поддразнить жену.

– A-а, обманщик! Вижу, вижу твои хитрые глазки! Меня не проведешь. Скажи честно, поедем на твоей новой белой Волге?

– Да ну, что ты! Вдруг дунет, как обратно через лиман по зимнику вернемся? А потом, Волга у меня – секретаря обкома встречать, а для тещи прекрасно подойдет уазик.

– Вот ты какой, значит. – Виктория стала убирать со стола. – Теща тебе столько вкусненького везет, а ты ее на «козле» встречать хочешь! Посмотри в окошко, солнце встает, ни ветра, ни пурги сегодня не предвидится, дорога через лиман почищена, ну…

Она подошла к нему, обняла мокрыми руками и, заглядывая в глаза, промурлыкала хитрющим голоском:

– Мамочку на Волге, ну, пожалуйста.

Глеб усмехнулся, в голове его промелькнул образ тещи, толкающей машину, застрявшую на снежном перемете.

– Хорошо, я тебя предупредил. И если, пока мы будем ее ждать, посыплет снежок, именно ты с мамой будешь в этом виновата.

Виктория чмокнула его в нос и, довольная тем, что добилась своего, вернулась к посуде. Поднявшись, Глеб прошел в коридор и, щелкнув тумблером рации, одел наушники с микрофоном.

– Николаич, как там погода?

– Глеб Михайлович, да все нормально. Ветер не сильный, снега не ожидается, я готов выезжать.

– Николаич, как смотришь, если поедем на Волге?

– Как скажите, так и поедем.

– Ну, тогда через тридцать минут у моего подъезда.

Глеб выключил рацию и, почувствовав, что кто-то сверлит взглядом его спину, обернулся. Виктория, довольно потирая руки, состроила ему гримасу, показала язык и исчезла из коридора.

Дорога через лиман от Анадыря в аэропорт заняла минут сорок. Белая Волга, единственный в этом месте легковой автомобиль, на фоне торосов и идущих по зимнику трехосных большегрузов смотрелась так же нелепо, как балерина, в пачке и пуантах, спустившаяся в забой добывать уголь. И, наверное, именно поэтому, на протяжении всего следования, они видели на лицах водителей встречных машин удивление и улыбки.

Виктории эта нелепость нравилась. Шампанское и мороз выкрасили ее щеки румянцем, предвкушение встречи с матерью прыгало в ней хулиганистым чертенком и она, взяв Глеба за руку, периодически сжимала его ладонь, проявляя так свое состояние нетерпения.

Когда райкомовская Волга подъехала к главному входу в аэровокзал, на крыльце стояли все, кто хоть как-то и за что-то отвечал.

Начальник аэропорта, секретарь партийной организации, начальник линейного пункта милиции, майор-пограничник и летун в подполковничьих погонах.

– Здравствуйте, – сказал Глеб, выходя из машины. – Чего это вам всем в праздник дома не сидится? Сейчас ваши жены мне кости-то помоют!

– Да ну что вы, Глеб Михайлович! – произнесли они почти хором, здороваясь с секретарем райкома партии.

– Братцы, да у меня частное дело. Вот. – Глеб показал рукой на стоящую рядом Викторию. – Мы с женой приехали встретить Хабаровский самолет. Теща летит.

– Сел уже, – быстро ответил парторг.

Глеб, за руку, которого держалась Виктория, сопровождаемый группой из ответственных работников, прошел в маленький зал прилета.

Разговор ни о чем больше походил на вежливую стратегию ожидания. Начальники стояли вокруг него плотным кольцом, улыбались, шутили и очень сильно ждали, когда появиться теща секретаря, и партийная шишка укатит обратно в свой Анадырь. Предвкушение накрытого у парторга стола и красиво разложенных по тарелкам закусок наполняли их рот периодически сглатываемой слюной, и неожиданно свалившийся на их голову секретарь превращал желание начать отмечать женский праздник в пытку.

Наконец-то стали выходить первые пассажиры, а грузчики – вносить чемоданы прилетевших. Виктория, вытягивая шею, приподнялась на носочки.

– A-а, вот-вот! Это мамины чемоданы, – сказала она и, подбежав к узнанному ею багажу, радостно села на них, всем своим видом давая понять, что теперь это принадлежит ей.

Но вскоре все, кто прилетел, вышли, и в углу зала никого, кроме сидящей на чемоданах Виктории, не осталось. В глазах ее читались удивление и испуг. Глеб, после небольшой паузы общего молчания и непонимания происходящего, промерив взглядом каждого из присутствующих, произнес:

– Мне кто-то может объяснить, как это может быть? Багаж прилетел в пограничную зону, причем, строго охраняемую, на гражданский, а главное – военный стратегический аэродром, а пассажира нет.

– Да нет, – первым на вопрос, отреагировал пограничник, – она, наверное, замешкалась где-то. Сейчас появиться, вот увидите!

Дурацкая тишина и уже влажные глаза Виктории натягивали нервы присутствующих. Начальник аэропорта, щелкнув рацией, заставил всех вздрогнуть.

– Эй, наземные, кто меня слышит? Что, в самолете кто-то еще остался?

– Нет, все пассажиры вышли!

В воздухе добавилось напряжения и немых вопросов. Виктория встала и медленно подошла к мужу.

– Глеб, это точно мамины чемоданы, я не ошибаюсь!

– Так, – обратился он ко всем, – давайте, проверяйте списки прилетевших, ищите Колесову Тамару Петровну, тридцать второго года рождения. Свяжитесь с Хабаровском, может, ей стало плохо, и ее сняли с рейса в последний момент? Ищите, не стойте тут рядом со мной!

Секунда, и вокруг Глеба никого, кроме Виктории, не осталось. Настроение таяло, ощущение праздника сменилось тревогой и пугающей неизвестностью.

– Пойдем, дорогуша, – сказал он жене, поднимая чемоданы, – отнесем их в машину.

Виктория тяжело вздохнула и пошла следом за мужем. Убрав багаж, он попросил жену подождать его в Волге, а сам вернулся в здание аэровокзала.

– Ну, что? – переступая порог кабинета начальника пограничной службы громко, в тональности гвоздя, вбитого одним ударом молотка, спросил Глеб.

– Товарищ секретарь! – Выпрямил спину майор. – Пока ничего не понятно. В списках вашей тещи нет, и на рейс она тоже не регистрировалась. Багаж ее прилетел, но как он попал на борт самолета – никто не знает.

– Вот это да, вот это замечательно! – выкрикнул Глеб.

В кабинет пограничника вошли начальник милиции и парторг.

– Попробуйте мне все вместе объяснить! Вчера я получаю телеграмму, где моя теща пишет, что вылетает этим рейсом. Сегодня я вижу ее прилетевшие чемоданы, а ее самой нигде нет. Что это у вас твориться, товарищи начальники, отвечающие за безопасность полетов и секретность проникновения в пограничную зону. Молчите?!