Таньчо Иванса - НеСказки о людях, случившихся на моем пути (сборник)

В моем мире люди не верят в чудеса; хотя то, что я остался жив, противоречило этому неверию. С идеями всегда так – не успеют родиться, как уже чему-то противоречат. Скажу тебе по секрету, Грета, нужно выбирать то противоречие, которое тебе здесь и сейчас удобно считать истиной, иные – принимать как противовес, что еще с ними делать.

Полушубок, в котором я собирался тонуть и сапог, один из двух все еще были на мне. Сухие как трава в степи. То есть я успел высохнуть, и мне было что снять с себя ввиду перемены климата, что не могло меня как «новорожденного» не радовать. Вот что меня действительно огорчало – я не мог со стопроцентной уверенностью утверждать умер я или живой. Ощущения вопили о втором, а логика и здравый смысл – о первом. И я решил доверять телу. В конце концов, разум подводит нас всю жизнь время от времени и его можно лишиться, а тела лишиться проблематично и подводит оно нас по большому счету раз в жизни.

И тогда я открыл глаза. Воздух тек перед моим взором как апельсиновый кисель, песок путался в волосах и ресницах, а пустынные бесконечно-желтые песчаные дюны окружали со всех сторон.

Я оказался в пустыне. Хотел тепла – получите-распишитесь, называется. К слову сказать, несмотря на чудесное избавление, в Бога я не уверовал, как многие на моем месте. Обошлось.

Я решил не огорчаться раньше времени, вдруг люди где-нибудь недалеко, а лучшим лекарством от навязчивых мыслей о смерти посчитал медленные размеренные вдохи-выдохи и путь из пункта икс в пункт игрек.

В сказках на этом месте принято говорить: «Долго ли – коротко ли…»

И я скажу:

Долго ли – коротко ли, зашел Иван-царевич… прости Грета… то есть я, конечно. Зашел я в тупик. Хотелось есть, пить, спать, а ни ночь, ни оазис какой-нибудь и не думали преграждать мне путь. Лег я на песок, прикрыл лицо ладонью, и стал думу думать. Пришел к неутешительным выводам, скажу тебе. Сама понимаешь, ситуация была хуже некуда. И при всем при этом меня не покидала уверенность в том, что я и на этот раз выкручусь, а как же иначе? Стоило не умереть в воде, чтобы потом умереть от жажды. Глупость какая-то.

Я встал и решил идти дальше, пока хватит сил. Нарастающую сухость во рту, почти распухший язык, ломоту в непослушном теле, пот в десять ручьев мне удавалось как-то игнорировать. Не могу тебе сказать как. И не учил меня никто выносливости и отстраненности, но я воспринимал себя-идущего-по-пустыне как нечто меня не касающееся. Не знаю, как объяснить. Словно бы я был сторонним наблюдателем, а не участником. И как сторонний же наблюдатель спустя какое-то время я увидел, как тело мое падает на песок лицом вниз. В этот момент Наблюдатель вернулся в медленно угасающее сознание своего обладателя, то есть в мое, и успел зафиксировать следующие конструктивные идеи: первая – смерть всего лишь способ попасть куда-нибудь, и вторая – дальше может быть хуже, а не дай бог умру насовсем, так что лучше не умирать, а поднатужиться и что-нибудь путное придумать. Именно. При-ду-мать! Вот такой я был умный в молодости.

Для начала мне требовалось вернуться в сознание. Что я и проделал в меру своих скромных способностей. Изможденный последними событиями и долгой прогулкой, я заснул. Провалился в сон, как в последнее спасение, ибо «утро вечера мудренее». Уверен, что проспал я всего несколько минут, а подскочил как ужаленный. Подумалось: раз я захотел и не утонул, может быть, мне удастся так же «захотеть» оазис какой-нибудь?

Я не хотел думать что будет, если у меня не получится. Потому что иногда вера в себя – единственный способ выжить. Эту теорему я в тот день не просто постиг на собственной шкуре, я ее доказал раз и навсегда.

Не буду больше утомлять тебя подробностями, милая. Скажу лишь, что все у меня получилось. Сразу после того, как я смог отдохнуть под тенью раскидистого дерева на берегу собственными усилиями сотворенного озера, предварительно угостившись персиками с его веток, я сотворил воздушный шар и преодолел остатки пути к цивилизации за день. Ножками я бы шел до ближайшего человеческого поселения дня четыре, при условии, что не умер бы от жажды или ночного холода по дороге.

Домой я не вернулся. Бродил по свету, походя постигая азы и премудрости той самой магии, которая помогла мне выжить.

С тех пор я знаю и не перестаю учить тех, кто желает этому учиться, что все, что нам нужно, уже есть внутри нас: и свобода, и деньги, и слава, и новая юбка, и полеты вдоль ночного неба. Просто мало кто из людей ищет все необходимое ему в себе. Все кажется, что оно должно быть снаружи. Но это все равно, что сажать хлеб на луне или искать жемчуг вне ракушки.

История рассказана. Грета не может вымолвить ни слова, только задумчиво качает головкой. Карл молча пьет чай, любуется хороводом серебристых звезд на сапфировом небе и ухмыляется в усы.

– Ты обещал мне показать, откуда ведут твои следы, помнишь? – наконец тихо произносит Грета.

– Для этого тебе придется научиться летать, – самодовольно улыбается Карл и с удовольствием подставляет лицо ночному ветру. Он ставит поднос на разноцветную черепицу, пристраивает свою любимую чашку в основание флюгера (оттуда она точно не свалится), берет Грету за руку.

– Я помню, – улыбается она, – все, что нам нужно, уже есть в нас.

Киев – мой город. Немногие горожане могут похвастаться подобной уверенностью. Жаль.

Киев – мой город. Не только потому, что я в нем родилась, выросла и живу. Так получилось, случайно, что однажды мы доверились друг другу раз и навсегда.

Я не буду рассказывать об этом сейчас. Время для этой сказки еще не настало. Может потом как-нибудь. Но теперь я знаю не понаслышке, как любая арка дореволюционного здания может стать дверью в каморке Папы Карло, кофейня – машиной времени, а деревянный полуразрушенный мост – дорогой в Зазеркалье.

Он хулиганит, сам заманивает меня куда-нибудь, чтобы одарить своими сокровищами.

Улочки извиваются на моем пути и лабиринтом стремятся к бесконечности, но если я опаздываю, то всегда нахожу самый короткий путь. Его потертые камушки ведут меня куда нужно.

И, хотя я не всегда с первого раза вспоминаю дорогу, по которой уже ходила когда-то, я знаю, что городу приятно играть со мной, но он не даст мне заблудиться.

Еще, скажу вам, город – не барышня, ему гламур ни к чему: бетон, дым и пластик пугают его, кроме того что портят. Я это знаю точно. Хотя есть еще в Киеве островки прошлого. Все меньше, к сожалению. Может быть, поэтому он стал постепенно поверять мне свои маленькие тайны.

Я слышу шепот давно ушедших людей. Я вижу безобидных печальных призраков его улиц, чья история еще не закончена. Я чувствую тепло полуразрушенных домов. И завесу времени, такую зыбкую иногда, что в некоторые особо прекрасные моменты, можно юркнуть в позапрошлый век и тут же вынырнуть обратно.