Таньчо Иванса - НеСказки о людях, случившихся на моем пути (сборник)

Я вижу, я слышу, я чувствую мой город. И я взяла на себя смелость рассказать еще одну из его историй.

Заканчивался девятнадцатый век. В доме недалеко от места, где только-только родился великий Булгаков, старела в одиночестве и печали одна дама. Звали ее, скажем, Анна. Всю жизнь она ждала. И на ее склоне все равно не потеряла надежду дождаться. Но об этом позже.

В другом доме, не слишком далеко от обиталища стареющей Анны…в те времена в Киеве все было не слишком далеко друг от друга… старел без надежды на то, что в его жизни еще будет хоть что-нибудь, хоть сколько-нибудь хорошее, мужчина. Назовем его Александр. Не Великий, но все же достаточно знаменитый в свое время генерал.

Жили они. Она вязала, он – читал газеты. Играли в преферанс с соседями. Пили чай с листьями смородины и вареньем из розовых лепестков, плохо засыпали, поздно вставали, и жили только мыслями о будущем вечере, когда придут к ним соседи пить чай и играть в карты. И не потому, что карты и соседи их действительно развлекали, просто все в их жизни, по их мнению, тогда, в конце девятнадцатого, должно было происходить именно так. Нестабильность допускалась только в погоде. Любое другое отклонение только злило бы стариков, любые изменения приравнивались бы к катастрофе, если бы они были. Но их не было.

Сейчас, прежде чем произнести следующую фразу, мне придется напомнить себе, в первую очередь, что жизнь – не сказка, и заканчивается она не словами «и я там был, мед-пиво пил…».

Анна и Александр умерли в один год. Не от болезней, от скуки и усталости. Иногда жизнь становится настолько однообразной, что это просто невозможно вынести. В одиночку.

К счастью, это только начало истории. Не самое, но очень близкое к нему.

А сейчас я расскажу с чего, все-таки, она началась, их история.

Она началась вместе с третьим десятком столетия, с чашки горячего шоколада в солнечный майский день, в кондитерской на углу с Малоподвальной.

Барышня Анна, урожденная Вознесенская, вместе со своей компаньонкой Софи, прикрывшись от солнца кружевными зонтиками, а от легкомысленных потенциальных ухажеров надменными полуулыбками, прогуливались по площади.

Александр, вместе с другими студентами кадетского корпуса, в это время являл всему Киеву блеск и бравость будущих военных. Больше всего, конечно, сиял их учитель, приосанившийся, хоть и не имеющий звания. Идея провести урок на свежем воздухе была столь нова и прекрасна, что руководство корпуса поддержало коллегу. Именно сей смелый эксперимент учителя, да еще завистливые взгляды граждан и нежные гражданок, приводили сэра Николаса в горделивый восторг, а его учеников возвращал в бесшабашное детство вне корпуса. Вместо чеканного строевого шага, эти молодые ротозеи, презентовали городу и горожанам маленькую действующую модель мирового хаоса.

Александр, всего лишь краем глаза, заметив исчезающее за углом лазоревое кружево платья Анны, вдруг решил, что сие зрелище гораздо интереснее отцветающих каштанов и наряженных к празднику улиц. Он, не таясь, отделился от товарищей и кинулся вслед. И как раз вовремя, потому что за девушками уже закрывалась дверь той самой кондитерской.

Звякнул дверной колокольчик, Анна обернулась, Александр покраснел до кончиков намечающихся рыжих усиков, Софи рассмеялась с чисто французской бесцеремонностью, хозяин кондитерской чуть не уронил чашку, которую вытирал накрахмаленным полотенцем, а маленький неугомонный Амур воспользовался сумятицей и выпустил две золотых стрелы. Потом и Анна и Александр до самой смерти застряли в этой секунде, как бабочки в паутине. Пускай после этой секунды были еще три тысячи девятьсот восемьдесят две, скрепившие их союз запахом ванили и горечью шоколада, лучше, нежели сургучная печать скрепляет грамоту о заключении законного брака, та, первая секунда, оказалась самой важной.

Когда Александр вернулся в корпус, он получил неделю дежурств в наказание за отлучку; затем был выпускной и пыхтящий паровоз, который унес новоиспеченных военных туда, откуда возвратились только самые удачливые.

Нечего и говорить, что судьба редко дает второй шанс. Она и первый-то не всегда от сердца отрывает. Анна ждала, а у Александра было много случайных женщин и ни одной близкой его сердцу. До последнего вздоха они остались верны тем шестидесяти пяти с половиной минутам их единственной встречи. И после смерти эти двое не теряют надежды встретиться. Их души бродят лабиринтами узких Киевских улочек пугая тех, кто имеет возможность видеть, но лишен возможности понимать и сочувствовать и тех, кто способен чувствовать, впадать в легкую грусть, от вида поникшей ветки столетнего каштана или слезы молодой ивы, скатившейся на асфальт, но не способен понимать причину этой грусти.

На месте кондитерской сейчас банк. Но здание старое, так что оно все помнит. Однажды я зашла туда, обналичить кредитку и увидела Анну. Она стояла в углу, отрешенно наблюдала за людьми, а белое подвенечное платье, в котором ее похоронили, не по возрасту, а по сохранившейся до самой смерти чистоте, трепетало на первом осеннем ветру, пробившемся через приоткрытую форточку.

Я увидела ее и в тот день она поведала мне эту историю. Рассказала еще, как родители увезли ее в Париж, стараясь спасти от несвойственной ей внезапной меланхолии и заодно приучить к высшему свету, и что она смогла вернуться только после их смерти. У Александра и не могло быть возможности найти ее в следующие тридцать лет. А сейчас она на это почти уже не надеется.

Глупо я выглядела, пока бродила туда-сюда по улице, где когда-то жила Анна, кивала в такт ее рассказу, одновременно ведя мысленный диалог со своим городом, чтобы он-де помог мне соединить влюбленных, если это конечно еще возможно. При этом прохожие видели только меня. Один парень даже споткнулся о выступающий камушек мостовой, так залюбовался. Ну… бывает, знаете ли…

Продолжение их истории случилось в моей жизни неожиданно и сейчас я даже способна предсказать ее развязку. Но сначала я расскажу о том, что произошло сего дня.

Сидя с синим от простуды и выключенных батарей носом, кутаясь в плед, стараясь удержать в непослушных пальцах чашку чая с медом и лимоном в компании единственного слушателя – серой с голубыми глазами кошки – можно себе позволить выдать пару-тройку чужих тайн.

Сегодня с утра случилась суббота и дождь. Но я была тверда в своих намерениях. Моей подруге Люське завтра исполняется., ну в общем исполняется… и я решила подарить ей что-нибудь эдакое. Что-нибудь, что поможет ей хотя бы изредка впадать в детство. А то мы все слишком серьезные и эмансипированные какие-то стали – ой, не к добру.

И я, как всегда в таких случаях, доверилась дороге. Села на метро, выбрала «жертву» (ей оказалась милая девушка с двумя косичками с роликовыми коньками на плече) и вышла там, где вышла она. Оригинальностью барышня не страдала, самое лучшее место для начинающих роллеров – Мариинской парк и далее – через Европейскую к фонтанам на Крещатике. Не знаю, что молодежь находит в самом сердце Киева сейчас, когда оно дизайнерски потрепано «заботливой» мэрией. Я еще помню другие времена, поэтому простите меня эту за грубость.