Таньчо Иванса - НеСказки о людях, случившихся на моем пути (сборник)

Вот и все что я хотел о себе знать и действовать старался по обстоятельствам, в соответствие с призванием, которое возможно просто себе придумал. Эти голубки – одни из многих, но они же – одни из первых.

Юношу я встретил весной в чужом городе, на площади у собора. Он играл на флейте вместе с другими такими же молодыми, веснушчатыми, румяными искателями приключений и легкой наживы. Я сразу вспомнил его и пригласил на чашечку кофе. Мальчик всем своим видом олицетворял ожидание счастья, надежду на чудо, предчувствие будущих и воспоминание недавних веселых авантюр. А у меня в сумке болталась бесхозная колода Таро. И я предложил ему погадать, и он конечно согласился. В его возрасте еще интересно узнавать будущее, а потом сравнить его с настоящим. Именно тогда у меня возникла безумная идея послать его на поиски моего «романа».

Я думаю о нем всегда в кавычках. Потому что знаю цену этому «произведению». Видите, снова кавычки. Секрет в том, что все тысячу его экземпляров, изданных за свой счет моими друзьями в качестве подарка мне, я выкупил, не успели они сойти с типографского станка. Выкупил и зарыл у себя в подвале. Они там до сих пор и похоронены – мои жалкие попытки примкнуть к священному цеху классиков и современников. Мне просто стыдно стало, не хотел, чтобы СИЕ прочел кто-либо еще, кроме тех двух моих лучших друзей – Мишки и Сережки. Слишком дорогой и слишком безумный они сделали мне подарок на сороковой день рождения, но, впрочем, все трое – и я и они – тогда могли себе это позволить.

Девушку я встретил годом позже в зябкой столице нашего царства-государства. Ранняя весна дарила ни с чем ни сравнимое чувство сырости и ожидания. Даже меня подкосила тогда эта хворь – нетерпение; когда ждешь, что вот-вот, вот уже чуть-чуть. А что вот-вот, что чуть-чуть это неважно, но веришь, что оно обязательно будет теплым и радостным. И обязательно зеленым и красным. И желтым, пожалуй, тоже. И хорошо бы еще голубым. Вот какая странная болезнь.

Запудрить барышне мозги не составило особого труда (это с моим-то житейским опытом, я ж самый-пресамый обаятельный и привлекательный, после Карлсона, конечно). Проще, чем с юношей, даже колоду доставать не пришлось. И вот теперь они вместе. А я точно знаю, что сотворил еще одно чудо.

Вишь, даже книгу забыли, голубки мои, а ведь так долго ее искали…

«Кофейня на паяхъ». Воскресенье. 19.45

Мне далеко за тридцать и мои сожаления это камни, не дающие мне взлететь. А он сидит передо мной такой умный и говорит:

– Я знаю как все исправить.

Ну да, ну да… ОН. ЗНАЕТ. КАК. ВСЕ. ИСПРАВИТЬ. Даже я этого не знаю, хотя это мои сожаления и кому как не мне…

Вот как можно, скажем, исправить глупость двенадцатилетней давности, когда я упустил единственного родного мне человека. И из-за чего? Из-за мимолетной улыбки, доставшейся мне сквозь двойное стекло бокала абсента. Ох, та была не виденье, нет – горячая, страстная, как всполох зеленого змия в наших бокалах. Красное и зеленое. Именно. И такая же быстротечная. Как все в моей жизни после нее.

Или как можно избавиться от коктейля вины, тоски и злости – глубокого, методично грызущего мои внутренности иногда по ночам.

За то, что как мальчишка хлопнул дверью, уехал, не вернулся, не звонил. И не попрощался. За то, что хоронили отца чужие люди. А я весь из себя гордый и независимый попивал пиво в чужом городе, глядя на медленно тонущее в море солнце.

Странный день сегодня. Начался нескладно, прошел сумбурно, а под конец еще и это чудо… Если бы в перьях, а то в феске, бархатном пиджаке и брюках, старомодно заправленных в сапоги. Это в мае-то месяце. Говорит, что зовут Карл. Говорит, что знает как все исправить. Говорит, говорит, говорит…

Господи боже, откуда он взялся на мою голову?

Как раз когда он без спросу присел за мой столик, подмигнув мне, улыбнувшись краешком рта и уткнувшись в бокал с холодным пивом, я размышлял, а не поменять ли мне разом работу, место жительство и женщину – три слона, которые держат каждого человека на плаву мирового океана. Они какие-то болезненные и ненадежные слоники мои. Сами не уверены в себе и меня на дно тянут, вместе с черепахой. Ей-то хорошо, она водоплавающая…

И что за бред я несу?.. Теоретически не несу, а молчу, а значит правильнее – что за бред я молчу…

Карл между тем что-то рассказывает, но я почему-то не могу сосредоточиться на его словах. Почему-то вспоминается мой школьный товарищ – Васька. Ведь если бы не пьянка, закончившаяся тем, что я разбил его машину, мы до сих пор были бы лучшими друзьями, а сейчас так – еле знакомые. Да и он в начальники выбился, недосуг ему с нами, холопами.

А вокруг такая красота: солнце, каштаны цветут, барышни после зимы распоясались, из юбочек своих чуть ли не выпрыгивают. Немудрено – на таких-то каблучищах. Хорошо, все-таки, что я не зашел внутрь, а устроился на улице. Сижу теперь, надежно укрытый полосатым тентом «Кофейни на паяхъ» от ангелов и демонов, подглядывающих с небес.

Уже кажется отпускает, но знакомец мой теоретизирует по поводу прошлого и настоящего. И меня в свою философию втягивает. Он говорит, что прошлое пластично, будущее можно программировать и чего, мол, я такой грустный. А я не грустный. Только не сегодня. Я задумчивый. Может быть, еще пару минут и я бы нашел ответы на свои вопросы сам или придумал что-нибудь эдакое. Так ведь отвлекают. Не дают. Может судьба у меня такая?

Вот буквально позавчера встретился мне щенок, маленькое круглое чудище на подгибающихся еще лапках. Рыжий колобок. Любовался на него и радовался как в детстве. С той лишь разницей, что мне не нужно ныть: «пап, ну давай заведем собаку, ну пап, ну давай!»… и некому ответить: «вот станешь взрослым и ответственным, тогда и заведем!» Трепал его за ухом, чесал ему брюшко, уже хотел домой вести. А тут мужик какой-то: подскажите то, подскажите это. Отвлекся – и нет пса. Искал его, звал – без толку. Он от дедушки ушел, он от бабушки ушел…

И как это мое прошлое изменить можно, а? Я вас спрашиваю, господин Карл!..Жаль, что не вслух. Вдруг бы ответил.

У меня много сожалений больших и еще больше маленьких, навроде щенка давешнего. Может быть, из-за них и сложно стать счастливым балбесом как в двадцать? Ведь у того балбеса все получалось, он все мог, он был почти богом. А в какой-то момент взял и куда-то делся. И носу не высовывает из того места, куда пропал. А я… ну что я… я живу – единственная главная вещь, доступная моему пониманию последние пятнадцать лет.

– Я знаю, как все изменить, – снова говорит Карл.

На этот раз его слова доходят до моего понимания. Все лишние мысли куда-то пропали, я чист и готов воспринимать новое.

Был в моей жизни период, когда я занимался йогой. Ведущая там была – ох… Я все никак не мог решиться подойти, предложить познакомится поближе. Она была такая… как море в штиль. Светлая. Спокойная. Уверенная. Одинокая. Еще одно мое сожаление.