Александр Филатов - Список Магницкого, или Дети во сне не умирают

Рассказывал ли я, как поставил какому-то больному параноид? Элтон, делавший тому же больному справку для суда, заглянул ко мне спросить, а есть ли у того бред. Я мягко расшифровал параноид как бред. «Я знаю», – промямлил Элтон. Но ведь и его зам, Гордеева, без улыбки спрашивала меня, не от слова ли «шуба» шубообразная шизофрения?

Обновленная информация о Даршевском. Он не удавился, его задушил больной Джимаев, «чурка», как сказал контролер. «Закружившийся» Даршевский достал прыжками и ужимками тоже шизофреника, Джимаева. Последний обратился к спасительной подушке, «выключив» спавшего Даршевского навсегда. Да, пока О. В. поливает картошку, в ее отделении больные от самоубийств обратились к убийствам.

Не выдержавшая безделья исполнительная медсестра Ольга Петровна тащит меня смотреть больных II-го отделения. Третий этаж чище моего, стерильно до смерти. Зато здесь то убить хотят, то «вскрыться», т. е. резать вены. Назначаю лечение, но посмотреть истории болезни, сделать в них записи не могу. О. В. Окунева взяла истории на дачу! Там «от балды» строчит положенные каждые десять дней дневники. Приятное с полезным. Знала бы она о моих дневниках!

Грузины сидят у нас в более комфортных условиях, чем представители других национальностей. Объяснение просто: смотрящий Бутырки – грузин. Они в двушках, тогда как иные – по десять– пятнадцать и более. На общем корпусе двухъярусные кровати – порядок. В одной из камер на стене туалета (стены туалета не до потолка, потолки в старинном тюремном замке высокие) гигантская стопка серьезных книг: Достоевский, Камю… Бутырка читает. Хотя с книгами проблема, особенно у нас в Кошкином доме. До книг ли, когда не хватает мест? Новеньких кладут на пол. В некоторых камерах на кроватях спят по очереди. Говорят: когда закончится ремонт второго этажа, станет свободнее.

Ко мне в таблеточную, она же перевязочная, зэки-санитары по распоряжению сестер приволокли и подключили стиральную машину Candy. Я принимаю больных, беседую о сокровенном, а подле раковины рычит, пускает стирально-порошковый газ маленькая стерва. Целый день под ипритом без противогаза и «лепестка». Сестры довольны: «Привезу из Алексина куртку постирать!» Сестры, как и врачи, не москвичи, приезжие. Москвичи в подобных отстойниках, как наш, «по понятиям», редко работают. Опять же москвич с освободившимся психом может встретиться на улице. Кто знает, к чему приведет подобная встреча после наручников, «резинок», побочных действий нейролептиков, банального мата в адрес пациентов? Одна сестра увидела бывшего больного в кассе пригородных электричек, и бочком-бочком, «по-английски»…

У нас есть сестра Ханна, которая согласилась стать второй женой бывшего больного, таджика. Ездит к нему в гости к старшей супруге. Вроде весела. Внутри же такая боль и обида на русских «алкоголиков»!

Слушаю шум стиральной машины, нюхаю вырывающиеся из нее запахи и думаю про себя и других: весь медицинский мусор от Тулы, Твери, Саратова и Волги до Белокаменной собрался в соматкорпусе и Кошкином доме Бутырки. Наш идеолог – Лена Фимова: «У нас на скорой помощи главное было не торопиться: кто отойдет, тот отойдет; кто выживет, тот выживет!» Кальвин и Толстой подписались бы. Бог дал, Бог взял.

За малые смешные деньги отъявленные воинственные неучи и бездельники страны надели белые халаты, глумятся над больными, в обед становятся в очередь за лучшими кусками их рациона. Терапия, неправильная, в недостаточных дозировках, с перерывами из-за отсутствия препаратов в аптеке, из-за нераскладки и нераздачи по лени, особенно в выходные, «когда никто не видит», превращает работу в абсурд. Как платят, так и работаем – торжественная клятва русской убогой жизни. У большинства персонала, включая инспекторов, обслугу, сотрудников спецчасти, отдела кадров, бухгалтерии, оперов, на руках нет самых дешевых часов. Нет автомобилей, большинство – «безлошадные». А профессиональное оборудование? Стоматолог называет себя «без кресла». «Она мне кресло не дает!» Кто она? «Начальник тюрьмы разрешил мне лишь удалять». Больные воют от зубной боли. Стоматолог Аркадий, любимец Гордеевой, приходит к ней поболтать, а записавшихся к нему больных к себе в соматкорпус не выводит. Он личный друг начальника тюрьмы Комкова. Ему нечего бояться. Аркаша подсовывает мне книги по русскому вопросу: «Все в России жиды захватили. Мы живем в каганате!» Поболтает, уйдет, забыв или не захотев забрать больных на лечение.

Назначаю больным анальгетики, чтобы как-то помочь. Отгниют зубы, выскочат. Чай, двадцать первый век на дворе. До Петра I жили же как-то без стоматологов! «Вот еще история, – начинает болтун-стоматолог, – еле до работы добрался. Контролеры ссадили за 63 километра от Москвы, когда я из родной Каширы без билета, положившись на удостоверение ФСИНа, как обычно пытался доехать». И вновь мы обсуждаем, что за такиеденьги не работают. Терапевт Голышкина от Александрова доезжает до Москвы-3, выходит, покупает билет, будто там на электричку села.

Каждый в тюрьме экономит. Сотрудники ФСИНа прыгают через турникеты, залезают прямиком на ж/д платформы, везде пытаются что-то урвать – не вещь, так время. Проносят зэкам запрещенное: мобильники, зарядники, симки. Но нельзя звонить ни родным, ни друзьям, ни адвокатам из-за опасений, что будут координировать действия при массовых беспорядках. Наркотики, алкоголь – запрещены!

Безумный «банщик» хохол Володя Поспешев со вставленными наушниками плеера самозабвенно орет на продоле: «А Ленин такой молодой!» Песни его про Ленина, партию, комсомол. Володя из Крыма, какой год живет в тюрьме, разрешили! «У меня комната четыре на восемь». Это кабинет оперов. Володя за верную службу ждет к пенсии квартиру от ФСИНа, так же как Гордеева. Наивные… На утренней сдаче-приемке, когда больных выводят в коридор, Володя хвалит Муссолини и «его друга». «Хорошие были люди, бессребреники!» У Володи сестра живет в Италии… Нигде фашизм столь не популярен, как в тюрьмах.

17.06.09

У многих больных запоры. Как не быть, когда сидят на одних углеводах: картошка да каша – пища наша. Мясо и рыбу подъедают врачи, медсестры и корпусные. Элтон с зарплаты покупает больным слабительное (в тюремной аптеке часто нет), но лучше бы он не черпал из котла и не позволял остальным. Гордеева периодически отказывается от баланды. Никогда не ест баланду Окунева. Но не по моральным соображениям, брезгуют.

Гиммлер (Крабов) на дне рождения Гордеевой (с дешевым коньяком, как положено у тюремного руководства) вспоминал, как в 1994 году зарплату сотрудникам Бутырки выдавали проднаборами: крупой и т. п.

Кавернозный туберкулез

Интеллектуалка-шизофреничка Михайловская пробыла у меня сорок пять дней. Заваленный работой (в ПБ три начальника и я), ошибся и выписал Михайловскую вместо СИЗО-6 на Бутырку. Рассмешил аксакалов: в Бутырке бабы не сидят. Михайловскую в ПБ вернули, и тут с рентгена после полуторамесячной затяжки приходит FL: у Михайловской открытая форма туберкулеза. 45 дней она сидела в камере ПБ, подвергая риску заражения шесть психически больных женщин, а заодно врачей, сестер, санитаров, балантеров, инспекторов.