Анна Эккель - Иллюзия (сборник)

Прошел день, а мысль и данное слово не давали Палычу покоя и поздно вечером, осмелев, он снова набрал указанный номер телефона. Услышал длинные гудки, долго никто не подходил, и он уже хотел повесить трубку, как услышал тихий женский голос:

– Да, вас слушают.

Палыч так разволновался, что начал заикаться. Сначала он сказал, что хочет поговорить с Татьяной Костровой, потом интуитивно назвал Елизавету подписанным именем Ляля, и ему поверили.

Они встретились на станции метро «Проспект Мира» у колонны. Палыч сразу же отдал записку, Татьяна заплакала, сказала, что у нее была сестра Елизавета, но все домашние звали ее Ляля. Случилось несчастье – сестра погибла в междоусобных войнах за наследство. Однозначно это было убийство, но она успела спрятать важные документы. Где, никто не мог найти. Теперь все ясно, они под крышкой старого рояля на заброшенной даче. Прощаясь, Палыч спросил Татьяну:

– Случайно у вас нет фотографии Ляли?

– Есть, – и Татьяна, открыв портмоне, показала фото умерший сестры.

Пал Палыч узнал в ней свою ночную гостью.

Татьяна быстро удалялась и вскоре совсем скрылась из виду, смешавшись с плотной толпой пассажиров подземки. Пал Палыч так и остался стоять около колонны, думая вслух:

– Ни фига себе. Я ей целое состояние отдал, а она в ответ и спасибо не сказала. Могла бы как-нибудь в денежном эквиваленте отблагодарить. Хотя бы чисто символическую сумму дать на радости. Пойми теперешних людей.

Павел заметил, что прохожие стали на него оглядываться. Он тяжело вздохнул. Залез в карман куртки и вытащил помятую купюру, посмотрев на нее, решил, что ему необходимо сгладить моральную травму возлиянием. Мысль о том, что он выполнил свой долг, и справедливость восторжествовала, как-то его не особо грела. Клялся ведь, что больше не будет пить, но переживания последних дней снимали запрет.

Павлу снился страшный сон, что он ползет по пустыне, обессилев от жары и жажды, которая мучила его ужасно, в тяжелой голове мелькнула мысль, что водка точно была паленой. Вокруг него были змеи, которые сновали в разных направлениях, отчего он никак не мог сосредоточиться и принять верное решение. Вдруг на вершине близлежащего бархана возникла тонкая женская фигурка вся в белом и стала махать ему рукой и звать каким-то странным, протяжным голосом:

– Павел, Павел, Павел…

Пал Палыч с трудом проснулся, но голос, звавший его, все еще слышался. Он открыл глаза и опять увидел в дверном проеме знакомую фигуру Елизаветы, вот она и звала его. Павел сел на кровати и протер глаза, призрак не исчез.

– Ну, что тебе еще надо?

– Ты отдал мою записку не тому человеку.

– Как не тому? Сестре твоей отдал – Татьяне.

– Это была не Татьяна, а совсем наоборот, самый злейший наш враг – Мария.

– Ну и что? А я при чем здесь? Не ввязывай меня в ваши дрязги. Ты думаешь, я не смогу на тебя управу найти? Ошибаешься. Очень даже. Денег не пожалею – в семи монастырях закажу службу заупокойную, так сразу присмиреешь. Поняла?

– Павел, помоги… – и с этими словами привидение исчезло.

Утро было кошмарным. Голова раскалывалась. Лил нескончаемый дождь. Методично и невыносимо громко каркала противная ворона. Павел лежал с открытыми глазами и боялся пошевелиться, каждое движение вызывало волну тошноты.

– Все. Завязываю. Больше ни капельки. Никогда. Такие страдания из-за минутной слабости. Так и до «белочки» можно допиться, а ночью-то, что было, не она ли?

Неожиданно зазвонил телефон. Его громкие трели раскололи голову ровно пополам.

– О Боже, какие муки терплю!

Телефон не унимался. Надо было как-то прекратить это истязание. Еле встав с постели и держась одной рукой за стенку, а второй за голову, Павел, качаясь, добрался до ненавистного телефона. Аппарат был старый, советских времен, уже несколько раз перетянутый скотчем, так как не единожды падал на пол. Но живучий, гад, не то, что нынешние. Павел сполз по стене на пол и взял трубку.

– Да!

– Павел, помоги…

– Твою мать… – и швырнул телефон о противоположную стену.

После проведения привычных мероприятий по ликвидации последствий алкогольного отравления Павел приобрел некоторую ясность мысли. Стоя у давно не мытого окна, он смотрел на проклятую ворону, которая также с интересом рассматривала его, сидя на ветке. Почесав в задумчивости голову, он принял решение. Надо снова звонить Вовану, самому не справиться. Как ни странно, но друг не послал его куда подальше, а даже очень заинтересовался феноменом. И пообещал, что все разрулит, так как у него есть заветный номер телефона одного товарища, который в их кругах считался гуру. Если, конечно, он не за границей. Вован перезвонил буквально через десять минут и с несвойственным для него волнением произнес:

– Он здесь и хочет лично переговорить с тобой. Так я выезжаю, а ты вымойся, побрейся и оденься поприличнее. Ты даже не представляешь, к кому мы едем!

Когда джип тронулся, Павел тихо спросил, так как волнение друга передалось и ему:

– А к кому мы едем?

– Считай к президенту и к английской королеве вместе взятым. Круче его нет. Так что смотри, веди себя пристойно, не опозорь. Понял?

– Понял, а у королевы вместе с президентом в одном лице есть имя-то?

– Есть – Сыночек. Блин, совсем забыл, – хлопнув себя по лбу, сказал Вован, – Коль, сделай круг, заедем домой, время позволяет.

Джип резко развернулся, нарушая все мыслимые правила, и помчался в противоположную сторону. Через пять минут машина затормозила у парадного входа величественной сталинской высотки.

– Паш, ты у меня был в этой квартире?

– Нет, мы с тобой в гости друг к другу не ходим, как ты из института свалил.

– Тады, выходи. Покажу тебе свои хоромы – мою гордость. Похвастаться больно хочется. После твоей хрущобы дворцом покажется.

Они прошли через пост охраны и оказались на седьмом этаже. Когда двери лифта открылись, их опять встретили секьюрити.

– Добрый день, Владимир Николаевич, – подобострастно поздоровались два качка.

– Добрый, добрый. Все спокойно?

– Как всегда.

– Куда идти-то? – спросил Павел, рассматривая шикарные двери.

– А куда хошь. Все мое! Этаж выкупил и все квартиры соединил между собой. Пошли сразу в кабинет.

Охранник поспешил открыть дверь справа.

– Заходи, только не ослепни.

Предупреждение было уместным. Так как все, что могло сверкать, – сверкало, что могло блистать золотом, – блистало. Огромная библиотека из ценных книг, но по их корешкам было заметно, что их держат для создания интерьера, но никак не для прямого употребления. Ноги тонули в ворсе дорогущих ковров, стеллажи ломились от антиквариата. Стены увешаны картинами известных художников в богатых и тяжелых рамах.