Владимир Орлов - Усы (сборник)

Сидим мы с альтистом Даниловым, воплотившимся в реального своего создателя Владимира Викторовича Орлова, в уголочке, за двухместным столиком, и никто нам говорить не мешает. Орлов каждый день, уже который год, заходит сюда. И всегда в определенное время. Поработает, попишет чего ему замышляется и сюда, пропустить пару кружек.

Здесь подают «Афанасий»: всегда свежее вкусное пиво.

О чем говорили? О старых друзьях – о тех, кого нет уже, и о тех, с кем просто долго не виделись. Наши сведения дополняли друг друга. Спросил его, как возник замысел написать совершенно необычный роман «Альтист Данилов». Случайно, вроде бы. В лесу, кажется. А может, и в городе. Словно волна какая нашла. Сел и рассказ написал «Что-то зазвенело». И шестна-дцать лет не мог его напечатать. И вообще его лет семь не печатали и за границу не выпускали: какая-то сволочь, видно, стукнула.

«А что сейчас?» – спросил я его. Недавно в «Юности» вышел его новый роман «Шеврикука», а сейчас он пишет роман «57-я солонка». «А почему – 57-я?». «А я и сам не знаю. Там ты есть», – хитровато он улыбнулся. Ну, думаю, не ждать ничего хорошего. Наверняка каким-нибудь домовым выведет.

1998

Однажды в жизни мне повезло. Подобно одному из чеховских героев, а также некоему О. Бендеру, разыскиваемому безутешной вдовой, я попал на страницы.

И не в скупые строки газетной хроники, а на страницы большого художественного полотна, романа и – что теперь скромничать – может, вместе с ним и в историю отечественной литературы.

Если не лень, откройте роман Владимира Орлова «Альтист Данилов», и в конце сорок второй страницы обнаружите, что музыкант в земной жизни и демон в девяти слоях (правда, не совсем настоящий, а на договоре) срочно ищет семьсот рублей, чтобы вернуть их Добкиным. В свое время Данилов якобы одалживал эту сумму на приобретение альта знаменитого мастера Альбани.

Суть, разумеется, не в том, что ни на земле, а точнее, в пивном автомате на Королева, 5, где, кстати, сам Данилов бывал не по нужде, а разве что из любопытства, ни тем более в одном из тех космических слоев, где демон парил в свободное от музыки время, денег я ему не одалживал, а если и случалось – то не такую сумму: таких денег не водилось, выверни карманы хоть у всех обитателей автомата одновременно. Просто Орлову было лень тратить свою фантазию на придумывание фамилий своим героям или подобно большинству писателей брать их из телефонной книги. А потому и хлебосольные Муравлевы, и Кудасов со своим фантастическим чутьем на даровое угощение, и румяный злодей Ростовцев, и хитрый домовой Валентин Сергеевич, и еще полтора-два десятка героев, важных и пятистепенных вроде меня, носили в рукописи свои подлинные имена, фамилии, а кое-кто даже и адреса, по которым проживали согласно прописке или так, по причине семейных сложностей.

И хотя буйная писательская фантазия перемешала характеры и обстоятельства их жизни в такой смачный винегрет (любимая еда писателя в молодости), что и разобраться в этой симфонии для альта с оркестром из друзей и приятелей-собутыльников было попросту невозможно – действующие лица по прочтении рукописи перед сдачей в набор решительно потребовали фамилии их заменить, что совестливый писатель и сделал. Жена Муравлева, к примеру, найдя себя в романе бездуховной по причине постоянного переноса сумок с едой для мужа, сына и собаки Салюта, все-таки разрешила оставить имя собаки. И на том спасибо. Собака, кстати, была очень умная и тоже, как писатель Орлов, совестливая. Придя с работы домой в плохом расположении духа, Муравлев обычно обращался к ней с общественным вопросом: «А ты Брежнева читала?» И собака, скуля, забивалась под диван, стыдясь своей неграмотности.

Я же, находясь в длительной зарубежной командировке и уже имея возможность одолжить на альт требуемую сумму без процентов (боже, тогда это и в голову не приходило, а теперь с пера сорвалось!), рукопись не читал, а потому и не мог подать голос протеста.

А мог – так все равно бы не подал. В отличие от многих действующих лиц романа, мы были связаны с писателем не только дружбой, но и местом постоянного времяпрепровождения. Не знаю, как насчет шинели Гоголя, но из автомата на Королева, 5 вышли вполне заметные люди. Вышли, конечно, не все, он больше впускал, но вот уж Орлов точно появился оттуда с двумя романами под мышкой – «Альтистом Даниловым» и «Аптекарем».

Когда романов еще не было, в пивной я чаще всего видел Орлова с его неизменными двумя хозяйственными сумками: в одной дары овощного магазина – капуста, крафтовые пакеты картошки и соленые помидоры в пластиковом пакете по 30 коп. за кило, в другой – молоко, кефир, хвосты хека и шестикопеечные мясные котлеты. Посланный служащей женой за покупками, вольный художник на часок-другой заворачивал в пятый дом (а его и обойти было невозможно – и продмаг, и овощной как бы прикрывали автомат с флангов) и, выкроив два-три двугривенных из тощего семейного бюджета, потягивал коричневатую жидкость, почему-то именовавшуюся колосом, да еще и золотым! И думал, слушал, иногда шевелил губами, словно снимал пену (ее не было), сочинял в ожидании встречи с пишущей машинкой.

Пивная на Королева – это, скажу вам без преувеличения, целая эпоха. В самом начале шестидесятых, в доавтоматический период, я застал там еще высокие мраморные столики вровень с горлом человеку ростом метр семьдесят. К столикам были приварены крючки для хозсумок, как бы поощрявшие домашних хозяев «заглянуть на ручеек». Хозяйки туда не ходили, но когда ответственные работники стали забывать появившуюся новинку – кейсы а-ля Джеймс Бонд, крючки сняли, а заодно убрали и сами столики. Район рос, строился, мест встречи по интересам не прибавлялось, установленные однажды деревянные столы под русскую избу располагали к долгосидению и нездоровым (непивным) мыслям, а потому после очередного ремонта убрали не только мебель, но и скосили градусов на сорок подоконники, дабы человек не мог пристроить кружку и помечтать о светлом будущем. Зато увеличилось количество рожков, а пропускная способность магазина-автомата достигла скорости турникетов ближайшей станции метро «ВДНХ». А туалет между тем как был о двух «очках», так и оставался.

Граждане, проживавшие в пятом доме и трудившиеся в основном в КБ Королева, жаловались в письмах в инстанции на тяжелые испарения и даже утверждали, что в космосе, несмотря на полное отсутствие кислорода, дышится гораздо легче.