Сергей Дубянский - Альфа Центавра

…А с чего я взяла, что окна выходят сюда – они ж могут смотреть и на другую сторону… блин, да мне-то какое до них дело?.. Ответа не было, однако Олеся не уходила, и когда созерцать окна надоело, переключилась на двор, который раньше был определенно больше, но план «точечной застройки» перегородил его бетонным забором, оставив жильцам лишь несколько деревьев и часть детской площадки с ржавой горкой в виде ракеты.

Хлопнула дверь дальнего подъезда и появился мужчина; из другого вышла женщина; потом уехала «Газель» вместе с грузчиками; мимо прошли два парня, неизвестно куда и откуда. …И какого хрена я тут сижу! Мне что, делать нечего?.. Олеся уже два месяца училась на курсах маникюра, а сегодня, из-за необходимости «уничтожить улики», решила прогулять, поэтому ответила однозначно: …Да, нечего!..

Вообще-то, изначально она собиралась в медучилище, и ради этого ушла из школы после девятого класса, но не поступила. Сейчас она не могла внятно объяснить, чем занималась целых полгода; а если невнятно – искала себя. Но нашла лишь сырой, теплый подвал, с радостью принявший ее такой, какая есть. То, что новые друзья постоянно бухали и шмаляли дурь, Олесю не пугало, даже наоборот – это поднимало ее в собственных глазах над «дебилами», прилежно корпевшими на уроках; пугало другое – поймав кайф, они были совсем не прочь потрахаться, причем, не важно с кем. Ей долго удавалось уклоняться от подобного коротания бессмысленных вечеров, но все-таки и она попала под раздачу. Мужиков было трое; слезы вызывали у них смех, а мат – злость, поэтому, несмотря на весь ужас, с их желаниями пришлось смириться. Больше Олеся в подвале не появлялась – она вернулась домой, где имелась граница, за которую никто не смел вторгаться.

Однажды мать зашла поговорить и в кои-то веки, выдала умную вещь; она сказала – Олеська, валить тебе надо, иначе станешь такой, как я. Олеся посмотрела на нее и решила, что сделает все, лишь бы не стать такой. После этого она и пошла учиться на маникюршу.

Курсы существовали при Центре занятости и были бесплатными, но в пятнадцать лет ее б никто туда не взял; пришлось божиться, что она из неблагополучной семьи, показывать синяки, которые, ради такого случая, позволила поставить отчиму, удивленному и обрадованному покорностью падчерицы – только тогда высокомерная дама с золотыми серьгами сделала исключение. Кстати, сегодня Олеся прогуливала впервые, а, вообще, преподаватели хвалили ее и даже ставили в пример поникшим тридцатилетним бабам, составлявших подавляющее большинство «курсисток»…

Олеся вздохнула и ссутулившись, уперлась острыми локотками в не менее острые колени; теперь она смотрела лишь на совершенно конкретную дверь. …А ведь у меня был ключ! – вдруг сообразила она, – можно было б вычислить, когда никого нет дома… Она представила себя в маске и перчатках, шарящей по чужой квартире, но картинка ей не понравилась; то есть, не просто, а совсем не понравилась! Ведь это уже не сумка, бесхозно висящая на стуле, а нечто другое, и дело здесь обстояло как с убийством – нечто находилось за гранью ее понимания.

…Да и та сумка… я ж не хотела – рука сама потянулась… нет, случалось, что я реально крала – в школе еще, но я ж никогда не брала все! Девки даже не замечали, когда пропадала мелочь… а что было делать, если тупо хотелось жрать!.. Олеся вспомнила жуткое время, когда мать с отчимом забухали «по-черному»; мать даже собирались лишать родительских прав, но она вовремя спохватилась и пошла работать на рынок. Теперь они с отчимом тоже бухали, но не «по-черному»; в доме имелась какая-никакая еда, а раз в неделю мать давала Олесе какие-никакие деньги. В общем, жизнь наладилась; не все ведь живут богато – некоторые просто живут, и если б еще вычеркнуть из памяти тот случай в ванной!..

В сознании привычно опустилась черная туча. …И почему я вспоминаю об этом, когда все, вроде, хорошо? Наверное, чтоб не расслаблялась… вот, если б не видеть каждый день его гнусную рожу… а у меня ж теперь куча бабок! Я могу свалить отсюда хоть завтра!.. Нет, надо немножко потерпеть – закончу курсы и тогда уж рвану в Москву! Там народу много – там меня даже менты не найдут… да искать никто не будет… На месте черной тучи расцвел огромный сказочный цветок; среди его лепестков возникли шикарные дома, яркие огни, красивые люди – все то, что Олеся называла «настоящей жизнью», в отличие от серого и тусклого «моя жизнь»…

Она еще продолжала по инерции смотреть на дверь подъезда, когда та внезапно распахнулась и из полумрака появилась девушка с длинными темными волосами; правда, они были по-домашнему собраны в хвост, но не узнать ее Олеся не могла – слишком хорошо она изучила фотографию в паспорте. Олеся замерла; да, она ждала именно этого момента, и только сейчас поняла – это был такой же экстрим, как доводить отчима. …Хотя с отчимом опаснее, а эта дурында меня и в лицо-то не знает…

Девушка явно кого-то ждала, поэтому Олеся спокойно рассмотрела ее модные джинсы; аккуратную, но не маленькую грудь, затянутую в лифчик, который вызывающе проступал под тонкой футболкой с непонятными английскими словами, а босоножки на высоком каблуке делали ее ноги еще длиннее и еще стройнее, чем в реальности. …Сука!.. – в это определение Олеся вложила, и восторг, и зависть, и чувство социальной справедливости, родственное тому, что, наверное, испытывали революционные матросы, ворвавшись в беззащитную роскошь Зимнего Дворца.

– Ань! – девушка вскинула руку.

Олеся «стрельнула» взглядом вдоль дома и увидела вторую девушку, которая обернулась на голос и пошла навстречу первой; они обнялись, поцеловались, не касаясь друг друга губами. …Лучшие друзья – колбаса и волчий член… – злорадно оценила их Олеся. Девушки стояли близко, и она прекрасно их слышала.

– Анька, пипец! – трагически произнесла Маша Зуева.

– Маш, вся наша жизнь – пипец, – вторая театрально вздохнула, – чего случилось?

– Давай, покурим. А то у меня и курить нечего.

Других лавочек поблизости не было, и они уселись рядом с Олесей; той даже пришлось подвинуться.

– Прикинь, – продолжала Маша, прикуривая у подруги, – у меня вчера сумку тиснули.

– Да ты что?! – Аня всплеснула руками.

– …и где? В нашей любимой кафешке! А, между прочим, все из-за тебя.

– Ты чего, с дуба рухнула? – Аня поперхнулась дымом, – я-то тут причем?

– Притом! Я с Крыловым поспорила, что ты к Ильичу на дачу поедешь, а ты…

– Да не нравится мне этот старый козел! – перебила Аня, – я ж тебе сто раз говорила!

– Так мы спорили не то, что ты трахнешься с ним, а просто поедешь – у него же прикольно; к тому ж еще Катька со своим «клоуном» собиралась, Вика… короче, чего теперь об этом говорить? – Маша махнула рукой, – а спорили на стакан водяры. Я ж хотела поглядеть, каким Крылов со стакана будет – ну так, чтоб знать на будущее, а пришлось самой тянуть; прикинь – я и стакан водки! Я блевала дальше, чем видела!.. Домой он меня привез реально никакую; под дверью стоим, а сумки с ключами нет!..