Эльмира Битаева - Шанс (сборник)

Я наклонилась и вынула из ящика третий, последний бокал. Помню, отец привез их лет шесть назад из одной своей поездки. Их тогда еще было четыре, но дожить в полном составе до сего дня им было не дано. Точнее, я сама отняла у них эту возможность, уронив бокал на каменный пол.

Мое тихое умиротворение нарушили громкие шаги на крыльце. Я быстро встала и поправила задравшуюся юбку. Дверь открылась, и на пороге возник Лисан наперевес с одним из наших ящиков.

– Можешь оставить у порога, – сказала я, боясь, что если он попытается отнести его в угол, где и лежали остальные, еще невскрытые ящики, то просто упадет и пробьет пол.

Он кивнул и аккуратно опустил, по всей видимости, нелегкую коробку. Встал и, устало расправляя спину, ворчливо осведомился:

– В ящике, что кирпичи?

– Нет, книги, – спокойно ответила я.

Парень фыркнул, давая понять, что не видит между ними особой разницы. Это и неудивительно, наверняка, большинство жителей деревни не обучены грамоте, и потому не видят ценности в книгах.

Меня научила письму пожилая знахарка. Помню, еще в детстве я ненавидела ее уроки, а сейчас благодарна от всей души. И отцу, который и настоял на моей учебе.

Хозяин дома все-таки знал грамоту – об этом свидетельствовал большой книжный шкаф, стоящий слева от порога. Кроме него в доме еще имелись две кровати, кресло и подвал, полный всякого барахла. Кресло пришлось выбросить – оно оказалось слишком старым и непригодным для использования. Кровати обошлись ремонтом, подвал – генеральной уборкой. Остальную мебель папа купил у резчика, благо у него она имелась в наличии, и не нужно было месяцами ждать выполняемых заказов.

Отец Симы и Лисана – охотник – чей дом походил на большую меховую шапку, подарил нам на новоселье медвежью шкуру. Постелили ее в центре кухни, при этом, маскируя крышку и массивное кольцо-ручку подвала. В общем, мы совсем обустроились в доме, который еще месяц назад больше походил на сарай, нежели жилое помещение.

– Этот ящик последний? – С надеждой спросила я, вскрывая его и бережно раскладывая содержимое на полупустые полки шкафа.

– Да, – похоже, и Лисану не верилось, что они наконец-таки кончились, – ну, я пойду.

Парень уже направился к выходу, когда я окликнула его. Он неохотно обернулся, словно боясь, что я попрошу отнести все ящики обратно через полдеревни туда, откуда он их взял. Но я, конечно же, ничего подобного говорить не собиралась.

– Спасибо.

Лисан растерянно кивнул и исчез в проеме. Я же, взглянув на кучу ящиков в углу, тихо завыла.

Ритмично стучал папин молоток, превращая заброшенный сарай на заднем дворе в очень даже приличную мастерскую. В такт ударам бурчал мой желудок, напоминая, что его хоть иногда надо кормить. Я же говорила себе, что не выйду из дома пока не разберусь с посудой и постельным бельем. А выходить и не понадобилось. Еда сама ко мне пришла. Ну, не совсем сама, а в сопровождении Анатьи.

– Ну, что устала? – добродушно осведомилась она.

– Угу, – пропыхтела я, впиваясь в горячий пирожок. Слишком горячий.

– Да не спеши ты так, – усмехнулась женщина, наблюдая за тем, как я размазываю по лицу навернувшиеся слезы.

Когда первый голод был утолен (да и последний тоже), я вспомнила, что нужно все-таки поблагодарить Анатью. Она шутливо отмахнулась и, сославшись на домашние дела, ушла.

Отыскав ящик с постельным бельем, я быстро застелила кровати и, не удержавшись, повалилась на подушки. Мельком взглянула в окно – вечерело. Стук во дворе затих, и вскоре в комнату вошел отец. Пройдя в обуви по вымытым доскам пола, он окинул комнату недовольным взглядом.

– И это все, что ты сделала за целый день?

Ругаться не было сил.

Ночь на новом месте всегда беспокойна. Не в силах уснуть, я смотрела в приоткрытое окно на звездное небо, сулившее хорошую погоду. Отец, наверно, уже спал. Сегодня мы остались на кухне, завтра же отнесем мою кровать в приготовленную комнату. В мою комнату.

Я перевернулась на бок и перевела взгляд на лунное «окошко» на полу.

– Пап, – шепотом проговорила я, надеясь, что отец еще не уснул.

– Ммм? – сонно отозвался он.

– Ты знал, что в этом доме убили семью?

– Да, – после короткой паузы ответил он.

– А почему тогда согласился его купить? – продолжала я все еще шепотом.

Отец приподнялся на локте.

– Помнишь наш дом в Алой?

Еще бы! В этой деревне я провела лучшие года своего детства. Наш красивый дом, сад, алые поля маков…

– Так вот, в том доме тоже до нашего переезда были убиты люди.

Я быстро села на кровати.

– И почему ты об этом мне никогда не говорил?

– Не хотел пугать.

Я медленно легла обратно. Ну, если в Алых было совершено убийство, то на счет этого дома можно и не волноваться. Вот только если б не жуткое предчувствие чего-то… странного.

На следующее утро отец, взяв нашу Сивку с телегой, уехал на ярмарку в Береники. Сидеть дома одной мне крайне не хотелось, тем более что папа должен был вернуться не раньше вечера. В деревне делать тоже было нечего. Большинство засидевшихся за время дождей селян, уехало на ярмарку, а остальные были заняты накопившейся работой.

Я вышла на крыльцо. Погода в деревне стояла просто замечательная. Взгляд пробежался по крышам выбеленных домов, обогнул простиравшиеся поля и остановился на едва видневшейся сосновой роще, в тени которой журчала река. Вот туда я и отправлюсь! Можно будет взять немного еды и устроить маленький пикник. Обрадованная этой мыслью, я быстро зашла в дом и уложила на столе все необходимые вещи. Потом еще долго искала корзину, пока не вспомнила, что еще вчера убрала ее в подвал. Вздохнув, я начала поиски сначала, на этот раз уже свечи, которой, конечно же в доме не оказалось, если не считать полный ящик в потемках подвала. Обиднее всего было то, что достать хоть одну свечу из ящика можно было зажгя свечу, а что бы ее зажечь, нужна была свеча, лежащая в том самом подвале. М-да…

Свечи в деревни ни у кого не оказалось. Впрочем, как и самих селян. Кроме…

Даже в самой милой и приятной деревни бывает нечто немилое и неприятное. Именно этим нечто была Ядвига. Ее точного возраста не знал никто. Известно было лишь то, что она жила в деревне аж с первого дня ее основания. Аргумент, что за это время ей следовало постареть, умереть и рассыпаться никого, видимо, не интересовал.

Я робко переминалась с ноги на ногу у калитки в ее двор. Скверность ее характера была изложена в летописях и на заборах (в более нецензурной форме), а испытывать его на себе о-очень не хотелось. Ну, а если подумать здраво – не будет же она на меня кричать просто так не с того не с сего. Через зеленую лужайку я направилась к ее дому. Молодая яблоня манила уже поспевшими яблоками. Ну, не будет же хозяйка ругаться, если я сорву одно яблоко… или даже не сорву, а подберу упавшее – вот их сколько! Я медленно направилась в сторону дерева. Уже начавшая падать листва предательски шуршала под ногами. От дома Ядвиги не исходило ни звука, как будто там и не было никого. А может, она взяла и уехала, как все нормальные люди, на ярмарку? С другой стороны, если б и поехала, то вряд ли среди селян было б столько желающих посетить шумное мероприятие.