Екатерина Неволина - Первый матч

– Ну и что?! – Она обиженно надула губки. – Не ты же ему руку ломал! При чем здесь ты?!

Ему показалось, что он ослышался. Вернее, Егор хотел бы верить в то, что ослышался, слишком бездушными, слишком чужими были ее слова.

И Марина, взглянув на его разом изменившееся лицо, поняла, что брякнула что-то не то.

– Шутка! – поспешно сказала она.

– Не слишком удачная, – глухо отозвался Егор.

– Извини! И не расстраивайся. – Марина обняла его за плечи. – Пойдем лучше домой, разогреем пиццу, зажжем свечи и отпразднуем твою стипендию!

Праздновать, тем более замороженной магазинной пиццей весьма сомнительной съедобности, Егору не хотелось, но зачем обижать Марину лишний раз. Он вздохнул и обнял девушку за талию.

Казанцев – последний гад. Я дал ему понять, что знаю о его неблаговидном поступке, и он забеспокоился, как корабельная крыса, почувствовавшая течь. Брать бы таких за шкирку и топить в сортире, а не допускать к работе с подростками. Однако пока я ничего не мог поделать, а Калинин находился в отъезде. Оставалось только ждать.

Тем временем я договорился об операции для Саши Кострова, и с деньгами решилось. Я слышал, что его отец, только что купивший квартиру для себя и своей молодой любовницы, уже серьезно метящей в жены, продал новообретенную жилплощадь, чтобы вылечить сына. Вот так, бедами, и проверяются истинные чувства людей. Кстати, с любовницей Костров-старший расстался – она не смогла простить ему продажи их будущего семейного гнездышка. В общем, в том плане все налаживалось. Саша вместе с отцом отбыл в клинику, а мы остались ждать результатов, надеясь на благополучный исход. Я верил в своего врача: он настоящий кудесник.

Как бы там ни было, жизнь продолжалась, «Медведи» активно готовились к предстоящим соревнованиям, а я волновался за их успехи и продолжал налаживать отношения с Юлей.

Впрочем, с этой стороны меня ждал весьма неприятный сюрприз. В город приехал некто господин Белов, отец Ольги Беловой, некоторое время проработавшей у нас пресс-секретарем, той самой Оли, в которую влюблен Антон Антипов… И, судя по всему, этот Белов и Юля тоже нашли темы для общения. Я несколько раз случайно видел их вместе, и мне показалось, будто они держатся друг с другом не как чужие люди.

Но хуже всего было то, что Юля мне врала, скрывая встречи с ним. Неужели я в ней ошибся?.. Я чувствовал себя преданным, словно получил удар в спину. Последней каплей стало то, что я, заглянув к Антиповым, застал в гостях у Юли Белова. При моем появлении он сразу ушел, а вот Юля заметно смутилась.

– За дочку переживает. Все никак не успокоится, – сказала она, хотя я не задал ни одного вопроса. И ее руки, выдавая смятение, теребили край кофты.

Она лгала, и лгать у нее получалось плохо.

Честно сказать, я ужасно устал – от постоянной борьбы, от бесплотных надежд, я устал стучаться в закрытые двери и искать солнце на хмуром грозовом небе. Не судьба – значит, не судьба. Ничего, сцеплю зубы и переживу – и не такое переживал. И то, что сердце болит, тоже не страшно. Сердце – такой же орган, как то же колено, и к его боли можно притерпеться. А потом станет легче. Не забудется, нет, но все же полегчает. Время не лечит, но оно присыпает раны пылью.

Буквально на следующий день после того, как Алина помогала Пономаревым делать ремонт, к папе заявились какие-то люди, объявившие, что наняты клеить у нас обои. Постепенно выяснилось, что инициатором этого благородного поступка выступила Алинина мама, решившая таким оригинальным способом если не сократить время общения дочери с неблагонадежным хоккеистом, то хотя бы избавить ее от встреч с его отцом-алкоголиком.

Мише было крайне неприятно, но он все же пошел к Алининой маме, чтобы поговорить с ней об этом. Он застал ее на улице, когда женщина возвращалась из магазина с двумя большими пакетами. Тут было, конечно, не до разговоров, поэтому Миша предложил свою помощь. Вместе с Викторией Олеговной он вошел в лифт и… тот остановился между этажами.

«Приехали! – мелькнуло в Мишиной голове. – Это точно!»

В лифте было душно, и у Алининой мамы начался приступ клаустрофобии. К счастью, Миша знал, как с этим бороться. Вытряхнув из одного пакета продукты, он протянул его Виктории Олеговне.

– Дышите! – велел он ей.

– Зачем?! – она была на грани истерики.

– Дышите в пакет, вам станет легче, – настойчиво повторил Пономарев.

И эта надменная суровая женщина вдруг его послушала.

– Спасибо, – слабым голосом произнесла она, когда ей стало лучше, – помогло…

– У меня мама врачом была, – объяснил Миша, в сотый раз нажимая кнопку вызова диспетчера.

– Терапевтом? – спросила Виктория Олеговна, очевидно, просто из вежливости.

– Нет, хирургом, во Второй клинике работала.

– Во второй? – голос Алининой мамы подозрительно дрогнул. – Что-то я там Пономареву не помню.

– У мамы осталась девичья фамилия – Савельева… О, кажется, диспетчер отвечает!.. – обрадовался Миша, услышав наконец из динамиков шуршание.

– Татьяна Андреевна Савельева – твоя мать?! – перебила его Виктория Олеговна, похоже, напрочь, забывшая и о своей клаустрофобии, и вообще о том, что они находятся в лифте. – О господи! Как тесен мир! Она оперировала моего отца и буквально вытащила его с того света!

– Кто-нибудь в лифте есть? – донесся из динамика раздраженный голос. – Прекращайте баловаться в лифте!

– Мы не балуемся! Мы застряли! – поспешно заверил Миша и покосился на Алинину маму. Та до сих пор выглядела потрясенной.

А когда их выпустили из заточения, Виктория Олеговна вдруг протянула для пожатия Мише руку и сказала, что будет рада увидеть его в следующий раз.

Вот так неприятность неожиданно обернулась благом.

Андрей вернулся домой в отличном настроении. Совершать благородные дела, оказывается, очень приятно. Однако не успел он усесться с книжкой перед телевизором, как в квартиру позвонили.

Господин прокурор явился проконтролировать своего сына.

– Я знаю, – заявил отец буквально с порога, – что ты продал машину. Признавайся, зачем тебе столько денег?

– Нужны, – ответил Андрей, не желая ничего объяснять.

И, понятно, началось! Отец готов был заподозрить сына во всяких грехах: пристрастию к азартным играм, употреблению наркотиков, посещению местных борделей. И эта легкость его обвинений серьезно задевала. Что же нужно думать о своем ребенке, чтобы сразу подозревать его во всех грехах!

Отец настолько разошелся, что собрался тащить Андрея в больницу для сдачи анализов.

Спасло только внезапное появление Яны (все же есть между ними какая-то связь, раз девушка явилась в нужный момент), пришедшей поблагодарить за сбор денег для Костра. Тут отец, конечно, сразу все просек и даже раскаялся. Насколько может раскаяться суровый и не склонный к такому проявлению чувств прокурор.