Татьяна Булатова - Ох уж эта Люся

– Сволочь. Надо было еще во второе дать…

– Во второе что? – уточнила Петрова.

– Ухо.

– Так ты ж его по голове била?

– Мама, ты врач! Ухо и голова – это одно и то же?

– Для того, чтобы бить человека по лицу… – начала Люся.

– По-твоему, ухо – это лицо? – презрительно уточнила Светка.

– Для того, чтобы бить человека по лицу, – продолжала Петрова, – нужны очень веские причины.

– Они у меня были! – торжествующе заявила разбойница.

– Можно узнать какие? – полюбопытствовала мать.

– Ты мне не доверяешь? – сузив глаза, наступала Светка.

– Конечно, доверяю, – поспешила уверить ее Петрова.

Павлику о поведении дочери тоже донесли. Вечером к ответу были призваны обе. Ни жена, ни дочь не сказали ничего вразумительного. Жебет разошелся не на шутку, грозил запереть дочь дома « на-всег-да ». Светка даже не шелохнулась. Смотрела прямо в разинутый рот отца и молчала.

Об истинных причинах рукоприкладства Люся узнала через неделю от запойного слесаря, относившегося к ней как к родной.

– А Светка-то, – поделился он, икая, – молодца. Он ей юбку вверх – она ему в ухо хрясь!

Петрова торопилась оповестить Павлика, требуя смягчить наказание, хотя бы сократить срок. Жебет был непреклонен и строг, Светка – горда и неприступна. Неделю жили в изматывающем молчании. Люсе не осталось ничего другого, как продемонстрировать дочери свою лояльность, переехав из спальни в маленькую детскую. Светка была довольна.

– Ты пожалеешь, – предупредил жену Павлик. – Не сегодня-завтра к тебе придут не соседи, а инспектор по делам несовершеннолетних.

Так и случилось. И, как всегда, Петрова узнала обо всем последняя. И снова причина была благородная – Светка украла бычка.

Никого она, конечно, не крала, гораздо позже утверждала Люся. Но в тот момент дочери инкриминировали именно эту статью Уголовного кодекса (под которую Светка, кстати, не подходила по возрасту).

Любительница животных – кошек, собак, выпавших из гнезда птиц, невероятными усилиями добытых хомяков и морских свинок, – разгуливая по переулкам частного сектора (а делать это категорически запрещалось), обнаружила скитавшегося от забора к забору бычка.

Симпатичного окраса, как и положено, со звездой во лбу, животина издавала, по уверениям Светки, жалобные звуки и всем своим видом просила о помощи. Барышня, понимавшая язык всякой живой твари, сразу же поняла, что к ней обращаются с просьбой: «Не бросай меня». Светка, девочка ответственная, ни секунды не сомневалась. Просто взяла бычка за оборванную веревку и, ласково уговаривая, отвела к себе во двор, поместив скотину в пустовавшем сарае вышеупомянутого слесаря.

Три дня Светка тайно таскала ему траву и выгребала внушительное количество продуктов жизнедеятельности. Впрочем, тайной это было только для ее родителей. Поэтому к появлению участкового уставший от Светкиных причуд двор был готов, и добросердечные бабушки, гроздьями облепившие приподъездные лавки, с готовностью указали местонахождение украденного имущества.

Слесарь, вмиг протрезвев, от ответственности отказался и, вздыхая, указал на арендатора сарая. Светка отпираться не стала. С бычком простилась. И предстала перед инспектором соответствующего ранга.

Дело сшили быстренько. О нем Петровой сообщила сама преступница как раз в момент, который именуется «критическим».

– Почему ты все это время молчала? – не выдержав, заорала мать.

– Я думала, сама справлюсь.

– Тебя столько раз вызывали в милицию! – негодовала Люся. – От тебя должны были потребовать присутствия родителей или хотя бы их письменного согласия.

– Я его принесла, – не смутившись, призналась Светка.

– Как? – обалдела Петрова.

– Сама написала.

– Ты сумасшедшая.

– Я уже взрослая, – не согласилась Светка.

– Взрослые люди понимают, что нельзя брать чужое.

– А я и не брала. Он был ничей.

Люся загрустила от невозможности повлиять на дочь и позвонила начмеду с нетрадиционной для врачебного сообщества просьбой – найти хорошего адвоката.

– У вас что-то случилось? – с тревогой поинтересовался он у своей подчиненной.

– Да. То есть нет. У меня – нет. У дочери. В общем, случилось, – заикалась Петрова, не зная, как описать.

Вместо утреннего приема в поликлинике Люся сидела в кабинете у адвоката. Точнее, адвокатши. На вид ей было не менее восьмидесяти лет, в зубах торчала папироса, и на запястье почему-то оказался татуированный якорь. Это была знаменитая Инесса Моисеевна Крайнц, известная в городе тем, что не имела ни одного проигранного в суде дела.

– Сколько лет девице? – хрипло поинтересовалась адвокат.

– Пятнадцать, – робея, сообщила Петрова.

– Хороша нимфеточка, – хмыкнула Крайнц, смерив взглядом ничуть не смутившуюся от незнакомого слова Светку.

Дело рассосалось. Вместо юга семья отправилась на городской пляж.

Через несколько недель Светку настигла любовь. А еще через несколько – ревность. Причем не к сопернице, а к сестре, любезно приглашенной бабушкой на Черноморское побережье.

– Так нельзя! – возмущалась Петрова.

– Чего нельзя? – переспрашивал Павлик.

– Нельзя разделять девочек. Пусть едут обе.

– Это невозможно. Бабушке это не по силам.

– Если твоей бабушке по силам ехать двое суток в поезде, значит, по силам взять с собой и вторую внучку.

Вера Ивановна так не считала, но под напором Люси дала согласие.

Петрова лихорадочно складывала вещи дочерей и обивала пороги тех, у кого была возможность достать билеты. Люся делала все возможное и невозможное. Билеты купила, вещи сложила, курицу отварила. Домой накануне отъезда Светка не явилась.

Роза плакала от страха, что останется без моря. Люся – от страха, что осиротела ровно на одну дочь. Павлик, проводив дорогих для него женщин, демонстрировал чудеса отцовской ответственности и рыскал по району в поисках пропавшего дитяти. Этим же занималось местное отделение милиции.

Петровой рисовались трагические картины, а Светка в это время наслаждалась покоем в доме новой подруги со звучным именем Алсу.

На излете вторых суток Люся отметила, что из холодильника исчезли котлеты, а с балкона – купальник.

«Жива», – подумала она и почти успокоилась.

Старшая дочь явилась все равно неожиданно. Загоревшая и безумно красивая, она отомкнула входную дверь в расчете на то, что родители на работе. Увидев мать, сообщила:

– Я на минуточку.

Петрова молчала.

– Роза уехала? – как ни в чем не бывало спросила беглянка.

– Уехала, – бесстрастно сообщила мать.

– Я так и думала, – удовлетворенно хмыкнула Светка, распахнув холодильник.

– Что ты ищешь? – поинтересовалась Люся.

– Еду.

– Еды нет. Я ничего не готовила.