Елена Колядина - Ангел, вышитый крестиком (сборник)

Мария допила кофе и пошла одеваться, придется в такой мороз тащиться на улицу, относить эти дурацкие пряники племянникам и выслушивать, как сестра и мама сокрушаются по поводу ее одиночества.

Улицы были пусты и выстужены – ни машин, ни людей. Огромные елки на площади перед памятником застыли, укрывшись от мороза подушками снега. Мария прикрывала лицо воротником дубленки, с трудом вдыхала обжигающий воздух, кончики пальцев сперва окоченели, а потом заболели. Она свернула в переулок и неожиданно увидела на пустыре между двумя старинными двухэтажными домами большую палатку с вьющимся из железной трубы дымком.

Подошла ближе. «Пункт обогрева», было написано на распечатанном на компьютере листке. А чуть ниже: «И милость к падшим призывал!». Подъехал маленький автобус, из двери выскочил парень в седой от изморози шапке и синих медицинских перчатках и осторожно, участливо принял под руки бомжа, следом второго! Мария с отвращением смотрела на черные лица и распухшие ноги в рваных сапогах. Парень на мгновенье взглянул на Марию. «Илья» – прочитала она на бейджике, но он тут же отвернулся, помогая бездомному дойти до палатки.

Мария, сама не зная, почему, пошла следом. Вошла в палатку. В нос ударил запах немытых тел и растворимой лапши. Почти всю палатку занимали сидящие и лежащие на туристических ковриках бездомные. Илья подвел очередного бомжа к столику врача, другого – к стульям со сложенной теплой одеждой, спросил что-то у девушки-добровольца, разливавшей чай, и вдруг взглянул на Марию:

– Вы, наверное, что-то принесли?

– Да, – неожиданно для себя ответила Мария.

– Чай? Сахар?

– Пряники, – сказала Мария и зачем-то стала торопливо объяснять: – Свежие, сама испекла к Новому году.

Она достала из сумки пакет, замерзшие пряники застучали.

– Ой, застыли!

– Ничего, мы их сейчас на печку.

Илья снял одну перчатку, и высыпал пряники в миску.

– Здорово! – почему-то сказала Мария и огляделась. – Это от администрации города?

– Нет, – сказал Илья. – На пожертвования. А работают добровольцы.

Пряники разогрелись, источая аромат меда и корицы.

– Ух ты, как пахнут! – сказал Илья. – Неужели сама их испекла? Ничего, что я на «ты»?

– Ну конечно! А я могу чем-то помочь?

– Здорово! У нас рук не хватает. Сможешь набрать проникновенный текст для листовок? Мы их раздаем по торговым центрам – катастрофически нужны деньги. В стране 1,5 миллиона бездомных! Пожертвуешь всего 20 рублей, и один бездомный получит в нашем пункте обогрева стакан горячего чая с хлебом. А если кто-то сто рублей даст – мы даже полечить бездомного сможем, промыть рану, смазать, сделать перевязку.

– Поняла! – сказала Мария. – Тогда я побежала домой, у меня есть цветной принтер, часа через два все будет готово.

– Хочешь, заеду к тебе, мы все равно целый день по городу колесим, подбираем замерзших бездомных.

– Да! – радостно сказала Мария.

Она ворвалась домой, задыхаясь от волнения, сбросила дубленку и ринулась в комнату оформлять листовки – яркие, цепляющие, проникновенные.

Через пару часов, когда на столе лежали тридцать отпечатанных листовок с призывом о тепле и милосердии, запел домофон. Мария вздрогнула от неожиданности – как же давно к ней никто не приходил! – и вскочила. Глянула на елочку, мерцавшую игрушками, в оконце пряничного домика горел уютный огонек. Мария закрыла и снова открыла глаза – нет, не почудилось, теплый свет. В ее домике свет! Она засмеялась и побежала открывать дверь.

По вечерам в поле слышны были тихие голоса, чьи – неизвестно, слов тоже не разобрать. Ветер приносил вздохи и смех, и вместе с ними на веранду приплывали сплетающиеся в туманные косы запахи – горьковатого чабреца, терпкой полыни. Пахло даже ванилью. Откуда она бралась, Анастасия понять не могла – поле-то обыкновенное, заросшее клевером, мелкой виолой, кошачьей лапкой и диким горошком. Край поля колыхался кипреем – Анастасия называла его по старинке иван-чаем, и приносила любимому горсти розовых цветков, заваривала травяной чай. Но едва спускались летние сумерки, как в дачные окна вновь тянуло таинственным, русалочьим: то мятой, то лимонной травой, то прохладной белой розой.

В запахах, или как теперь принято говорить, ароматерапии, Анастасия разбиралась – изучила, когда увлекалась изготовлением мыла в домашних условиях. Начала она, как и все «мыловары-любители», с того, что покупала недорогие и без запаха бруски детского мыла и эфирные масла. Апельсин, миндаль, лаванда – чем только не тянуло из кухни, когда Анастасия натирала на терке высушенное на батарее мыло, ставила кастрюльку на плиту и начинала колдовать… Иван морщился – запахи, которые выбирала жена, казались ему приторными, слащавыми. «Бабские какие-то, – ворчал он. – Не хватало еще, чтоб от меня на работе малиной с ромашками несло. И вообще, из кастрюли должно пахнуть борщом!»

Ее травяные настои он терпеть не мог, говорил, пахнут веником, и густо заваривал пакетики простого черного чая. Анастасия упрямо надеялась, что однажды Иван оценит ее изделия, становившиеся почти произведениями косметического искусства, и старалась сделать для любимого мужское мыло – добавляла кедр, кофе, темные водоросли, заворачивала готовые кусочки в суровую коричневую бумагу, перевязывала бечевкой. Однажды Иван даже удовлетворенно хмыкнул и взял мыло, завязанное веревочками из льняной пакли, в подарок сослуживцу. Но чаще сдвигал в сторону мешавшую жарить яичницу кастрюлю с мыльной основой.

Анастасия надеялась, что их отношения освежит поездка в Египет – Иван на время забудет об интригах и бесконечной гонке за ростом продаж в своем автосалоне, а она – о работе в отделе продаж строительной компании. К тому же в Египте Анастасия собиралась закупить экзотические ингредиенты для мыла – папирус для упаковки, масла, сделанные по древним рецептам, сухие цветы и пряности.

Их автобус вылетел на встречную полосу, завихляв, завалился набок, сполз по каменистому склону и повис над пропастью, зацепившись выбитым оконным проемом за утес. Анастасия ничего этого не помнила – очнулась в больнице уже в Казани, куда туристов доставили самолетом МЧС. Врач объяснил Ивану, отделавшемуся лишь выбитым зубом, и его матери, что так сознание пациентки борется с травмирующими воспоминаниями.

– Операция по замене части теменной кости на пластину не отразилась на памяти или умственных способностях, – заверил врач. – Хотя, возможны головные боли. Ну а перелом таза, к счастью, без смещения, женщина молодая – через месяц бегать будет.

Свекровь поджала губы и бросила взгляд на Ивана.

– Еще неизвестно, родит ли теперь, – как сквозь вату услышала Анастасия ее голос.