Виктор Ерофеев - Акимуды

Когда Денис Утробов с послом вышли на площадь перед собором Святого Петра, раздались ангельские трели телефона. Это звонила Катька Вовякина, невеста Дениса Утробова. Она, задыхаясь, рассказала ему, какому неожиданному испытанию подверглась. Красные вафли поплыли перед глазами Утробова. Он распрощался с послом и поехал в отель звонить Катерине и выспрашивать подробности. С тех пор подробности менялись от рассказа к рассказу. Утробов мало-помалу сам превратился в исламского пророка Али: он по ночам осматривал тело невесты и со стоном заканчивал медосмотр. Напоследок доктор наказал Катерине сбрить все волосы на лобке и в попе, потому что ему не все видно. И прийти снова.

Мнения развеселившихся подруг Катерины разделились: одни говорили, что доктор выполнил свой долг. Другие – что он ее крутанул , как куклу. Катерина не знала, кому и верить. О казусе Катерины, имея в виду завидное положение ее жениха, Дениса Утробова, в конце концов спорили пол-Москвы. Но она, как сказал ее жених, была умна и постепенно поверила в то, что сама разогрела врача и религиозного врага, в сущности, для того, чтобы Денис Утробов в дальнейшем получал гарантированное удовольствие. Но побрилась ли она и сходила ли снова к Али? А как было не сходить, если до сих пор у нее большие поры от детства и жирная кожа?

Папа!

Только в России молятся истово, бесповоротно, а в Европе кто меня ждет? А в Америке меня имеют – делают вид, что уважают, а на самом деле используют, как гондон.

Я налил себе коньяку и потянулся с бутылкой к Послу.

– Нет, я – водку, – сказал Посол.

Он выпил залпом.

– Так почему, – спросил я, – карта бессмертия опаснее атомной бомбы?

– Все очень просто, – сказал Посол. – Нарушен баланс мироздания. У богов своя иерархия. Греки по-своему были правы, на древнегреческом уровне. Мы – человеческие боги. Что там выше – нам неведомо. Наш ареал – Солнечная система. Солнце встало, солнце село. В солнечном ареале главным стало производство человека. Нам поручили это сделать. Мы создали его с любовью , – подчеркнул Посол и продолжал: – Да, возможно, именно любовь стала причиной нашей ошибки. Человек – это системная ошибка. Противоречие в себе. Свободная воля минус бессмертие – это формула человека.

– Но он же был сначала бессмертен, – заметил я.

– Только – из глины. Любовь же требует противопоставления. Он – она, мы – они. Чтобы решить этот вопрос, мы решили дать ему свободную волю. Он выбрал самоутверждение. Он замахнулся на нашу власть. Мы выгнали его, отлучили. Мир разорвался пополам. Мы стали терять контакт с человеком. Он полюбил удовольствия мира больше нас. Это был настоящий бунт. Мы обиделись.

– Обиделись?

– Да. И пришли в ярость!

– На свою же игрушку?

– Он – не игрушка, – сказал Посол. – Мы сделали мир слишком сладким. Мы сократили эту сладость, но даже этого было мало. Он все равно находил ее, как животные находят лечебные травы. Но еще какое-то время он прислушивался к нам. Он еще чувствовал свои корни. Я придумал систему спасения. Она была незамысловата и наглядна. Я сыграл эту роль. И что? Успех был большой, но все равно половинчатый. Мы пришли в ярость. Мы требовали отречься от отцов и матерей, от жен и детей, сделать это во имя нас, но мы противоречили себе – мы требовали от него совместить земную и небесную любовь, мы вынуждены были читать ему мораль на самом примитивном уровне, мы создали блок заповедей. Мы придумали ад. Мы любили человека, но, энергетически связанные с ним, мы нуждались в его любви, в его самопожертвовании, пусть даже в ее имитации через жертвоприношения. Мы хотели, чтобы он убивал самых любимых, но соглашались на заклание животных. Но мы теряли в весе – нам нужна его кровь.

– Речь идет о войне?

– Мы предложили ему трагедию. Он практически не заметил. Заметил – но опять половинчато. На него это не действовало. Но мы тоже были ограничены изначально.

– А чудеса?

– А что – чудеса? Чудо – это несчастный случай. Сначала кажется вопиющим оскорблением закономерности, а потом ему находится косвенное объяснение, на него вешается правдоподобный ярлык, и оно отодвигается в сторону. Наглядный пример – апостолы. Они были рядом, они все видели. И что? Они не поверили в главное воскресение. Усомнились. Если и есть на земле какое-то чудо, то это – чудо маловерия.

– А личное бессмертие? – с некоторым нетерпением спросил я.

– Это интересно далеко не всем, – усмехнулся Посол. – Теперь пошла мода на то, чтобы не бояться смерти. Даже в тюрьме человек умудряется получать удовольствие. Впрочем, это меня не удивляет. Мы приезжаем сюда, и сами сходим с ума от радости жизни.

– И все-таки, вы не ответили на вопрос о личном бессмертии…

– Это – военная тайна.

– Темните, – сказал я.

– Не без этого, – Он встал, принялся ходить по комнате. – Половина человечества не имеет бессмертной души. Об этом у вас тут время от времени догадываются. Но обычно боятся сказать: негуманно! Но кто имеет душу, а кто нет – этого никому не дано знать. Половина человечества, полная надежд, сгорает в смерти, как солома .

– Значит, они… мы… только манекены?

– Что-то вроде этого.

– Но ведь это небесный фашизм!

– А кто вам сказал, что?.. – Он осекся. – Ладно, проехали.

– Постойте, – сказал я. – А зачем вы так сделали? Ведь об этом вы ничего нигде не сказали.

– Ну, что-то сказали… Кто-то догадался.

– Но ведь тогда… все меняется!

– Что меняется? – Он сделал вид, что не понял.

– Меняется! – убежденно сказал я. – Если мы только видимость людей, то с нами и можно поступать, как с соломой.

– Перегиб, – сказал Посол. – Хотя разве с вами поступают иначе?

– Но ведь мы привыкли думать, что последние будут первыми. Так, по крайней мере, вы сами учите.

– Солома – это не сословное понятие, – удивился моим словам Посол. – Вот вы вроде бы что-то понимаете, а потом – хлоп! И ничего вы не понимаете! – Он налил себе водки и выпил залпом. – Я здесь сопьюсь.

– У вас что, там, на Акимудах, сухой закон?

– Приезжайте – увидите.

– Спасибо! Я не спешу.

Он посмотрел внимательно на меня. Мне стало не по себе.

– А остальные пятьдесят процентов? – решил я вернуться к теме.

– У остальных мелкая душонка. На переплавку.

– Я вижу, что вы действительно любите людей.

– А вы?

– Вы знаете, кого я люблю, – сказал я.

– Вы сбиваетесь с общей темы. – Что значит – на переплавку?

– После смерти они превращаются в рыб.

– Что?

– После смерти те, кто не солома, превращаются в рыб. Знак рыбы – важный знак. Рыба – будущее человека. Всем хватит в океане места. Плавайте себе на здоровье.