Антон Тарасов - Сплетение песен и чувств

«Обязательно накормлю таким мороженым Алину, ей понравится, обязательно понравится. Она ведь у меня сластена» – не переставал мечтать Артём. Он улыбнулся Макару, закрыл за собой дверь в камеру: в коридоре ему показалось необыкновенно тепло. Под завистливые взгляды упаковщиц Артём прошмыгнул по металлической лестнице на второй ярус. Проход на крышу действительно был открыт…

Что-то есть в августовских ночах такое, чего лишены и знаменитые белые ночи, и сентябрьские, наполненные сыростью и дымкой. Артём лежал на пологой крыше пристройки, покрытой рубероидом. Внизу под ним гудел цех, а над головой поблескивали звезды, и было полнейшее спокойствие. Вкус мороженого казался Артёму каким-то особенным. Щербет, пролежав сутки в камере, не спешил таять.

Артём сделал музыку погромче. Было три часа ночи. По радио передавали сплошь спокойные, медленные треки. Артём представлял, как ведущие, зевая, нажимают ту или иную кнопку. Нарисовав своим воображением картину, Артём засмеялся, но тут же замолчал и, привстав, вынул наушник из правого уха. Ему показалось, что смеялся он слишком громко и укладчицы на линии через открытую дверь должны были его слышать.

Мороженое слегка похрустывало и было безумно холодным. Артём согревал его в руках и потихоньку ел. Изредка попадались маленькие косточки от черной смородины. Среди всех станций Артём выбрал ту, где музыка была, по крайней мере, веселее, чем на других; к песням он особо не прислушивался, но все же одна заставила его улыбнуться.

«Лишь одну преграду взять не могу, но из-за нее мы ходим по кругу. Убей мою подругу! – Артём повторил про себя слова. – Слышал уже пару раз эту песню, но чего-то и не задумывался, что они такое поют». Мороженое в тубе, которую Артём держал в руках, стало мягким, он с удовольствием набил им рот и положил пустую тубу рядом с собой.

«Интересно, как все-таки придумывают эти песни, – Артёму показалось, что звезды на небе не просто горят, а слегка подмигивают. Шея затекла, он подложил под голову руку. – Не верю, чтобы это все было из жизни, просто не верю. Как кто-то может попросить убить подругу ради того, чтоб провести ночь с кем-то, всего одну ночь? Фантазией, короче говоря, не блещут».

Через приоткрытую дверь в цех до Артёма начал доноситься запах аммиака.

«Неужели Жанна снова колдует над вентилем?», – спросил он сам у себя. Но запах почти сразу исчез и вопрос отпал сам собой.

Не каждому в жизни дается почувствовать свободу. Вернее, дается-то каждому, но сделать нужные выводы из своих ощущений может не всякий. Артём же старался оценить и запомнить каждое мгновение. Над ним не стояли сейчас родители, оставшиеся там, под Вологдой, и решавшие только им ведомые проблемы. Жанна, ворчавшая на Артёма заметно чаще других, отходила после аммиачно-воздушной ванны и слушала упреки со стороны всей смены где-то внизу, под крышей и верхним ярусом цеха. До начала эпопеи с погрузкой коробок было еще минимум полчаса. Артём вдохнул поглубже и прикрыл глаза. Сейчас он откроет глаза – и окажется на лужайке в солнечный день, а рядом будет Алина, грызть чипсы и отнимать у него плеер. А потом они вместе пойдут в кофейню, будут пить кофе с пирожными, ведь у Артёма теперь есть деньги и он может себе это позволить. Конечно, не каждый день, но пару раз точно можно. Алина любит все сладкое, а Артём любит ее за то, какая она есть. Все это называется счастье – конечно, можно подобрать и какое-нибудь другое слово, но это такое простое и понятное, что мудрить не хочется.

– Тёма, а Тёма? Ты слышишь меня? – голос Василича раздавался откуда-то сверху. Артём даже подумал: откуда взяться Василичу, если здесь только они с Алиной и больше никого. – Давай просыпайся, хватит валяться. Машина пришла, надо поработать.

Артёма как будто ударило током = он понял, что заснул и проспал около часа, так как уже начинало светать. Проведя рукой по лицу, он нехотя поднялся.

– Ух, сколько наел, – Василия показал пальцем на пустые тубы из-под щербета. – Не забудь с собой забрать, в цеху выкинешь, а то кто-нибудь узнает, что я тебя сюда пускал, и огребу как последняя крыса. Ну, проснулся?

– Ага, – пробубнил Артём, все еще потирая лицо и собираясь с мыслями.

– Идем, – скомандовал Василии, поправляя криво надетый халат, который из ослепительно белого всего за полсмены превратился в слегка коричневатый, усыпанный какими-то мелкими пятнами. – От этой вони мутит меня. Ну, Жанка, отличилась сегодня. Слушай, Тёма, перетаскать придется почти двадцать пять тонн. Тебе поможет Макар. Справитесь?

– Справимся, куда ж денемся, – не сразу ответил Артём. С Василичем они осторожно прошли по крыше к двери, оказались на втором ярусе, спустились по металлической лестнице вниз. Артём выбросил смятые упаковки от мороженого в пластиковое ведро в углу у линии; упаковщицы не обратили на него ровным счетом никакого внимания, лишь Аня подмигнула.

– Доброе утро, Тёма! – с издевкой крикнула она. Что-то было в этом приветствии, но вот что? И еще это ее внимание к нему. Нет, лучше забыть и сосредоточиться на работе.

Макар уже ждал у двери в камеру.

– Слушай, давай так – я постепенно буду свозить телеги к эстакаде со стороны улицы. Знаешь, где она?

– Я его провожу – ответил за Артёма Василия. – Только дай ему перчатки и фартук, все-таки не жарко там, да и перегружать будете в рефрижератор.

Макар замешкался и с недовольным видом побежал в комнатку за фанерной перегородкой, где грузчики пили чай и сушили ватники. Вернувшись с двумя парами новеньких перчаток и потрепанными синими фартуками, он продолжил:

– Так вот, я буду подвозить телеги, а ты, Тёма, начинай перекидывать коробки, я тоже буду помогать. Как телегу освободим, я за следующей сбегаю. Идет?

– Идет, – Артёма пугали эти приготовления.

Ему вдруг стало казаться, что он не справится. Шутка ли – двадцать пять тонн мороженого из камеры в машину? Но он сразу подумал об Алине – ради нее стоило стараться, работать изо всех сил, делать то, чего он не делал никогда и вряд ли бы сделал в какой-то другой ситуации.

С Василичем они вышли из цеха через центральную лестницу на улицу.

«А корпус на рассвете выглядит еще интереснее, чем на закате» – подумал Артём, останавливаясь на ходу и поглядывая вверх, на здание.

– Чего туда-то смотреть? – вдруг спросил Василии, прибавляя шаг и спотыкаясь о бесконечные трещины в асфальте. – Вон, гляди, машина уже ждет и нам нужно сделать все быстро, как говорится, без шума и пыли.

Действительно, за углом у эстакады стояла машина с огромным длинным прицепом. Номера на прицепе были московские. Двигатель чуть слышно работал, в прицепе что-то посвистывало. Водитель, загорелый парень в спортивном костюме, курил, прислонившись к кабине; дым дешевой сигареты показался Артёму каким-то особенно отвратительным.