Инна Хаимова - Скитания души и ее осколки

– Хочу, чтобы вы были здоровы, чтобы ты могла смеяться. Чтобы я дожила, когда моя внученька поступит в институт. Вот я и прошу Бога, чтобы был добрым к вам. Бог, Он мудрый, нас всех около себя держит, стараясь помочь и сберечь.

Бабушка еще что-то попыталась сказать, но девчонка ее оборвала.

– Не смей больше молиться. Бога нет. Поняла? Его придумали до революции. После революции все знают, что Бога нет. Сейчас же повтори, что Бога нет. – Бабушка категорически отказалась, и ребенок стал приставать к старой женщине со своим требованием.

– Если не повторишь – я…, – но закончить свою угрозу не успела. Внезапно ее просветительская деятельность была прервана. В окно барабанила Зойка, напоминая о веревке, которую девочка обещала вынести во двор. Ее внимание переключилось: она забыла о Боге, о евреях и бросилась к бельевому баку, где лежала вожделенная веревка.

– Куда, – бабушка уже держала ее за подол платья. – Никакой веревки. Я белье буду вешать. Нелька больше не выйдет, – будет делать уроки, – крикнула она Зойке.

– Но ты, же обещала дать веревку. Я похвалилась, что дашь. Дай хоть на полчасика. Приду и сделаю уроки, – канючила девчонка, хватая бабушку то за одну руку, то за другую, потому что та одной держала веревку высоко над головой, а другой отталкивала внучку. Бабушка неумолимо стояла на своем. Тогда ребенок разозлился выпалив:

– Вот придет дядя на обед, скажу, что молишься Богу, да еще Богу еврейскому. Евреи все шпионы, их к нам засылают. Тут старая женщина так «огрела» внучку, что она разревелась на всю квартиру.

– А ты кто? Еврейка. Такая же, как мама и я. Дядя тоже еврей.

От бабушкиных откровений с девчонкой случилась истерика. Значит, она принадлежит к ним, к тем самым, к кому после Зойкиных слов ее охватило омерзение. Неужели это правда? Она не поверила бабушке, решила дождаться с работы дядю и спросить у него. Не успел он войти в квартиру, снять сапоги, как она уже подскочила к нему:

– Это правда, что мы евреи? Ведь они шпионы, подонки – Нелька вспомнила Зойкино слово, произведшее не нее такое неизгладимое впечатление – Они хотят уничтожить нас. Они все плохие люди!

– Не все, – ответил дядя. – Есть и хорошие, их больше. В его голосе звучало как бы извинение за плохих евреев. – Разве мама плохой человек, а я? Подумай, мог ли поступить на работу туда, где работаю. А разве бабушка похожа на шпионку? Какие сведения она может передавать?!

– А зачем она молится Богу, да еще еврейскому. Его же нет.

Эти воспоминания совсем не грели сердце Женщины, еще мгновение назад ей было так легко, душа устремлялась звенящим колокольчиком ввысь. И опять будущее возникло перед ней. Она увидела изнуренных путем людей, расположившихся в пустыне, напротив горы Синай. Скалистый массив своими загадочными очертаниями навевал непонятную тревогу и беспокойство. Посмотрев по сторонам, соплеменники увидели близлежащую местность – она подходила для освоения и заселения. Перед их взорами предстали наполненные водой водоемы, растущие финиковые пальмы и деревья. Они годились не только на топливо, но и как строительный материал. Было решено – надо в этой местности остановиться. Благодаря уму и таланту Пророка в стане был обеспечен порядок управления, раздираемыми внутренними склоками, людьми, которые зажили шумной жизнью. Мужчины занялись ремеслами, женщины стряпали, пряли, ткали, дети весело играли между шатрами.

Девушка-пастушка, еще недавно находившаяся около стада овец, влетела в шатер – она узнала, что Вождь собирает людей для важного сообщения. Налив воду в огромную глиняную вазу, заглядывая в которую она видела свое отражение, девушка начала чернить волосы антимонием, затем подкрасила веки малахитом и растертой в порошок бирюзой, а губы и щеки помазала красной охрой. Затем повесила на шею несколько ожерелий из разноцветного бисера. Когда закончила прихорашиваться, еще раз придирчиво посмотрела на свое отражение и, видно, очень себе понравилась. Ее рот освежила белозубая радостная улыбка.

Она вскочила – серебряные браслеты, блестевшие на руках и ногах, от соприкосновения друг с другом мелодично зазвенели – и бросилась вон из шатра. Девушка не хотела пропустить и одного слова, сказанного Пророком. Счастливая весть облетела стан – Всевышний заключает с ними Союз и отныне они будут не племенем, а народом. Но прежде, чем они заключат Союз, все должны выстирать одежды свои и соблюдать трехдневный пост, чтобы достойно подготовиться к Великой минуте. В едином порыве вместе со всеми она прокричала: «Все, что сказал Бог, сделаем»

Вдруг взор ее покрыла черная пелена огромной тучи, подгоняемой шквалистым ветром. Кружа и круша все вокруг, он взмыл поднебесье, обвив своими крепкими объятиями девушку, и тут же разомкнул их. Почувствовала, что проваливается в неизвестность, из которой будто чеканность шага, отрывисто летело.

– Бога нет – это точно. Но пожилым людям кажется, что Он есть. Бабушка наша старая, поэтому ей разрешено молиться. Со стариками у нас уйдет и вера в Бога. Потому что все знают – Его нет. Ты же не видела, чтобы я молился, чтобы молилась мама. Лучше принеси-ка мне из-под крана воды.

Дядя послал девчонку на кухню и прикрыл дверь в комнату, но она успела подслушать, как он негромко выговаривал бабушке.

– Ты что не видишь, что кругом творится. Погубите себя и меня. Зачем при ней молишься. – Бабушка оправдывающимся голосом что-то произнесла на непонятном для девочки языке. Она уже входила в комнату и слышала, что дядя на том же языке ей отвечает. Вот тогда-то впервые она заявила: «говорите по-русски. Я хочу знать, что вы говорите».

Тебе рано знать, ты еще маленькая. Запомни, евреи такие же люди как все, – сказал дядя. – Я, мама, бабушка честные люди. Любим свою Родину. Каждый ребенок должен любить Родину и жить для нее, уметь…

Произносил он простые слова, но как-то уже больно торжественно. Словно выступал перед большим количеством народа с трибуны, девчонке даже показалось, что дядя читает передовую статью газеты. Он еще говорил, но она его не слушала, стала думать о том, как завтра незаметно утянуть у бабушки злополучную веревку и доказать Зойке, что сможет проскакать не только «холодные», но и «горячие» прыжки. Пока Неля сидела на диване и представляла кражу веревки из бака, неожиданно пришла из театра раньше времени мама. Еще с порога она каким-то трагическим голосом выдавила из себя.

– Погиб…. – имени девочка не расслышала. Но они вдруг так быстро заговорили, будто стрекотали сороки, на своем языке. И опять стала кричать, произнося одни и те же слова: «говорите по-русски», но они будто не слышали ее, продолжая говорить на непонятном для нее языке. Вдруг ясно услышала одно слово – Михоэлс.