Олег Рой - Человек за шкафом

Сначала Антону было не так уж трудно ездить на кладбище, но чем дальше, тем пребывание на улице среди многих незнакомых людей, каждый из которых нес в себе свой мир, свои переживания, печали и боль, делались все тяжелее, и он стал ездить вместе с матерью реже.

Однажды Ольга отправилась на кладбище утром, около девяти, Антон еще спал. А она накануне провела очередную бессонную ночь, таблетки, прописанные модным доктором, перестали помогать, даже несмотря на максимально увеличенную дозу. В результате Ольга была настолько заторможена и погружена в себя, что забыла обо всем на свете и стала переходить улицу Горького прямо через проезжую часть, забыв о подземном переходе. Антон в этот момент проснулся, точно его подбросило, и с криком: «Мама, мама, стой, остановись!» бросился к окну. Но окна бывшей детской выходили во двор, поэтому Антон, конечно, не мог ни слышать визга тормозов, ни видеть ужасную сцену ДТП. Водитель автомобиля, который насмерть сбил Ольгу, был ни в чем не виноват – он просто не заметил женщину, как сомнамбула бредущую через дорогу, и не сумел вовремя остановиться. Но в данном случае это было уже неважно. Когда человек случайно погибает, есть ли смысл искать виноватых? Все равно погибшего уже не вернуть. У Антона было такое ощущение, что смерть просто поселилась в этой квартире: дедушка, баба Таня, брат, папа, а теперь вот и мама…

Так Антон остался один – в свои неполные семнадцать лет, едва успев приобрести аттестат о среднем образовании, которое он, как инвалид детства, получил на дому. Соответственно, он был несовершеннолетним, считался недееспособным, и с точки зрения закона возможны были два варианта его дальнейшей судьбы – либо специализированный детский дом, либо оформление опеки. И опекун нашелся очень быстро: им стала сестра отца, Зоя Рябова, – единственный человек из его родни.

Сразу после смерти матери эта странная женщина появилась на пороге с баулом, двумя большими узлами и безобразной сумкой на колесиках и осталась в квартире навсегда. И тут же принялась везде шариться, копалась на всех полках и во всех ящиках, перебрала одежду в шкафах, перетряхивала книги и все расспрашивала Антона, где хранятся деньги, сберкнижки и документы. Антон мало чем мог ей помочь, о документах и сберкнижках он имел представление весьма смутное, сумел только показать, где бабушка, а потом и мама хранили деньги на хозяйство. Зоя тотчас заглянула туда и осталась крайне недовольна – видимо, денег оказалось слишком мало. С тех пор она почти не говорила с Антоном, обращаясь к нему лишь тогда, когда звала есть.

Справив чин чинарем сначала девять, а потом сорок дней и исполнив таким образом роль скорбящей родственницы и заботливой опекунши, Зоя окончательно прибрала к рукам весь дом. Сначала со стены в столовой исчезли портреты дедушки, бабушки, матери и Андрюшки, которые Зоя поубирала в кладовку. Потом она взялась за книги, еще бывшие в те времена дефицитом и большой ценностью. В той же безобразной сумке на колесиках Зоя каждый день целыми стопками отвозила их в букинистический отдел магазина «Москва» – до тех пор, пока все книжные шкафы в квартире не осиротели и не стали печально глядеть пустыми глазницами полок.

Затем настал черед одежды. Андрюшкины куртки, джинсы и кроссовки, папины свитера, пиджаки и галстуки, дедушкин спортивный костюм «Puma», мамины туфли, платья и кофточки, в которые Зоя, как ни пыталась, влезть не смогла, – все это отправилось в комиссионку. Остались только бабушкины вещи, включая несколько пальто и шуб – они Зое более или менее годились, хотя и были длинноваты, но она не обращала внимания на такие пустяки. Видимо, выручить за одежду и книги удалось немало, поскольку Зоя с тех пор какое-то время не считала денег вообще. Накупила себе целую гору новых шмоток и безвкусных украшений, ездила только на такси и чуть не каждый вечер проводила в ресторанах. Прописавшись в квартире, Зоя быстренько нашла себе непыльную работу – гардеробщицей в художественной школе. По ее мнению, это была мечта, а не работа – приходишь к двум, в восемь, а то и раньше, уже свободна, да и делать ничего не надо, сиди себе да поглядывай, как дети пальто вешают и забирают. Три раза в год каникулы, все лето вообще отпуск. А то, что зарплата невелика, – так ей, теперь, слава богу, есть и на что жить, и где.

Первое время тетка вела себя тихо и старательно изображала перед соседями и знакомыми, как хорошо она заботится о племяннике. Если кто-то из друзей Ольги или Ильи звонил справиться об Антоше, она разливалась соловьем, рассказывая по телефону, как ей жаль бедного мальчика. Это же уму непостижимо – столько горя зараз, с таким и здоровый человек не справится, а уж Антон… Конечно, мальчик переживает, не кушает почти ничего. Уж она ему и супчик грибной сварила, специально за грибами в «Дары природы» на Сретенку ездила, и котлеток куриных навертела, и пирожных из кулинарии ресторана «Прага» привезла, целый час за ними в очереди отстояла. А он ото всего почти отказывается. Вот, только что вернулась из видеопроката, принесла ему несколько фильмов хороших – может, посмотрит и хоть немного отвлечется…

Все это на самом деле было неправдой, вернее, правдой только отчасти. И грибы со Сретенки, и куриные котлеты, и пирожные из «Праги» существовали в реальности, но их поглощала сама Зоя, даже не предлагая Антону. И кассеты на видеомагнитофоне она тоже смотрела сама – развалившись на диване, облачившись в бабушкин махровый халат, потягивая забытый родителями в баре финский вишневый ликер и куря прямо в комнате импортные сигареты из папиных запасов. Но Антона это вообще не волновало. Есть ему не хотелось, до сих пор кусок в горло не лез, да и составлять компанию Зое в просмотре тупых комедий и мелодрам, которые она выбирала, не было никакого желания.

В генеральской квартире Зоя выбрала для себя бывшую спальню Ольги и Ильи и навела там свой порядок. На одну стену наклеила фотообои с пляжем и пальмами, на другую повесила дорогой ковер, на кровать водрузила покрывало, все в ярких аляповатых узорах, подушек завела побольше, люстру прикупила хрустальную, с подвесками и с тех пор не могла налюбоваться на плоды своих трудов – ох, и красиво же получилось! Не спальня, а просто конфетка. Да и в остальных комнатах она порядок навела, кое-где обои сменила, занавески повсюду повесила новые, чтобы все стало красиво, ярко, как у людей – а не так блекло и уныло, как было при Ольге.

Антон всех этих перемен не замечал, ему было не до них. Жизнь для него все еще не имела звуков и красок, все ощущения от мира слились в единый неприятный шум, тупой, ровный и монотонный, точно гул работающего механизма. Целыми днями, пока Зои не было дома, он бродил по квартире как неприкаянный, а стоило тетке появиться, сразу уходил к себе в комнату. Поговорить было не с кем, телефонные звонки от знакомых родителей теперь раздавались все реже и реже. Этих людей можно было понять – у них была своя жизнь, свои неприятности, свои заботы, свои дети. К тому же они поверили Зое и думали, что о сыне их покойных друзей есть кому позаботиться. А раз так, то чего названивать-то, когда, положа руку на сердце, особо и не знаешь, о чем говорить с этим странным юношей? Антон не то чтобы понимал это, скорее чувствовал и не обижался.