Виктор Дьяков - Дорога в никуда. Книга вторая. В конце пути

Ратников не чувствовал тяжести вновь привалившегося к нему замполита – его опять затягивала трясина воспоминаний. Вспомнил как тяжело переживал ту первую свою крупную служебную неудачу, десять лет назад, во время стрельб на полигоне, когда ракета выпущенная его дивизионом прошла мимо учебной мишени. В тот раз стрельбу «завалил» весь полк. Ратникова наказали негласно, не отразив наказания в послужном списке, но больнее ударить можно было, разве что судом офицерской чести. Ему отказали в праве поступать в академию. Но почему командир другого дивизиона, у которого ракета вообще не сошла с пусковой, этого права не лишился, благополучно поступил, окончил и уже который год бригадой командует? Тогда Ратников не вдавался в подробности – его наказали за дело. Три года спустя, он опять пытался ухватить «жар-птицу» за хвост, поступал уже на заочное отделение (на очное вышли года). На этот раз стрельба прошла успешно, и дивизион занял первое место в полку по итогам соц-соревнования. И вступительные экзамены он сдал… но не прошел по конкурсу «личных дел», придрались к задержанному на девять месяцев майорскому званию. И опять некоторые другие поступили, несмотря на такие же и даже худшие экзаменационные оценки и задержки в званиях. Никакого чуда – все они, или имели «лапы», или умели в нее «давать», или еще что-то, а конкурсный отбор в академию никогда не определялся набранными экзаменационными баллами.

После вторичного фиаско единственной, правда довольно тусклой, «путеводной звездой» для Ратникова стало получение последнего, возможного для командира дивизиона воинского звания – подполковник. Тяжело осознавать близкий конец карьеры офицеру, заряженному на гораздо большее, и не жалевшему на службе сил и здоровья. В последние годы он уже не лез в передовики, предпочтя более спокойный удел крепкого середняка. Тем не менее, стычки с начальством участились. Особенно Федор Петрович плохо «переваривал» молодых и удачливых «академиков». Они все ему виделись «блатными», выучившимися вместо него. В результате подполковника тоже перехаживал почти полтора года.

Машина сделала крутой поворот и затряслась на ухабах: свернули с шоссе на грунтовку, ведущую к дивизиону. Пырков сразу очнулся:

– О, родимую тропку ощущаю, скоро приедем.

Ратников не отреагировал. «Рытвины и ухабы» напомнили хоть и не о близком, но неотвратимом – где достать летом гравий и песок для ремонта этого 3-х километрового участка дороги закрепленного за дивизионом. Эту мысль он отогнал легко – до лета еще далеко – и «освободившееся место» тут же вновь заняло полковое совещание. Там, кроме приезда комкора, обсуждали еще ряд вопросов связанных с состоянием воинской дисциплины в подразделениях полка и борьбой с неуставными взаимоотношениями. Эта часть совещания напоминала экзекуцию. Когда речь заходила об очередном «ЧП» в каком-нибудь подразделении, вставали со своих мест соответствующие командир с замполитом и униженно выстаивали пока начальник политотдела полка «клеймил их позором». Подобные вставания именовались в офицерской среде метафорично: дёргать задом гвозди. На прошедшем совещании больше всех надергал «гвоздей» тридцатилетний командир дивизиона, пришедший в полк по протекции из штаба корпуса. Протекция, видимо, оказалась не очень сильная, ибо его костерили безжалостно, да и было за что. За те полгода, что он «рулил», в его дивизионе не прекращались самоволки и это еще полбеды. Неделю назад зам начальника политотдела, большой спец по осмотру солдатских задниц, за что получил прозвище «гинеколог»… Так вот «гинеколог» заставил в том дивизионе молодых солдат спустить трусы и обнаружил на ягодицах целой группы бойцов последнего призыва следы «отпуска баночного довольствия», то есть синяки от ударов бляхами ремней, которыми «старики» обычно так вот «прописывали» молодых.

Один раз пришлось подняться и Ратникову с Пырковым. В вину им поставили слабую воспитательную работу с молодыми офицерами, имея в виду конфликт, произошедший между старшим лейтенантом Малышевым и ефрейтором Гасымовым. Если бы наружу выплыла вся правда о той стычке, возможно, стоять бы им с замполитом на парткомиссии, а Малышев вполне и недавно полученной третьей звездочки мог бы лишиться. Тот конфликт, благодаря стараниям Пыркова, удалось притушить, замять, так что до полка дошли лишь слабые отзвуки, дескать, старлей отматерил и попутно дал ефрейтору небольшую затрещину. А на самом деле имело место настоящее рукоприкладство, да еще с оскорблениями на национальной почве. Ратников хоть и не был свидетелем, но легко представлял случившееся. Коренастый старший лейтенант с огромными кулаками, и вот один из этих кулаков-кувалд резко набрав скорость вступает в прямой контакт с неприятно лоснящейся наглой физиономией дивизионного каптера Гасымова. Неординарный случай застиг Ратникова врасплох, хотя он, в общем-то мог бы и предвидеть нечто подобное заранее. Ведь он знал, что Гасымов хам и наглец, а его родственники, которых он частенько упоминал как людей «умевших жить», по всей видимости крупные мошенники и спекулянты. Знал, что Гасымов любит похвастать необычным для советской действительности богатством своей семьи, и о том какая прекрасная, обеспеченная жизнь ожидает его после «дембеля». Знал Ратников и то, что Малышев, большую часть жизни проживший в Батайске под Ростовым, с трудом переваривает этнических кавказцев. Все это подполковник знал, но не предупредил этой стычки. Попытки поговорить со старшим лейтенантом после случившегося ни к чему не привели. Малышев угрюмо замкнулся и однообразно твердил: «Не выдержал, готов понести наказание». Но при этом никаких угрызений он явно не испытывал и виноватым себя не считал…

Тот инцидент произошел три недели назад, в начале октября. Совсем недавно прибывшие в дивизион молодые лейтенанты, выпускник военного училища Сушко и двухгодичник, выпускник Московского Энергетического Института Рябинин, обложившись схемами, сидели в ленинской комнате и занимались самоподготовкой. Они изучали устройство сложного радиотехнического узла из состава обслуживаемой ими техники. Вернее Рябинин помогал Сушко осилить схему. В войсках ПВО ни для кого не было секретом, что выпускники гражданских ВУЗов, не идя ни в какое сравнение со вчерашними курсантами военных училищ по общевойсковой подготовке, за редким исключением, значительно превосходили их в теории точных наук. Рябинин исключением не оказался, радиотехнические схемы «читал» как книги и быстро осваивал вверенную ему технику. Он в очередной раз доказывал, что МЭИ это фирма и на военной кафедре института офицеры-преподаватели, коим вместо войск посчастливилось туда попасть, честно отрабатывают московскую прописку.