Марина Болдова - Крест

«Размечтался, старый дурак. Еще бы минута и стал посмешищем. Мне показалось или она?… Показалось! Она ясно дала понять, зачем пришла. И ничего личного, как модно теперь говорить. А, оказывается, это очень больно!» – Крестовский повернулся к Ларисе.

– У тебя все? Извини, мне нужно работать, – он поставил пустой стакан, который схватил со стола за минуту до этого, на место.

– Спасибо, Евгений Миронович, что уделили мне время. Всего хорошего вам, – Лариса вежливо попрощалась. Он кивнул.

«Никогда больше! Чтобы я так унижалась! Да пошел он!..» – все эти мысли вертелись у нее в голове, пока она шла к выходу. Но по ее лицу ни о чем таком догадаться было невозможно. Лариса мастерски владела собой. Почти так же хорошо, как и сам Крестовский.

Галина уже, наверное, в сотый раз, набирала номер телефона Махотина. Страх, закравшийся в душу, поселился там надолго. Ей мерещились разные по тональности звуки, незнакомые в такой знакомой квартире. Треск отстающих от стен по старости обоев (давно пора бы поменять), воспринимался как взлом двери. Вода капала из крана как-то уж больно громко, с большей частотой, можно сказать, почти текла! Галина шла на кухню и заворачивала кран. Успокаиваясь на минуту, опять начинала прислушиваться. В своем собственном доме она больше не чувствовала себя защищенной. Мысленно обругав себя за то, что по беспечности не приделала дверную цепочку, (хотя, какой в ней толк!), Галина подперла дверь табуретом. «Если надо, они войдут. Уже раз вошли. И еще войдут», – она решила, что нужно все – таки позвонить свекрови. Правда, какая она ей свекровь, они с Сергеем и расписаны-то не были. Но Дарья Семеновна никогда не отказывалась от внучки, помогала, сидела с ней, маленькой, по мере надобности, давая Галине возможность подзаработать денег. Галина ходила по домам делать уколы. Устроиться на постоянную работу она не могла, на малышку, как она считала, оставалось слишком мало времени.

– Дарья Семеновна, здравствуйте. Это Галина. Как вы себя чувствуете? Нет-нет, ничего не случилось, – Галина старалась говорить спокойно, – Танюша все так же, не хуже, не лучше. А вы ко мне на днях не заходили? Нет? Ну, что вы, не беспокойтесь, просто соседке показалось, что она вас видела, – соврала она с ходу.

Трубка под ладонью вспотела. «Вот и отпал единственно возможный вариант. Больше я ключ никому не давала» – Галина неожиданно успокоилась.

– Лучше я буду считать, что засунула листок в другое место, – сказала она вслух сама себе, нажимая кнопку электрического чайника. Чай она могла пить в любое время суток.

Галина цедила из пиалы обжигающе горячий напиток и пыталась рассудить, кому мог понадобиться этот рисунок. Схема была бесполезной, если не знать, на каком кладбище находятся могилы. Имена были подписаны, но фамилий-то на листке не было, это она точно знает. Знает она и то, где это самое кладбище. Только толку-то от этого? Старушка рисовала его, все время что-то рассказывая. Галина записывала за ней, что успевала. Та то торопливо бормотала про родных, называя имена, путаясь в них, то повторяла одну и туже фразу по несколько раз. Тогда она и себе не могла объяснить, зачем это делает. Позже, уже после ее смерти, она бессонными ночами сидя возле кроватки дочери, пыталась хоть как-то систематизировать свои записи. А когда разобралась, неожиданно поняла, что информация связная. Все сходится. В разные дни рассказано, но одно и тоже. А, поняв, что ей в руки попало, испугалась. Соучастницей себя почувствовала. А когда деньги за молчание взяла и вовсе преступницей. Словно, это она поджог совершила. Тогда и в церковь ходить начала, все у Бога, прощение вымолить пыталась. Но расплата все равно пришла – дочь теперь умирает. А что делать со старой семейной тайной, Галина не думала никогда. Уж как судьба распорядится.

Суждено этому человеку узнать, кто он есть, кто его родители, он узнает. Метрику она сохранила. А что под крестом этим, который на карте обозначен, спрятано, старушка даже перед смертью не сказала. Может, и ценности какие! Галина вдруг задумалась. Ценности! Как она раньше об этом не подумала? Точно, тайник там под крестом. Что еще можно спрятать? Кто-то более догадливый, чем она, понял, что на рисунке. Но он же не знает, как открывать тайник. А она знает. Где рычажок спрятан, знает. Только вот кто он? К бабушке никто в последнее время не приходил. Никто, кроме сына и ее, Галины. Но тогда, тем более, нужно скорее звонить Борису. Галина набрал номер. «Слушаю», – ответил мужской голос.

– Борис, здравствуй. Это Галина Ветрова, медсестра. Узнал? Хорошо. Боря, мне нужно срочно с тобой встретиться. Сегодня. Это я прислала тебе записку в старом конверте. Я все объясню. Да, живу все там же, на Водников. Жду.

Она облегченно вздохнула. «Я отдам ему все. И все расскажу. Пусть делает, что хочет! В конце концов, мы не чужие». Роман с Махотиным был коротким и незначительным эпизодом в ее жизни. Они разбежались без обид и упреков, пообещав друг другу, что не будут «таить зла». Ну не сложилось! И не виделись двадцать лет. «Странно, но Борис совсем не удивился моему звонку», – подумала она, услышав трель дверного звонка, – «Быстро же он доехал, рядом был что ли?» Галина распахнула дверь. На площадке было почему-то темно.

– Не ждала меня после стольких лет? – мужчина резко втолкнул ее в глубь коридора. Галина, споткнулась о коврик и упала на спину. Она его узнала. Он почти не изменился. Только глубокие морщины на худом лице выдавали его возраст. Следующий удар полностью отключил ее сознание.

Махотин долго жал на кнопку звонка. «Во, блин! Обманула! Смылась, пока я ехал. Тогда зачем звала?» – он упорно продолжал звонить. Вдруг ему стало не по себе. Он хорошо помнил Галину. Насколько он ее успел узнать, она была фанатично обязательным человеком. Иногда до абсурда. Они познакомились в 1988 году, когда он пришел к ней договариваться об уколах для Ларисы. Лиза уехала в дом отдыха на море, у Махотина в последний момент появилась срочная работа, и он остался. Ему позвонила приходящая нянька, соседка с первого этажа и сообщила, что у Ларисы температура. Оказалось, воспаление легких. Галину ему посоветовала врач со скорой. Девочка на удивление быстро выздоровела, и так же быстро у Махотина с Галиной закрутился роман.

Она была несмелой любовницей. Ему нравилось ее дразнить, когда она заставляла его выключать свет. Она боялась при нем раздеться и все время шикала на него, когда он повышал голос. Ей казалось, что маленькая Лариса все слышит: и скрип пружин и его влажное сопение. А он, забавляясь, нарочно издавал громкие звуки. Дурак, конечно, был. Галина страшно переживала, несмело делала ему замечание, вроде того «нельзя быть таким безответственным». Он обнимал ее жарко, дышал громко в ухо, чтобы она ничего кроме его дыхания не слышала, заводил ее и наслаждался, когда она сама забывалась в горячечном бреду, выкрикивая что-то тоненько и постанывая. Ларку она тогда поставила на ноги в два счета, ухаживая за ней, как за родной дочерью. А потом они мирно расстались. Благодарные друг другу. Она – за кусочек бабьего счастья, он – за внесенное в его жизнь разнообразие.