Марина Болдова - Клетка

– Галь, ты дома?

– Да, она дома, – Никита, сын Галины, вышел из своей комнаты, на ходу жуя бутерброд, – Если вы, Егор Ваныч, рассчитывали, что вас здесь встретят, как родного и посадят в красный угол, то просчитались. У мамочки творческий запой, она с утра не отходит от компа. Похоже, новый романчик кропает. Хотите колбаски докторской?

– Давай, – вздохнул Беркутов. Соваться к Галине сейчас было бесполезно.

– Вы ей идейку с наследством подкинули?

– Скорее, она мне. И, как всегда, попала пальцем в небо. А ты что дома?

– Зачет сдал и ушел. Поеду к Маринке в институт съезжу.

– Что, нравится тебе ее подружка?

– Ничего от вас не скроешь, Егор Ваныч! – Никита вскинул руку в прощальном приветствии, и вскоре хлопнула входная дверь.

Вот так, женившись, он стал отцом двоих взрослых детей. Только отцом ли? Он, порой, терялся, когда Маринка, дочь Галины, чмокала его в щеку, обдавая запахом легких духов. То, что пережила эта девочка, делало его слабым перед ней. Он бесился от каждого звонка очередного ее ухажера, он готов уже был начать собирать на него досье, проверяя всех родственников до седьмого колена. Маринка и Галина смеялись, видя, как он нервно сжимает кулаки, пока она держит телефонную трубку около уха. И как облегченно вздыхает, когда она отключает телефон. Он видел, что мама и дочь старательно забыли, что произошло с Маринкой или не менее старательно делали вид, что забыли. А он боялся. Боялся за нее, которая продолжала смотреть на мир широко распахнутыми глазами. Он был уверен, что смеются они над ним, чтобы усыпить эти его страхи. Он внимательно присматривался к Никите, а, вдруг? Вдруг с ним опять не то. По этим «не то» он имел в виду наркоту. Так легко, как в Италии, Никита мог и не отделаться. Он считал, что Галина, как мать, просто ничего не заметит. А он, как кто? Как не чужой ей человек, заметит. То, что Галина просто верит своим детям, в голову ему не приходило.

– О! Егор! А я и не слышала, как ты пришел. Господи, как у меня спина затекла! Обними меня, Беркутов, покрепче, чтобы все косточки на место встали, – Галина прижалась к мужу, – Кстати, дозвонилась Карташову, завтра он будет в нашем районе, обещал зайти.

– Я сейчас к нему еду.

– Зачем?

– Наши Курлины на самом деле не просто Курлины, а с приставкой «фон».

– Из немецких баронов никак?

– Так точно. Приходил сегодня сын убитого Курлина Александр. Как раз от Карташова приехал. Тот его и просветил, кто он есть. И что родственница в Германии проживает. Вернее, проживала. Умерла недавно.

– Вот! Вот тебе и наследство. Но, кто мог об этом узнать у нас в городе?

– А Карташов. Больше некому.

– Ты его подозреваешь? Какой ему смысл убивать чужих наследников?

– Нет, конечно. Но, вот, что странно. Какие-то факты Карташов скрыл от Курлина – младшего. Я думаю, он не сказал ему о завещании этой родственницы. Это мое предположение. Вот я и хочу об этом поговорить с Карташовым. Если есть наследство, есть и заинтересованные в получении оного.

– Если наследник Курлин-старший, то его сын… но ты же говоришь, что он ничего не знает!

– Или делает вид, что не знает. И есть еще, на всякий случай, его мать.

– Остается выяснить, откуда они могли узнать о завещании.

– Если оно существует.

– Да, – Беркутов отложил ложку, вытер губы салфеткой и встал. Как-то незаметно, за разговорами, Галина разогрела ему суп, он быстро опустошил тарелку, начисто забыв о нарезанной докторской колбасе. В кармане куртки зазвонил мобильный. Его водитель, отобедавши дома, как и его начальник, уже подогнал машину к подъезду.

Она шла по улице и ругала себя. И Роговцева. И Зотова. Себя – за то, что идет к Зотову, Роговцева – за то, что напился, Зотова – просто так, за компанию. Хотя он виноват больше других. Виноват, что не любит. Надежда была уверена, что Зотов не мог не заметить, что она… За столько-то лет общения! Стоп! Но тогда получается, что и ее муж не мог не замечать ее нелюбви к нему. Но ей было уже все равно. Она вдруг почувствовала себя старой. И то, что впереди ничего нет. Пока они с Роговцевым терпели друг друга, растили дочь, замуж ее выдавали, срослись сами. В единое целое, не раздробишь, не порежешь. Больно. Но у каждого была еще одна жизнь, отдельная от той, общей. Роговцев жил где угодно, и, как она подозревала, с кем угодно, мотаясь по стране и этому чертовому Афгану, отнявшему у него здоровье и научившему его пить. Пить много хмельного, чтобы быть хмельным. А она жила без него в своих фантазиях. Придуманная жизнь с придуманным Зотовым.

Надежда перевела дух только у знакомого подъезда. Она, оказывается, почти бежала, задыхаясь от прихваченного легким морозцем воздуха. В горле запершило, то ли от начинающейся простуды, то ли от волнения. Нажимая на кнопку звонка, она смотрела на свою дрожащую руку и пыталась успокоиться.

– Привет! – Зотов, в спортивном костюме, но почему-то в ботинках, наклонился к ней, чтобы, как обычно, получить традиционный поцелуй в щеку.

– Ты почему в ботинках? – вместо ответного приветствия спросила она.

– А! Мусор выносил.

От этого простого действа, от его домашнего, небритого вида, от его какой-то незнакомой будничности, она чуть не расплакалась. Ей стало его одновременно и жалко и обидно за себя, за такую, ему чужую.

– Что Роговцев?

– Надь, спит он. Я же сказал. Не нужно было приходить, прости. Ну, проспится до завтра, домой придет. Он просто не хотел тебе на глаза показываться.

– Да, ладно! На самом деле, я пришла к тебе. Давай, Леша, поговорим один раз.

– Давай поговорим, – Зотов немного растерялся.

– Согрей чаю, что ли. Есть чай у тебя?

– Конечно, я сейчас, – Зотов повесил пальто Нади на вешалку и, быстро переобувшись в тапочки, пошел в сторону кухни.

– И что, нравиться тебе одному?

– Не жалуюсь, – Начало разговора его насторожило. «Вот только воспитывать меня не нужно, взрослый мальчик я уже», – подумал он.

– Ты бы хоть меня позвал, я бы вымыла тут все.

– Я и сам не без рук. Надь, ты, о чем сейчас? Или это так, предисловие?

– Роговцев теперь, если начал пить, не остановится. А у меня сил нет с ним бороться. Были, были, а теперь вот нет. И Лилька расстроится!

– Поговори с ней, может быть она сможет на него повлиять.

– У нее своя жизнь, Леша. Она ребенка ждет. Что я к ней со своими проблемами полезу.

– Я тебе могу чем-нибудь помочь?

– Можешь, Зотов. Только вот сейчас не говори, что ты ничего не замечал!

– Ты о чем?

– Я о тебе, Леша. О тебе и о себе.

Зотов совсем растерялся. Боясь до конца поверить в то, о чем подумал, он открыто посмотрел на Надежду.

– Надя, давай просто прекратим этот разговор.

– Ты жесток.

– Нет. Еще не поздно оставить все, как есть.