Алексей Слаповский - Хроника № 13 (сборник)

Кстати, в устной речи не употребляю слово «фильм». Говорю – «кино».

Слово «употребляю» тоже не употребляю.

«Мы приобрели холодильник». А если купить?

«Мы посетили выставку». А сходить?

Отвращает слово «трудиться» (в речи опять же). «Я тружусь». Котурны. Предпочитаю работать.

Еще весело: «Слежу за вашим творчеством». Ну-ну, следите. Наружка такая.

Короче, люблю простые слова.

Позвоню, сходим в кино, может, оно понравится нам, а мы друг другу, и займемся…

Но вот тут-то как сказать?!!!!

Я ехал в поезде с человеком, который живет с недавних пор в Германии. Он на социальном пособии (немцы платят ему за еврейскую маму; к ней, заболевшей, он и направлялся), он не знает современной русской литературы, музыки и кино, но знает, что они про грязь, безнравственность и секс, поэтому не читает, не слушает, не смотрит. У себя дома (в Германии) наслаждается добрыми старыми советскими фильмами, читает Распутина, Бондарева, Алексина, Виля Липатова… Булгакова полагает не по чину превознесенным, а сцены с Иешуа мерзопакостными… Было полное ощущение, что это типичный советский полуинтеллигентный старик, оставшийся навсегда в прошлом. Только моложавый. Выяснилось: ему 52 года.

«Сейчас расскажу свою жизнь, а вы потом роман напишете».

«Вы из жизни берете или придумываете?»

«Да, я о вас много слышал. А что вы написали?»

«Хорошо вам: на работу ходить не надо!»

«А сколько за книгу платят?»

«Я тоже когда-то чего-то карябал. Потом бросил эти глупости».

«Вы писатель? Здорово. С Акуниным, наверно, знакомы?»

«У меня брат в Тамбове живет двоюродный – тоже писатель».

«Вам это для денег или для славы?»

«Я вам сейчас свои стихи почитаю».

«Видел, твоя книга в магазине появилась. Не купил, думаю: сам подарит. Что, нету? Почему?»

«Писатель? Ясно. А работаете где?»

И т. п.

Русское мужество: когда что-то болит, терпеть – авось само пройдет. Жить с нелюбимым человеком и терпеть: авось все наладится, изменится, авось он (она) поймет, почувствует, догадается. Хаять начальство и власть и терпеть: против лома нет приема, как бы хуже не вышло, высунешься – по шляпку вобьют. Видеть, как рядом человека унижают, мытарят, душу из него вынимают, и терпеть – все равно другие не поддержат, а тебе достанется. Зато страшно нетерпеливы в мелочах: орать, когда на почте окошко закрыто, влезть первым в очередь из двух человек, пихаться в вагон, пусть даже пустой, электрички или метро – привычная картинка.

Русское мужество: терпеть и ничего не делать.

«Падающего толкни!» – еще совсем недавно эти слова Ницше вызывали оторопь, хотя толкователи и объясняли, что он буквально так не говорил, а имел в виду необходимость избавляться от балласта, гнили и мертвечины во имя прогресса. Не учи летать рожденного ползать.

Как бы то ни было, мысль многим понравилась.

Потом настал новый этап, появилась новая тенденция: падающего толкни и успей при этом сорвать с него последнюю рубаху и продать. Безотходное производство подлости.

Но и это уже вчерашний день. Сейчас в тренде: падающего толкни, сними это на камеру, сделай фильм и прославься.

Что там при этом с упавшим? А кого это волнует?

Скука.

Это одно из главных настроений времени. Есть писатель, который его лучше всех отразил, поэтому и популярен. Ему скучно писать на одном языке (и надо этот язык еще иметь), поэтому он пародирует чужие языки и стили. Модные темы мелькают – наскучивают. Наскучивают образы, герои – придумываются другие. Много пустотелого текста, но скучно сокращать.

А тому, кто сядет на эту самоходную телегу с желудочно-кишечным моторчиком, и ехать скучно, и соскочить скучно, и все на свете скучно, но затягивает, затягивает… Задремлешь, свалишься носом в канаву, извачкаешься в живой траве и грязи, лежишь, смотришь в небо – и рад. И уже в телегу не хочется.

Скучно.

Типовой проект одноразового романа

Фотограф и художник Джед особым образом снимает и обрабатывает карты компании «Мишлен». Карты нравятся потребителю больше, чем территории, снимки карт – больше, чем карты. Это становится проектом. Успех. Выставки. Лямур с русской красавицей. Потом все кончается. Новая идея: изобразить представителей разных профессий. И безвестных, и именитых. Выставки. Успех. Кульминация проекта – портрет Уэльбека. Тупик. Автор Уэльбек убивает персонажа Уэльбека, расчленение трупа становится инсталляцией. Предвестием очередного типового проекта. Кстати, отец Джеда, умерший от типового рака, был проектировщик типовых зданий.

Роман напоминает увлекательную компьютерную игру, пройдя все уровни которой, оцениваешь мастерство программиста, но второй раз играть никогда не будешь.

Типовой проект одноразового романа. Тупик.

Кто разжигал костер, знает: надо сначала бросать по веточке, по лучинке, по чуть-чуть. Если же, едва огонь вспыхнет, навалить хвороста, огонь задохнется и погаснет.

Многие дискуссии в сети (включая и ФБ) это напоминают. Появляется чей-то огонек, на него сбегаются желающие погреться или показать свое искусство розжига, летят сучья и коряги, и доски, и целые бревна. В результате иногда вырастает куча до самого неба – а огня давно уже нет.

Я к тому, что замечаю: перестаю читать многостраничные интернет-диспуты и подумываю о том, что самому надо начинать разговор либо когда очень невмоготу, либо – веселый, для отдыха, как семечки на завалинке пощелкать.

Ясно, что для всего есть свой сценарий. И ты тоже его пишешь – жизнью, словами, выдуманными персонажами. Бог (или некий Казус) создал людей, и они тут же принялись всячески экспериментировать над собой. Так и твои персонажи начинают своевольничать, и уже им кажется, что они живут сами по себе. Но тут являешься ты, а к другим – другой автор, и пошла сортировка – под поезд, под машину, на больничную койку. И никто не возмущается – так надо, такова художественная логика! А на Бога почему-то обижаемся, крича, подобно Иову: за что, почему? За то. Так надо. Художественная логика.

Пока еще возможны варианты. Но в рамках сценария.

(продолжение)

Многие страшные события в мире, в жизни человека не вмещаются в разум. Внезапные болезни, наводнения, крушения. Они кажутся произволом природы, Бога, Случая – кто во что верит. Я верю в художественную логику. Она тоже не чужда морали, но законы непостижимой гармонии важнее. И бесполезно говорить: «Это неправильно, так нельзя!». Откуда-то сверху или из глубин послышится ответ Демиурга-авангардиста: «Я так вижу!». В частности, Он увидел, что в этом тексте не должно быть ста слов. И я подчинился.