Владимир Козлов - Свобода

– Здравствуйте, – говорит Ждан. – Мы – к господину Терентьеву.

Мент берет блокнот, смотрит на написанный от руки список.

– Жданович? Сергей Александрович?

Ждан кивает.

– А это – со мной, мой помощник.

– Нет, – говорит мент. – Положено одному.

– Как – одному?

– Я действую по инструкции. Что мне сказано – то я делаю…

– Ладно, Андрюша, подожди в машине.

Рейв проходит в заброшенном ангаре в промзоне на севере Москвы. Под ногами валяются ржавые болты, гайки, куски проволоки. Взятые в аренду прожекторы освещают половину ангара: «сцену» и «танцпол». Над сценой, собранной за пару часов, висит баннер «Партия саморазвития личности»: красные буквы на зеленом фоне. Перед началом Ждан вышел на сцену, сказал несколько фраз в микрофон – про саморазвитие личности, про то, что молодежь не должна быть равнодушной и апатичной, что можно жить и без политики, но политика найдет тебя сама – в той или иной форме. Три-четыре сотни невнимательно слушавших рейверов жидко похлопали. Ждан сошел со сцены и уехал.

Я остался: со мной была Аня. Она принесла бутылку коньяка. На входе никого не обыскивали, и фейс-контроль был номинальным. Мы выпили коньяк прямо на танцполе, передавая бутылку друг другу и дрыгаясь под музыку в толпе парней и девчонок, пахнущих табаком, алкоголем, потом, травой и парфюмами.

Диджей с бритой головой и подведенными глазами, в шортах и майке с надписью «das tier in mir» возится с вертушками. Моргает цветомузыка. Парни и девчонки танцуют. Им насрать на ПСЛ и на политику вообще.

Аня привстает на цыпочки, шепчет мне в ухо:

– Давай выйдем на воздух.

Я киваю. Мы продираемся сквозь толпу.

В темной части ангара звякают бутылки, мелькают шприцы. На полу, подстелив какую-то рвань, трахается пара. Парни-охранники курят траву с Иваном, одним из промоутеров.

– Твой босс забрал кассу, – говорит мне Иван. – Сказал, если кто-то еще придет, это его не касается.

Я киваю.

– Мы пойдем погулять, может, еще вернемся.

– О\'кей.

За ангаром начинается бетонный забор. Мы идем вдоль него.

– У нас рядом с домом была точно такая промзона, – говорит Аня. – Я там в детстве все время пропадала. Играли в войну – и пацаны, и девчонки… Я вообще была уличным ребенком… – Она улыбается. – А ты?

– А я скорей наоборот… Нет, у меня тоже был шанс стать уличным. В третьем классе, осенью, папа надолго попал в больницу – с инфарктом, и мама почти каждый вечер его навещала… Меня, естественно, никто не контролировал, у Наташи свои дела были… И я вечерами стал гулять с пацанами из параллельного класса. Мы воровали в магазине батоны, катались на лифте в девятиэтажке – это был единственный дом с лифтом во всем районе… Я тогда не понимал, что они, может, действительно были полуголодные, потому что из неблагополучных семей, и батон этот из магазина для них что-то значил, а для меня – так, прикол…

– Мы тоже воровали в гастрономах. Только не батоны, а сладкие творожные сырки…

– …А мои приключения закончились, когда нас поставили на учет в милиции…

– Ничего себе…

– Ну да… Мы разбили стекла в гусеничном тракторе на углу поля. А мимо по дороге ехали менты на своем «козле», и они нас заметили… Вот и конец истории. Меня потом до Нового года гулять не отпускали…

Бетонный забор заканчивается, впереди видны однотипные девятиэтажки спального района. Небо над ними начинает светлеть.

За окном летает пух, прилипает к стеклу. Над домами и свежей зеленью – серое небо. Собирается дождь. За стеной Ждан разговаривает с ментом-подполковником. Я могу разобрать отдельные фразы мента:

– …Незаконная предпринимательская деятельность… шарлатанство… связь с криминалом… уголовное дело…

Я встаю, выхожу из кабинета. Гена сидит за столом с газетой сканвордов.

– Ты знаешь его? – спрашиваю я, кивая на дверь кабинета Ждана.

– Да, из Курска товарищ. В начале девяностых чуть из органов не вылетел – занимался рэкетом в Польше…

– Мент – рэкетом?

– Ну да. Их там целая банда была – наберут дежурств, потом – неделю отгулов, и поехали в Польшу. А однажды что-то не поделили с другими рэкетирами: передел сфер влияния, как сейчас говорят. Началась перестрелка. Кого-то убили, этого ранили. Полиция повязала, передала России… Не знаю, как он отмазался. Сейчас вот уже какой-то начальник… Ясно, зачем он приехал, но шеф пошлет его подальше…

Я возвращаюсь в кабинет, сажусь к компьютеру, обновляю страницу почты «hotmail». Новых писем нет.

Хлопает дверь кабинета Ждана, потом входная. Я поворачиваюсь к окну. Подполковник быстрым шагом идет прочь от офиса, на ходу прикуривая зажигалкой. Он не садится ни в одну из припаркованных машин, топает в сторону метро.

– Ну, за наше поколение, – говорит Влад.

Мы чокаемся бокалами пива, делаем по глотку.

– А вообще, мы – поколение, которое как бы между… – Влад задумчиво смотрит на свой бокал.

Мы сидим в том же самом кафе, что и три месяца назад. Контингент практически не изменился: все те же богемные и криминальные типы.

– Что значит – между?

– Например, между одной реальностью и другой… Нас, как написал один хороший писатель, готовили к жизни в одной реальности, а жить приходится совершенно в другой. Плюс, мы опоздали на несколько лет, чтобы попасть в правильную струю. Рок-музыканты – они все старше лет на десять, ну или почти. Олигархи – тоже…

– А Марушевич, например – он же нашего года?

– Это – исключение, которое подтверждает правило. Те, кто младше нас, они уже другие, потому-то формируются в новой реальности, и в ней же они будут жить. Я не знаю, кем они будут. Точно, не рок-музыкантами, это – вчерашний день. Олигархами – может быть, но какими-то другими. Потому что нынешние вылезли на советском госимуществе: сумели его удачно присвоить и им распорядиться… А мы уже никем не будем, мы так и останемся между…

– В каком-то ты мрачном настроении сегодня…

– Да нет, в нормальном… – Влад делает долгий глоток. – Я говорю про реальные вещи, очень реальные… – Он ставит на стол пустой бокал. – Но на них не надо заморачиваться. Кстати, есть предложение: давай съездим в одно место. Допивай свое пиво – и вперед…

В центре тесного клуба с низким потолком – что-то вроде подиума, как на показах моделей, только с несколькими шестами. На нем танцуют два десятка девушек, снявших с себя все выше пояса, кроме лифчиков. Одна, взявшись за шест, изображает стриптизершу, но снимать с себя оставшиеся шмотки, похоже, не собирается. Кроме них, в клуб набились сотни две девушек и парней. Одни дрыгаются на крохотном танцполе в углу, другие пьют пиво или водку из пластмассовых стаканов.