Юрий Горюнов - Наедине с собой (сборник)

– Я видел, как падают люди, – ответил Легионер.

– Наверное, это вас не ужасало. Вы же привыкли убивать за деньги.

– А вам больше нравиться, когда убивают просто так?

– Мне вообще не нравиться когда убивают. Мне нравиться дарить людям радость.

– Дарить!?

– Считайте, как хотите, – сказала она безразличным тоном, повернувшись лицом.

– Вам это покажется странным, – ответил Легионер, – но мне тоже не нравиться, когда убивают, но я не верю в человеческую доброту, как иногда ее преподносят. Все зависит от обстоятельств, в какие поставлен человек.

– Не передергивайте словесный затвор, – заметил Бизнесмен. – Да, так устроен человек, что в мире постоянно идут войны, но война в защиту своей земли, своей страны – благородная война. А вы приходите на чужую землю, ради чьих-то интересов.

– Не всегда, – возразил Легионер. – Иногда мы приходим именно для защиты. А так согласен. Но природа войн заложена в человеке, я не говорю о войнах ради источников сырья, земель, в общем, ради экономических интересов. Природа войн глубже – это самоутверждение человека. Все началось еще тогда, когда он жил в пещере, уже тогда у него возникло желание расширить свое влияние, поднять свою значимость – вот что лежит в основе.

– Поднять значимость, можно и не устраивая войн.

– Ну да, прийти и попросить, чтобы все слушались, поднимая свою значимость словесно, – улыбнулся Легионер. – Вы отдадите свой бизнес, если вас попросят поделиться?

– А вы не задумывались, что я постоянно рискую? Я работал почти без выходных. Большинство людей работает по найму. В этом есть своя прелесть, своя стабильность и не надо беспокоиться, не надо бороться за жизнь. Но кто хочет утвердиться в этой жизни – рискует. А другим просто не хватает смелости. А ваши рассуждения – это философия, не имеющая реальности.

– Когда знаешь, что можешь быть убит в любое время, поневоле становишься философом. Чувствуешь скоротечность жизни, и когда вечно балансируешь между жизнью и смертью, острее чувствуешь, что такое жизнь.

– Если вы так чувствительны, то почему не задумывались, когда отнимали жизнь у других, или для них другие стандарты?

– Нет никаких стандартов, нет никаких правил поведения и этики. Правило одно – выжить. Жестоко, но так есть.

– И вас не мучает совесть, если она у вас есть? – спросил Монах.

– Не знаю, не проверял, есть она у меня или нет. Но если вы такой правильный и несете доброе, вечное, как служитель культа, то откуда берутся такие, как я? Это ваша недоработка. Я уже говорил, мне не нравиться убивать, хоть и приходится, и не путайте меня с киллером. Он точно знает, за кем ведет охоту, я а нет, для меня есть просто противник. А если вернуться к совести, так ли она чиста у всех здесь сидящих? Не смешите, нет в мире ни одного человека с чистой совестью. У каждого свой скелет в шкафу. Я делал свою работу, как и все вы.

– Страшная у вас работа – убивать других, – сказала Врач.

– Страшная, – согласился Легионер, – но когда убивают человека, по решению властей, суда инквизиции, то они такие же наемники, вынося решения.

– Они выполняют решение власти, чтобы защитить народ от изуверов.

– Да вы что? Верите в это? Я не говорю о тех садистах, которых и людьми назвать нельзя, я говорю о тех, кто думает иначе, не так как ему велят думать. Он виноват в своем инакомыслии. Народ здесь ни при чем. Не надо им прикрываться, это защита интересов отдельных лиц. Я военный, а не палач. Эмоции, чувства надо глушить; на войне не выживают чувствительные люди.

– Вы циник, – заявил Бизнесмен.

– Я реалист. Я зарабатывал себе на жизнь. А вы что лучше меня? Вы владельцы бизнеса? Что для вас люди – инструмент зарабатывания денег. Стоит измениться ситуации на рынке, как вам становятся не нужными тысячи человек. Вы не нажимаете сами курок, как я, но выбрасывая людей на улицу, оставляя их без средств к существованию, вы порождаете убийц, насильников, а иных толкаете на самоубийство. Вы их к этому подтолкнули, оставив руки чистыми. А как результат – полицейский террор или военный. Вот тогда вы и зовете нас, защищать свою власть. И платите не плохие деньги, а иначе, кто за вас заступиться.

– Я не благотворительное общество!

– Да это раньше была благотворительность, а сейчас у вас ничего не выпросишь на благое дело. Есть еще отдельные люди, которые помогают кому плохо, но их мало в вашем сообществе и они себя не афишируют, не хвалятся. Добрые дела надо делать спокойно в согласии с совестью. Наемник… – он вдруг обратился к Врачу. – А аборты? Это тоже убийство, но врачами, так что оставьте свои разговоры о морали, все мы в этом мире наемники и аморальны.

– Как земля носит подобных вам, – отреагировала Врач.

– Она не носит, – улыбнулся ей Легионер. – Мы по ней ходим, а когда носят, это уже финал, как заметил Монах.

– Давайте перестанем, не очень приятный разговор, – предложила Застенчивая.

– Не беспокойтесь, это просто обсуждение разных взглядов на жизнь. У нас словесная дуэль. Один взгляд – прагматизм, когда смотришь на мир и видишь его таким, какой он есть: жесткий, но и добрый, а можно смотреть и все осуждать, ничего не меняя.

– А что вы чувствуете, когда нажимаете на курок? – спросила Проститутка.

– Только сталь металла, без эмоций. Пусть это звучит цинично, но возможно моя пуля поставила точку в затянувшемся споре и остановила большое кровопролитие. Кровь одного человека изменила мир. Я говорю об Иисусе. Хотя мир с тех пор не стал добрее.

– Его жертва не была напрасной. Он заставил задуматься о том, кто мы и куда идем, – ответил за всех Монах.

– Задумались? – усмехнулся Легионер. – И что? Я тоже задумывался, когда надо было выживать: есть, пить, одеваться или умирать. Я выбрал первое, потому и стал Легионером, ничего другого мне общество не предложило.

– А вы ему?

– А я ему свои возможности и желание работать.

– Наемником?

– В данном случае наемником, – согласился он. – А кто в этом мире не наемник, снова спрошу я? Вот вы? – обратился он к Настройщику, который сидел, стараясь не вмешиваться в разговор. – Вас нанимают, чтобы вы настраивали инструменты, и они красиво, правильно звучали. А что на них играют, вы задумывались? Могут играть так, чтобы задеть душу до слез, чтобы музыка вела, толкала делать доброе, вечное, а можно играть военные марши, увлекая солдат в бой. А в бой идут не с пустыми ружьями. Вы не знаете, как поведет себя человек, что играет, как и тот, кто слушает.

– Музыку пишут композиторы.

– Это верно, но на расстроенном инструменте музыка бьет по нервам. Так что музыка может и вдохновлять и убивать. А вы? – повернул он голову к Врачу. – Кажется, что вы делаете благородное дело, а всегда ли это надо? Вас нанимают спасать жизнь. А кому? Может тому, кто никчемный человек, который мешает жить другим, своим мерзким характером, своими поступками. А если он убийца? Вы же спасаете его, чтобы он предстал перед судом, но до этого отнял чужую жизнь. Так стоит ли его спасать? Но вас наняли, а каковы последствия уже не ваше дело. Вы сделали свое дело и отошли.