Рута Юрис - Коммуналка (сборник)

Мне хотелось побыть наедине с ними … Поговорить…

Размешивая краску в банке, я разговаривала сама с собой, и могло показаться со стороны, что я говорю сама с собой. Но нет, это я говорила с ними.

– Папочка, милый, спасибо, что научил дочку свою всяким премудростям…

Простригая траву в ограде, я говорила и говорила…Наверное, напоминая со стороны тихопомешанную.

– Ну, вот, мои милые, теперь порядок у вас, памятники видно… дайте-ка я их протру…

Намочив тряпку, я старательно протерла все три памятника. Ива из-за соседнего забора качнулась от слабого дуновения теплого ветерка, словно погладила меня своими ветками…

Я поставила в банки с водой три букета, закрепила их на каждой могилке. Вот, мои милые, это чтоб у вас красиво было… Посыпала пшена. Как вылетит птичкой душа, чтоб могла сесть и поклевать…

Сноровисто работая круглой кистью, я управилась с покраской почти за два часа. Ходко!

Присела на перевернутое ведро…

Мамочка, а сынок-то мой младший поступил в институт! А внучка моя такая красавица. А уж кокетка!

Мамочка, милая…

Я прислонилась спиной к соседней ограде и закрыла глаза. Устала…

Не знаю, наверное, задремала или так разморило меня на июльском солнышке. Да и цветы и травы от жары так благоухают, перемешав свои ароматы, что клонит в сон…

…Вот я вхожу в калитку, я приехала с работы. На электричке. Нет еще никакой машины.

Старший мой сын бежит ко мне и кричит: «Мама, мама, Базилива сидит в дусявой!»

Что в переводе означает – бродячий кот Базилио был пойман и посажен в душевую за воровство.

– Ах, ты моя лапушка, – целую я сына, – пойдем скорее посмотрим!

Моему старшему еще только три. Еще целых семь лет до появления младшего.

Но я уже чувствую его, где-то совсем рядом, у моего виска, полупрозрачным Ангелочком, вьется его светлая душа…

Я только чувствую.

Но еще ничего не знаю…

Вот и мама с бабушкой, накрывающие к вечернему чаю стол под яблоней в саду… Папа идет с удочками с пруда… Кошка прыгает у его ног, стараясь заглянуть в ведерко, сделанное из большой консервной банки…

Лето…Счастье и спокойствие…

Еще здорова и жива мама…

Еще мне только 26…

Еще не было никакой Олимпиады-80. До нее еще целый год! Как здорово и интересно…

– Ира, Ира! – кричит мне мама, – давай бери Андрюшку, пора чай пить…Ира-а!

Мамин голос…Вспомнила!!!

Я вздрогнула и открыла глаза… На кусте дикого шиповника гудел шмель…

Солнце также беспощадно прожаривало землю.

Мамин голос прозвучал и опять исчез.

Так, теперь мне осталось только покрасить из баллончика золотой краской шишечки на ограде…

Где-то за лесом ворчит гром, насмехаясь над предсказаниями телепрогноза.

Надо собираться. Я укладываю в пластиковой пакет все использованные банки-кисти-перчатки, чтобы выбросить их в мусорный контейнер, стоящий у ворот, встряхиваю юбку, отцепляя налипшие репья…

Гром ворчит все ближе… Поднялся ветерок, и запахло дождем.

Той же тропинкой я возвращаюсь к машине. Жадно пью нагретую почти до кипячения минералку… На слегка обгоревшие мои плечи падают первые капли дождя… Их все больше и больше…

Я прыгаю в машину, и с неба обрушивается ливень!

Такой же ливень был, когда мы хоронили тебя, мамочка…

Уже все провожающие расселись по автобусам.

Только мы вчетвером стояли под зонтиками.

Под одним – совершенно потерявшийся в жизни папа, прижимающий к себе мало что понимающего 10-летнего Андрюшку…

Под другим – я с мужем.

Долго стояли…

Дома нас ждал четырехмесячный кроха Павел.

Ему в этом году исполнилось двадцать пять лет…

18.07.1986 – 10.07.2011

Наталья проснулась утром и не узнала своей квартиры. Было так светло, что она испугалась, что проспала. Будильник показывал семь, как обычно. Она не поверила, сняла со стены телефонную трубку, набрала 100.

«Семь часов, две минуты, пять секунд», – сказал противный голос и стал агитировать на покупку очередного телефонного справочника. А вот интересно, если покупать каждый раз такой справочник, ведь в квартиру не войдешь, будешь спотыкаться и чихать от пыли!

Она потянулась сладко в пене кружев своей уютной постели, по-кошачьи даже мяукнула и встала.

А за окном!

За ночь выпал снег, мягкий, пушистый. Клумба под окном, круглая, словно вазочка, где вчера еще алели, синели, желтели и проч. всякие там незабудки стала похожа на креманку с фруктовым салатом. Даже под ложечкой засосало.

Женщина нацепила шлепанцы и, запахивая на ходу халатик, пошла на кухню. В холодильнике сиротливо стоял кефир и пачка Вискаса для любимой кошечки. Она не расстроилась, потому что сегодня должна быть получка, и, по слухам, приличная премия.

На полочке для лекарств приютились припасенные к предстоящей зиме всякие шипучие колдраксы, аспирины и витамины. Наталья привыкла все покупать впрок. Когда живешь одна, не дай Бог прихватит какая-нибудь «инфлюэнца». Жизнь пошла такая, что надеяться не на кого. У подружек свои заботы, уже даже внуки. Мамы с папой уже нет, а сестер и братьев у нее и не было никогда.

И сынок уехал искать счастья в Америку. Что-то давно письма нет и денежного перевода.

Только одна подаренная перед отъездом яркая глянцевая книжка «Энциклопедия для молодых сурков», что-то там из мультфильмов, чтоб не грустила.

Вот и вся жизнь. Вечером видюшник, банка пива и какой-нибудь очередной глянцевый журнал вместо снотворного.

Намечался тут, правда, один кандидат в любовники. У зубного в очереди познакомились. Импозантный такой с чуть поседевшими висками, но прическа у него была – волосок к волоску. Новоявленный кавалер хоть и выдрал два зуба, но храбрился, ножкой шаркал, пригласил в театр и Наталью до дома довез. Ножкой шаркал и пригласил в театр. Спектакль спектаклем, но какой же театр без буфета. А там… Жюльенчик с шампиньонами. И шампанское в фужерах. Розовое. Взбитые сливки, посыпанные тертым шоколадом. Все по первому классу.

Кавалер как-то ловко оттеснил Наталью от ароматного прилавка, а когда повернулся, в руках у него были два коржика с маком на одноразовой пластиковой тарелочке и бутылочка фанты 0,33 с двумя надетыми на горлышко такими же пластиковыми стаканчиками.

Глаза у женщины потухли, и всю арию Кончака ей икалось этими коржиками. Чего-чего, а жлобства она в мужиках не терпела. Ездит на такой крутой тачке, а угощает коржиками. Он вдруг показался ей каким-то мелким и помятым. Словно его носили на руках и много раз роняли, а, подняв, забывали отряхнуть. С этим каши не сваришь. Ну, да Бог с ним, со жлобом этим.