Юрий Чудинов - Порядок вещей

И еще я понял, что нейрохирург мне явно что-то недоговаривает…»

Я больше не мог читать, и, прыгая с бревна на бревно через просветы чистой воды, добрался до берега, а потом по берегу, мимо трех сидевших на песке мужиков, которые пили мутный «белый портвейн» и громко разговаривали, в общежитие.

Вернувшись в общежитие, я положил папку с бумагами в сумку. Следом за мной в комнату вошел Николай, чтобы поднять с моей постели Костю.

– Эй, Коста, вставай. Ты извини, Витя, я положил его на твою кровать.

– Не вопрос.

– Коста, вставай. Тебе говорят?

– Не хочу.

– Вставай, человеку спать надо.

– Ну тебя, уйди… – захныкал Костя.

– Давай-давай, подъем.

– Прогоняете, да?

Костя нехотя поднялся с постели и настойчиво подталкиваемый Колей, босиком поплелся к двери. Я перевернул простыню, потому что сверху она стала грязной, как портянка.

– Ты что, спать будешь? – спросил Серега, рыжий, с которым я познакомился недавно. (С самого начала он очень серьезно наблюдал за моими приготовлениями).

– Да нет, прилягу только. А что?

– Дай нож.

– На складе оставил.

– Вовка, дай нож.

Ильич открыл глаза, махнул рукой в сторону стоящего на стуле рюкзака.

– Где?

– В кармашке.

Рыжий достал из кармашка рюкзака перочинный нож, и распечатал банку кильки, законсервированной в томатном соусе.

– Ничего не ел, – пояснил он, поддевая рыбку на кончик ножа.

– Где это тебя так разукрасили? – спросил я, разглядывая синяки и ссадины на его побитом, состарившемся сразу лет на десять лице.

– В «ментовке». Только что выпустили. Час назад.

– Чего так?

– А ну их…

Вернулся Костя.

– Где мои сапоги? – спросил он, заглядывая под кровати.

– У Ольги оставил, – буркнул, не открывая глаз, Саня, рабочий-геолог лет пятидесяти.

– Я их матом обложил.

– Это как?

Открыл глаза Колька Доронин, увидел рыжего и удивился:

– А ты как здесь оказался?! Чего-то ты пополнел, а?

Ильич затрясся всем телом:

– Страшный лейтенант!

– Кто это тебя?

– Милиция.

– Поручик Голицын, подайте патроны, – пропел Доронин.

– Корнет Оболенский, налейте вина! – подхватил, продолжая заглядывать под кровати, Костя.

– У нас выпить есть? – спросил Доронин.

– Нет, – сказал Ильич.

– Коста, сходи к бабам – у них наверно есть.

– Не могу. Где мои сапоги?..

– У баб оставил, – повторил Кирьяныч.

– Нет, я их матом обложил… Так! Давайте проанализируем ситуацию. Я спал здесь. Так? А сапог нет. Где они?

– У баб оставил, бежал от них босиком, – открыл глаза Кирьяныч Саня и посмотрел на Костю.

– Нет, вы только подумайте! – возмутился вдруг Костя. – Они мне говорят, пошел в п… Нет, не так – … отсюда. Прямо так и говорят. Представляете? Я говорю, вы нехорошие девочки…

– Девы, – поправил Доронин.

– Да, девы. Так и говорю, нехорошие девы, испорченные, палаточные суки…

– Редиски, – добавил Ильич.

– Да… Где мои сапоги!

Костя шлепал босыми ногами по плевкам и окуркам, заглядывал под одни и те же кровати. Сапог там, естественно, не было. Тогда он тряхнул за плечо своего друга, Серегу:

– Эй, ты, бородатый, проснись! Слышь! Серега! Вставай! Нам пора ехать! П…! Вставай!

– Пошел, – перевернулся на другой бок Сергей.

– Серега! – не унимался Костя. – Слышишь? Вставай! Хуже будет!

– Пошел! Не мешай. Я спать хочу.

Костя в сердцах махнул рукой, распахнул дверь и выбежал в коридор.

– Я тебя не сразу узнал, – вернулся к рыжему Доронин. – Ты точно поправился.

– У тебя друзья в милиции? – спросил Ильич.

– Они тебя замучат, – сказал Саня.

– Пусть себе, – согласился рыжий.

Правая щека у него распухла. Под глазом чернел крупный, с кровоподтеком синяк. Красными полосами алели рваные царапины на шее. Но, глядя на него, не смеяться было невозможно. Вьющиеся волосы Сергея рыжими космами торчали из-под когда-то белой фуражки. Глазки, голубые, маленькие, на большом, розоватом лице походили на двух убегающих, синих мышат. Сидел он, сгорбившись, на постели, жевал неспешно свой хлеб, а все, кто не спал, разглядывали его и смеялись.

– Выпить надо, – тряхнул головой Доронин.

– Так сходи, – пихнул его локтем в бок Ильич.

– А почему я?

– А кто же?

Кирьяныч встал, открыл дверь и вышел. Вошел Костя. Уже в сапогах. Вновь накинулся на своего товарища:

– Мою сумку увезли! Эй, ты! Серега! Мою сумку увезли! Идиот! Вставай! Поедешь ты или нет?!

– Поеду, – последовал равнодушный ответ.

– Так поехали! Вставай!

Костя тряхнул за плечо одного из спящих и закричал ему на ухо:

– Пунтик, скажи ему! У меня сумку украли!

– У него сумку украли! – заорал с закрытыми глазами Пунтик.

– У меня сумку украли!

– У него сумку украли!

– Вставай!

– Вставай!

– Ехать надо!

– Ехать надо!

Тот, кого звали Пунтик, перевернулся на живот и затих. Костя ударил себя кулаками по коленкам и выбежал из комнаты. Тотчас вернулся, с переносным магнитофоном в руках. Поставил магнитофон на тумбочку и включил на полную мощность. Пространство комнаты заполнилось голосом Пола Мак-Картни.

– Бенд оф зы раунд! – орал, подпевая сэру Полу, Костя. – Бенд оф зы раунд!

– Этот ты купил вчера? – спросил Ильич.

– Да.

– За сколько?

– Не помню.

– «Sony»?

– Вроде того…

Ильич поманил Костю пальцем и громко зашипел ему на ухо:

– Надо вина достать!

– Где?

В дверях появился Саня. Ильич заговорщически кивнул в его сторону, и Костя вразвалку подошел к Сане:

– Кирьяныч, давай за вином пойдем, а?

– Это кто тебе посоветовал, этот? С ним и иди.

Затем все ушли. Магнитофон гремел по-прежнему. В сочетании с обстановкой комнаты голос Мак-Картни звучал неубедительно, и я перенесся мысленно туда, где музыка эта имела больше смысла. Расслабился. Прикрыл глаза, надеясь уснуть.

Звонит телефон. Виталий подходит к столу, снимает трубку.

– Подождите, какой номер вы набрали?.. Это ошибка. Наберите еще раз.

Кладет трубку на место.

Слышен звук отворяющейся двери. Виталий оборачивается. Аня стоит на пороге комнаты, чуточку изогнувшись, прислонив голову к дверному косяку, высокая, стройная, с мокрыми от дождя волосами, в которых больше золота, чем цинка. Бледно-голубой платок она держит в руке. Угол платка касается пола. По платку на пол стекает вода.

Можно подумать, что девушку окружает некая теплая, светящаяся оболочка. На ней по-прежнему короткие, серебряные сапожки, тонкие, серые чулки. Стеклянисто-розовый плащ расстегнут. Видно короткое, легкое платье в линию, вниз стекающую, как дождя линии: черные, серые и белые – дождь со снегом.

– Ты не сдержал обещание, – говорит девушка.