Мария Ряховская - Записки одной курёхи

– Мне даже бутылка Цоя теперь не нужна!

– Конечно не нужна. На фиг тебе бутылка Цоя? – говорила моя подруга и смеялась.

Распахнутые, размахивая павловопосадскими платками, сдернутыми с голов, подскакивая на ходу от избытка чувств, мы двигались к метро. Саня несла бутылку, как статуя Свободы – факел. Нам было так жарко на двадцатиградусном морозе!

Это был первый «мой» концерт Борисова и последний его концерт перед «кризисом». Хотя его духовно-религиозные искания уже начались.

Всего этого я тогда в нем не видела, но поняла одно – что именно он должен восполнить мне ту радость, которую я не получала с «цоевского» августа! Властно и безоговорочно: «Дайте мне мой кусок счастья, пока я еще здесь!»

Прощаясь в метро, Саня потянула меня за мокрый шарф:

– Правда, Лева – это свет? Лева – душа группы, Бо – секс-символ, а Курёхин – идеолог.

– А кто это – Курёхин? – спросила я.

– Джазовый пианист, мистификатор. Смотрела по телику передачу о Ленине? Он был грибом. Передача Курёхина.

– Ничего себе фамилия – Курёхин… – протянула я. – Я бы повесилась с такой фамилией. И кстати, совсем ему не подходит. Он такой крутой!

– Согласна. Вот ты – Маша Курёхина!.. – рассмеялась Саня.

«Хм… – задумалась я. – Курёха… курица. Звучит как что-то нелепое, растерянное, глупое. Если у этого существа есть шнурки – они висят, если есть волосы – они немытые и нечесаные».

– Разве я такая? Сама ты Курёхина, – подумав, обиделась я.

– Да что там говорить. Обе мы Курёхины, – согласилась, подумав, Санька. – Вернее, курёхи… Но курёхи не только нелепые, они идеалисты – вернее, идеалистки! Они вечно печальны, ведь печаль – высшее состояние души.

– В таком случае курёхами было немалое количество персонажей и авторов. Курёхой был князь Мышкин, Георгий Иванов – по крайней мере, его лирический герой, – Цветаева в определенной мере, митьки…

– Митя Шагин – курёх, – поправила меня Саня, – а Цветаева – курёха. Но все они только наши отдаленные предки!..

Две курёхи – то есть мы с Саней – учились в гимназии по соседству с одним из московских «центровых» мест, рядом с хипповской тусовкой. Тусовка эта пела и бренчала на Чистых прудах, на которых стоял ресторан «Джалтаранг». Поэтому и место именовалось Джанг. Дойти до метро из школы, миновав сидящих на земле и скамейках хиппи, было невозможно.

Впервые увидев длинноволосых людей в джинсах с разноцветными заплатами, разложивших вокруг себя картинки, гитары, красный, белый, голубой и желтый бисер в банках, я не поверила, что это Москва! Даже при тотальной бедности и дефиците эти люди умудрялись удивлять разнообразными нарядами – вот что может творчество! Одни были в джинсе, другие в вышитых рубахах и с самострочными зелеными, красными и синими рюкзаками и сумками. Разве город может быть таким живым, разноперым?.. То ли дело деревня.

Какой-то бородатый чувак, подпоясанный веревкой, жег можжевельник, чтобы привлечь духов. Он только что вернулся с Алтая, где побывал у шаманов.

Другой, вполне обычный с виду – очкастый и даже стриженый, – весьма похожий на нашего учителя истории, демонстрировал, как надо себя вести сумасшедшему. Вернее, как надо говорить и двигаться, чтоб окружающие сочли тебя больным. Отойдя от зрителей на приличное расстояние, этот Иван Кататоник приближался к нам походкой лунатика, бессильно свесив голову и семеня ногами.

Третий, не замечая ничего вокруг, размахивал синтетическим шлангом в воздухе. Я узнала его: шланг спирально-витой НВС, гофрированный. Такой недавно велел купить наш жэковский сантехник. Шланг извивался в воздухе, издавая невероятную музыку, отдаленно напоминающую синтезатор в композициях «Депеш мод».

– А можно мне поиграть на шланге? – спросила я, восхищенно следя взором за движениями чудного инструмента.

– Бери! – ответил хозяин музыкального инструмента.

У меня получилось не ахти: для начала я ударила по уху Саню. Оказалось, нужна сноровка. Однако вскоре окружающие все-таки услышали музыку сфер. Вот ведь как – ее можно услышать даже при помощи сантехнического оборудования, была бы воля слушать!

Еще один «системный» художник по имени Вася Буддист рассказывал о том, как обертывается сари.

Хипповская тусовка и в самом деле была «центровым местом» в Москве девяностого года: нигде больше подросток не мог увидеть такую пеструю картину разнообразного творчества. Уважения в «системе» добивались только фантазеры и люди творческие. В тусовке человек мог научиться свободе, нащупывал свою будущую профессию.

Однажды мы с Саней остановились возле художника Васи Буддиста. Он что-то говорил, и вокруг него образовалась толпа.

– В будущем все будут хиппи! Хиппи XXI века будут носить джинсы, порванные по эскизам известных модельеров, а бисерные фенечки можно будет купить в магазине…

– Это из серии анекдотов? Как хиппи захватили власть в стране?.. – спросила я.

– Ну да, – отвечал Буддист.

– Лет через двести будет, я не доживу, – заметил кто-то грустно. – Тут и бисер-то не достанешь…

– Это фенька, а не быль. Анекдот, – сказал кто-то.

– …И волосы у хиппи будут ненастоящие – приклеенные каким-то клеем на время, – продолжал рассказчик. – Поносил немного – и снял. Хоть пять раз в неделю меняй. Так вот эти неохиппи сидят в Москве, на Арбате далекого будущего. И не на мостовой, а в шикарных кафе, под тентами, пьют немецкое пиво. Никто их не гонит, и у каждого свое персональное кресло. Места на всех хватает. И вот мимо кафе бредет старенький дедушка с длинным хайром , я, например, в далеком будущем. Этот дед глядит на неохиппи и печально так говорит: «Ребята! А вот мы, когда хипповали в молодости, так на асфальте сидели !..» Один пионер живо откликается: «О-о! А чем же вы его бадяжили ?..»

Всеобщий смех.

Я разглядывала этого Буддиста. Ему было под сорок, на расшитой косоворотке лежала кудрявая борода, штаны были украшены веселыми ситцевыми заплатами. Через плечо он перекинул матерчатую суму, с какой он был похож на нищего в царской России, изображенного в учебнике истории на картине И.Е. Репина «Крестный ход».

– Очень возможно, что так и будет. Но будут ли тогда вписки ? – задумчиво произнесла страшноватая носатая девица в мужской шляпе, из которой во все стороны торчали волосы-пружинки. – Будут ли эти хиппи вписывать кого-то к себе, кормить? Будет ли стоп? Аск ?

– Я не хочу жить в таком месте! – Девица, видно, приняла футуристический рассказ близко к сердцу. – Там нельзя будет подойти к волосатому парню или девице и сказать: «Привет, сестра, я такая же, как ты! Давай дружить!»

Лежащий на лавке толстенький человек заиграл на волынке.