Ольга Крючкова - Старовер

– Как Верховный? – осторожно поинтересовался Вишневксий.

– Заперся в своём купе с госпожой Тимирёвой… Бледный, осунулся, ничего не ест…

Капитан понимающе кивнул.

Двери купе распахнулись, в проёме появился Князев, старший адъютант адмирала.

– Ваше высокоблагородие! – обратился он к полковнику Удинцову. – Верховный просит вас и офицеров особой охраны на совещание!

Полковник и капитан многозначительно переглянулись и последовали за Князевым.

Офицеры теснились в купе Верховного главнокомандующего. Госпожа Тимирёва на время совещания предусмотрительно удалилась. Колчак выглядел напряжённым и усталым…

– Господа! – Наконец, произнёс он, обращаясь к офицерам. – Вы, как моя личная охрана, знаете, какое тяжёлое сложилось положение. Посему, я опасаюсь предательства чехов. Ибо они рвутся домой и наши внутренние проблемы их изрядно утомили.

Колчак замолк. Офицеры видели, как трудно ему даются слова. Наконец, он взял себя в руки и продолжил:

– Посовещавшись с управляющим делами правительства господином Гинсом [57], председателем совета министров Пепеляевым [58]и исполняющим обязанности военного министра генералом Ханжиным мы пришли к выводу: золото Директории – в опасности! – Колчак цепким взором обвёл офицеров. – Посему я принял решение: погрузить часть золота на подводы и переправить в безопасное место. Эту операцию я могу доверить только вам, доверенным офицерам.

«Николай, мой денщик, из здешних мест…» – пронзила мысль Вишневского. Он откашлялся и произнёс:

– Позвольте предложение, ваше высокопревосходительство.

Колчак кивнул.

– Слушаю, вас капитан.

– Мой денщик Николай Хлюстовский родом из здешних мест. Кажется, из села Спасское. По такому снегу до села можно добраться примерно за сутки…

Колчак горящим взором вперился в капитана.

– Принимайте командование, капитан Вишневский. Мой конвой в вашем распоряжении. Полковник Удинцов вы останетесь при штабе. И помните, капитан, за сохранность золота отвечаете ценой своей жизни!

– Так точно, ваше высокопревосходительство!

Вишневский покинул купе адмирала в смятении. Он тотчас отправился к своему денщику. Николай, увидев, капитана, спросил:

– Что случилось, ваш благородь?

Вишневский увлёк денщика в тамбур.

– Завтра погрузим часть золота в подводы и увезём… Надобно спрятать в надёжном месте… Я сказал Верховному, что ты здешний, из села Спасского…

Николай задумался.

– Надёжное место говорите? Дык это можно… В лесах, в округе Спасского болота есть. Там староверы все ходы знают и не раз прятались в случае надобности. Несведущий человек утонет, не выживет.

– Думаешь, староверы нам помогут? – обеспокоенно спросил Алексей.

– А чего им остаётся? Либо мы, либо христопродавцы кранопузые, – резонно заметил Николай. – Тем паче, отец мой со староверами свои отношения имеет. Он им добротные заготовки для зимней обуви поставляет. Такие в домашних условиях не сварганишь.

Рано утром особым распоряжением Верховного правителя на станциях Калачинская, Татарская и Чаны были реквизированы все имеющиеся подводы и лошади. Отряду Вишневского удалось раздобыть двадцать подвод. Днём в них перегрузили золото из одного из эшелонов, несмотря на недоумение чешского командования, а на следующий день обоз под охраной офицеров бывшего особого конвоя Колчака покинул станцию Татарская.

Колчак цепким взором наблюдал из окна своего купе за формированием обоза. Когда тот, наконец, тронулся, а затем исчез из вида, адмирал перекрестился. Рядом с ним стоял председатель совета министров Пепеляев. Чиновник выказал удивление:

– Ваше высокопревосходительство, вы, словно предчувствуете что-то недоброе?!

Колчак немного помолчал, а затем печально сказал:

– Мы проиграли эту битву. Красные, увы, сейчас сильнее нас. Но я до последнего вздоха буду делать то, что должно. Придёт время и это золото поможет возродить Россию. На юге, слава Богу, ещё сражается Деникин! А в Забайкалье – генерал Семёнов! Но я опасаюсь, что эсеры поднимут мятеж в Иркутске…

Пепеляев покинул салон-вагон Верховного правителя в полном смятении, не подозревая, что слова адмирала по поводу мятежа окажутся пророческими. Он понимал, что адмирал только что предрёк гибель Белого движения в Сибири. Однако Пепеляев в душе надеялся на силу генерала Семёнова, который изничтожил в Даурии не только большевиков, но и эсеров.

Адмирал вышел из вагона подышать свежим морозным воздухом. Он окинул взором йоркширских часовых и подумал:

«Ежели что случиться – генерал Нокс первым отзовёт моих преторианцев во Владивосток…»

Золотой обоз миновал по льду Омь и стороной обошёл город Каинск. До Тартаса примерно оставались сутки пути. Обоз передвигался до тех пор, пока окончательно не стемнело. Вишневский приказал офицерам сомкнуть сани «вагенбургом» [59], выставить часовых и разжечь костры, чтобы согреться и приготовить ужин.

…Николай ловко помешивал гречневую кашу в котелке. Предчувствие свидания с женой, сыном и родными, с которыми он не виделся шесть лет, придавало силы. Денщик говорил не замолкая. Поначалу Вишневский слушал его в пол-уха, затем рассказы Николая захватили капитана и отвлекли от тягостных мыслей о матушке, Ирине Аристовой, семье генерала Каппеля, Верховном правителе и судьбе России. Денщик увлечённо рассказывал о жене, сыне, родителях. Наконец добрался и до сестры.

– А вы знаете, ваш благородь, какая у меня красавица сестра! Кристиной зовут! Такую ладную бабу по всему Спасскому не сыщешь! Вся в мать! А уж матушка моя первой девкой на селе была. Перед Первой мировой сеструха замуж вышла. Его тоже Алексеем звали… Погиб на фронте, похоронку получили… Племянник мой уже без отца родился. Вот уж шесть лет исполнилось мальцу! Глебом звать. А сеструха-то моя ещё молодая… Ей бы мужа справного…

Так Николай посвятил капитана во свои семейные дела. Алексей, отведав гречневой каши, задремал. Ему снилась красавица Кристина с медового цвета волосами и бездонными, словно глубины Иртыша, серыми глазами. Её улыбка манила, а тело жаждало объятий и любви.

Когда обоз подъезжал к Спасскому, Алексею казалось, что он знает семью Хлюстовских давным-давно…

Капитан приказал остановить обоз не доезжая до Спасского. Сам же в сопровождении Николая Хлюстовского, штабс-ротмистра Вячеслава Пахомова и ещё трёх офицеров, на двух санях отправился в село.

День давно перевалил за полдень, когда Вишневский и его люди достигли дома Хлюстовских. Соседи с любопытством разглядывали сани и колчаковских офицеров в молочного цвета коротких дублёнках из овчины добротного английского производства и таких же шапках.